– Мне не скажут, – ответила она, и мое предвкушение достигло пика.
Вполне понятно, почему Джек Кимболл хотел сохранить свое имя в тайне. Но я решила, что могу поделиться секретом.
– Потому что человек, который владеет домом… – начала она и опустила взгляд на чашку.
– Что? – спросила я, решив, что она все-таки знает, просто дразнит меня.
Она поставила чашку и посмотрела мне прямо в глаза.
– Человек, который владеет домом, убил моего мужа.
Я чуть не свалилась со стула. Наверное, я выглядела совершенно ошарашенной, потому что она объяснила:
– Он поселил нас тут бесплатно. Чтобы мы не пытались выяснить, кто он, и выдвинуть обвинения.
Я была слишком потрясена, чтобы говорить. Если ее слова правдивы, Джек Кимболл, способный одним взмахом руки вытащить нас из нищеты, убийца.
И этого не знает никто, кроме меня.
Три месяца назад
Лучше бы за рулем был я. Тогда я немедленно пришел бы с повинной. Я принял бы последствия, извинился и смирился с наказанием.
Да, это покончило бы с моей карьерой, но я неплохо пожил. Я добился такого успеха, о котором и мечтать не мог, я хорошо обеспечил семью и прожил пятьдесят лет полной жизнью.
Я подумывал сказать, что виноват я, но это было слишком рискованно. Не потому, что я боялся тюрьмы, нет. Я боялся, что вычислят истинного виновника. В тот день я был на работе, все сотрудники меня видели. Даже если я заставлю их солгать, чего я сделать не мог, да и не стал бы, я работал на территории студии – там повсюду камеры, снимают всех, кто входит и выходит. Отрицать, что я был на работе, когда случилась авария, было бессмысленно. Я провел в офисе все утро.
А еще есть записи телефонных звонков. Тот жуткий утренний звонок, от которого мой завтрак чуть не выплеснулся наружу. Поначалу я даже не понял, о чем он говорит. «Помедленнее, я тебя не понимаю, – повторял я ему, пока не сообразил, что произошло нечто ужасное. И тогда сказал строгим голосом: – Повесь трубку, встретимся дома».
Всю дорогу домой я молился в надежде, что не так все понял. Он говорил путано, его захлестывали эмоции. Может, я неправильно расслышал, может, он вовсе не говорил: «Кажется, я его убил». Но почему тогда он так рыдал?
Двадцать минут до дома прошли как в тумане. Я не чувствовал тела. Я вел машину на автопилоте, останавливаясь на красном, прибавляя скорость на зеленом. Все это не по-настоящему. Такое не может произойти с человеком вроде меня. Трагедии случаются с ущербными людьми. А я трудоголик, здоров и благополучен. Этого просто не может случиться. Только не со мной.
Чтобы уберечь себя от боли, человек пойдет на что угодно. Он будет лгать, обманывать, воровать, даже прибегнет к насилию, лишь бы спастись. Это заложено в нашей ДНК. Так мы устроены.
Пока у нас не появятся дети. Тогда фокус смещается с защиты себя на защиту ребенка. И это вполне понятно. Мы – это сегодняшний день, а они – завтрашний. Дети – наше будущее, наше наследие, наше хронологическое продолжение.
Я затормозил у дома и открыл гараж. Он был уже там, сидел в джипе. Я видел очертания его сутулых плеч над рулем.
Я припарковался и вышел из «Порше».
Потом зашел в гараж и обнял сына.
Глава 30
– Нам нужно поговорить, – объявил Эван, когда я ответил на звонок. Было уже поздно, одиннадцатый час, но он сказал, что не может ждать до утра. – Я приеду.
Голос у него был расстроенный. Не в его стиле показывать эмоции, по крайней мере мне. Я знал его как дисциплинированного и сдержанного профессионала. Я старался не паниковать, но возможные причины его визита испугали меня до чертиков. Кто-то нашел улики, связывающие меня с местом происшествия? Холли проговорилась? А может, у Саванны вдруг проснулась совесть?
Я поцеловал жену, пробормотал, что мне нужно сделать кое-что по работе, и пошел в кабинет, ждать. Мы никогда не разговаривали об аварии по телефону. Только с глазу на глаз. Это было наше железное правило. Но я пытался приободриться – если он ничего не сказал мне по телефону, это еще не значит, что новости катастрофические.
Я подумал о том, как авария изменила мою жизнь. Мой сын должен был сейчас учиться на первом курсе колледжа, но я не пустил его, пока все не прояснится. Сказал, что он должен жить поближе к дому, найти работу, пока все не уляжется. Он этому не обрадовался, но подчинился.
Его учебу отложить было нетрудно. Я лично позвонил декану, объяснил, что у нас возникли «семейные обстоятельства». И все, готово.
Кейт удивилась, когда сын объявил ей, что хочет отложить учебу в колледже, но не выразила разочарования. Ей нравилось, что он дома. Иногда он ужинал вместе с нами. Она готовила его любимые блюда – жареные креветки, спагетти карбонара, джамбалайю, – хотя это и угрожало моей талии.
Звякнул телефон – Эван написал, что подъехал, и я пошел открывать ему дверь. Кейт заваривала себе на кухне вечерний чай. Вряд ли она могла бы услышать нас на фоне закипающего чайника, но на всякий случай я осторожничал.
– Спасибо, что приехал, – сказал я, пожимая ему руку. – Пройдем в мой кабинет?
Он знал, что эти формальности только для вида, и подыграл мне.
– Да, разумеется.
Мы молча вошли в кабинет. Наверное, так в темноте крадется человек, который завел интрижку на стороне. Я решил держать случившееся в тот день в секрете от Кейт, и теперь было уже поздно сдавать назад. Она понятия не имела, что я изменил назначение трастового фонда нашего сына. Эту идею выдвинул Эван, как способ скрыть выплату и от налоговой службы, и от моей жены. Конечно, моему сыну будет неприятно потерять деньги, но гораздо хуже ему будет, если все выйдет наружу.
Я открыл перед Эваном дверь кабинета и жестом пригласил его сесть, но он отказался, так что мы оба остались стоять. На встрече настаивал он, поэтому я ждал, пока он заговорит. И когда заговорил, голос звучал хрипло и дрожал от эмоций.
– У меня неприятные новости, – начал он.
Он выглядел измотанным. Что бы там ни стряслось, это явно его взбудоражило. Я приготовился к худшему. Он посмотрел на меня невидящим взглядом.
– Что случилось?
– Сегодня Холли пыталась покончить с собой.
К горлу комком поднялся стыд. Я схватился за стол, потому что ноги стали ватными. Мы говорили о том, что она может не выдержать, но никогда в жизни я не думал, что дойдет до такого.
– Боже мой, – пробормотал я и подумал о Саванне, как мы обрадовались, что поначалу пришлось иметь дело с ней. Мы никогда не думали о том, как это может повлиять на ее мать. – Она поправится?
Он кивнул.
– Да, слава богу. – А потом опустился на диван. – Я успел вовремя отвезти ее в больницу на промывание желудка.
Я представил себе все это. Я заслужил этот ужас. Мы с Эваном долго и напряженно молчали.
– Может, мне с ней поговорить? – предложил я.
Мне было ненавистно вот так прятаться в тени. Быть может, сейчас лучше всего сказать ей правду.
Но Эван так не думал.
– Исключено, – твердо заявил он.
Конечно, он был прав. Моя слава и популярность сгладили многие проблемы в прошлом, но эта слишком серьезна, даже для меня.
– Есть еще кое-что, – сказал Эван, и я тоже сел, надеясь, что худшее уже позади. – В больницу приходил твой сын.
Его слова сбили меня с толку.
– Что-что? – тупо переспросил я, не понимая, о чем он говорит. – Зачем это вдруг? Откуда он вообще узнал?
Ответ Эвана был настолько безумным, что я чуть не рассмеялся.
– Он встречается с дочерью Холли.
Я мысленно повторил эти слова, не сомневаясь, что плохо расслышал, а потом покачал головой.
– Логан прекрасно понимает, что должен держаться подальше от них обеих, – заверил я. – Он же не дурак!
Но Эван настаивал.
– Они встречаются. Он сам представился как ее бойфренд. Они держались за руки.
Я почувствовал, как затылок заливает гневом. Я точно не знал, на кого злюсь – на Эвана за то, что сказал нечто столь немыслимое, или на сына за то, что это немыслимое могло оказаться правдой.
– Может, это совпадение, – предположил я, но Эван только рассмеялся.
– Исключено.
Гнев превратился в панику. Логан умен, дьявольски умен. А значит, он точно знает, что делает, даже если я этого и не понимаю.
– Наверняка существует разумное объяснение, – настаивал я, хотя не мог придумать ни одного.
Логан был прекрасным сыном, способным спортсменом и круглым отличником. Я знал, что иногда ему приходится тяжело, непросто быть сыном звезды – никогда не знаешь, кто дружит с тобой искренне, да еще и приходится делить отца со всем миром. Но он хорошо держался под пристальным взглядом публики, по крайней мере, так мне казалось. Может, я что-то пропустил, пока по нескольку месяцев пропадал на съемках? Может, я чего-то о нем не знаю?
– Где он сейчас? – спросил Эван, и я покачал головой.
– Не знаю. Он же взрослый человек… – начал я, пытаясь оправдаться.
Но он меня прервал:
– Так найди его, – рявкнул мой адвокат. – Мы должны узнать, что он там задумал.
Эван никогда раньше не повышал на меня голос, но я пропустил грубость мимо ушей. Потому что в это кошмарное мгновение понял – сейчас я нуждаюсь в нем как никогда прежде.
Три месяца назад
В восемь утра раздался стук в дверь.
Мы знали, что полицейские захотят с нами поговорить, просто не думали, что они явятся в такую рань.
Я провела Келлога и его напарника в штатском в гостиную и пошла в спальню, будить маму.
– Мам, – я коснулась ее руки. – Они здесь.
Она поморгала. Выглядела она потерянной. Но в последние дни такое случалось часто.
– Я сделаю тебе кофе, – сказала я, подавая ей лифчик и спортивные штаны, которые она могла натянуть поверх забинтованной ноги. – Нет смысла просить полицейских зайти попозже. Чем скорее мы через это пройдем, тем лучше.
– Можете сесть, если хотите, – предложила я полицейским, когда поставила кофе вариться и вернулась в гостиную.