Дверь не поддалась. Я забыла, что Логан ее запер.
– Осторожно, Саванна!
Я обернулась. Он замахнулся ножом. Я пригнулась, и лезвие вошло в дверь.
Мама тут же обхватила Логана за горло, но он был намного сильнее и быстро сбросил ее, толкнув на пол. Мамина голова стукнулась о стену и свесилась набок.
– Мама!
Я выпрямилась как пружина. Тесак по-прежнему торчал в двери, но перед ней стоял Логан, и я не могла добраться до ножа. Я пошарила глазами в поисках оружия – чего угодно, чем можно драться. Взгляд прочесывал мебель, стены, пол.
И тут я их увидела. Мамины ботинки на толстой рифленой подошве.
Шатаясь, я шагнула обратно к кровати и потянулась за ботинком, а Логан схватился за нож и выдернул его.
Моя рука нащупала подошву, я сунула в голенище кулак и подняла ботинок как коготь. Вся моя любовь к Логану превратилась в бурлящий водоворот ярости и ненависти. Если это драка насмерть, я готова.
Когда нож метнулся к моей груди, я замахнулась тяжелым ботинком на протянутую руку Логана. Я попала только по ладони, но и этого хватило, чтобы нож с лязгом упал на пол.
– Ах ты, сука! – взревел он, тряхнув рукой, а потом опустил плечо и пошел на меня как таран.
Я с криком врезала ботинком ему по спине, но это его не остановило.
Логан прижал меня к полу, вышибив из моих легких весь воздух.
Он оседлал меня, навалившись всем весом на грудь, а коленями прижал мои руки по сторонам. Я брыкалась и пиналась, но ноги были бесполезны, как хвост воздушного змея на ветру.
– Нужно было перерезать тебе горло, – прошипел он, схватил меня за волосы и дернул вверх. Голову пронзило болью. Я закричала.
– Заткнись! – рявкнул он и потащил меня к открытой пустой гардеробной.
Мама застонала и попыталась схватить его за ноги, но он пинком отшвырнул ее в сторону. Когда я увидела, как она опять растянулась на ковре, мои крики превратились в рыдания.
– Это ты виновата, – шипел он, заталкивая меня в гардеробную. Он поднял мои руки над головой, снял ремень и привязал запястья к штанге для одежды. Потом схватил нож и помахал им у меня перед носом. – Нужно выпотрошить тебя как рыбу, – проревел он.
Когда он поднес нож к моему подбородку, меня охватил страх. На секунду я решила, что он и правда это сделает.
– Знаешь, а пошла ты в жопу, – он опустил нож. – Ты не стоишь таких стараний.
Он отошел, но через несколько секунд вернулся, волоча за плечи маму. Ее веки трепетали, а у кромки волос запеклась кровь.
– Мамочка! – всхлипнула я.
Я попыталась дотянуться до нее, обнять, своей любовью вернуть к жизни, но кожаный ремень только сильнее впивался в запястья.
Хлопнула дверь, и я погрузились в темноту.
Я услышала, как дверь приперли чем-то тяжелым. А потом все стихло.
– Мама! Ты меня слышишь?
Мой голос превратился в птичий писк.
Мама тихо застонала. Она была оглушена, но жива.
Я стерла запястья до крови, пытаясь освободиться. Ремень был крепкий, но у меня мелькнула искра надежды, когда я поняла, что он поддается. Пусть это займет несколько часов, но я сумею растянуть кожу и выпутать руки.
Я дергала ремень туда-сюда по деревянной штанге. Плечи уже ныли, но я привыкла к изнурительным тренировкам.
Я трудилась вопреки боли, дыша медленно и глубоко. Искра надежды придавала мне сил, я ощутила зарождающуюся уверенность.
И тут почувствовала запах.
Запах дыма, резкий и едкий, как от углей в костре. Он проникал из-под двери.
Дом, который так тщательно выбирали для меня и мамы, горел.
И если не случится чудо, мы сгорим вместе с ним.
Три месяца назад
Поездки в строительный магазин всегда доставляли мне удовольствие.
Я любила бродить вдоль высоких стеллажей, разглядывая инструменты и фурнитуру, узнавая секреты, как превратить простое жилье в родной дом.
Сегодня я пошла в садовый отдел. Я знала, что цветы для палисадника не относились к необходимым расходам, но растения наполняли мое сердце радостью, поэтому я решила побаловать себя. Самые красивые – многолетники. Сейчас я не могла устроить вместо лужайки ковер из цветов, но несколько клумб в стратегических местах сделают свое дело, и мой внутренний оптимист заверял – через год нам уже хватит денег, чтобы посадить в два раза больше цветов.
Я толкала тележку по волшебной стране лилий. Я любила их длинные, грациозные стебли и изумительные расцветки. Я выбрала несколько лилий сорта «Старгейзер» с ярко-розовыми лепестками. Посажу их рядом с почтовым ящиком, пусть почтальон наслаждается терпким и сладким ароматом.
Говорят, дом там, где сердце. Это романтично, но не вполне реалистично. Сердцем я много раз была на пляже французской Ривьеры, с хорошей книгой и бесконечным бокалом мартини. Но это не мой дом.
Нет, дом не там, где сердце, а там, куда вкладываешь усилия. Он там, где ты готовишь, ешь, спишь и пытаешься из последних сил навести красоту. Он там, где создаются и хранятся воспоминания. Там, где висят фотографии над камином и картины на стенах, где одеяла, под которыми ты спишь, где деревья и цветы, которые ты посадил и теперь старательно обхаживаешь.
Дом – это не какое-то абстрактное место в твоем сердце. Он там, где ты живешь сегодня и каждый день. Это продолжение тебя самого.
Я положила в тележку несколько ярких пионов и подумала: «А если мой дом разваливается, что это говорит обо мне? Это я – отражение разрушающегося дома, или он – мое отражение? Это я довела его до такого состояния, или он меняет меня? Кто из нас курица, а кто яйцо?»
Когда мы купили дом со старыми буфетами и провисающими полами, нас переполняли оптимизм и великие замыслы. Но со временем мы стали такими же, как наш дом – усталыми, потрепанными и печальными.
С самого начала мы и дом совершенно друг другу не соответствовали. И многие годы между нами шла борьба за то, чьи эстетические предпочтения победят. Дом твердо стоял на своем.
И он побеждал.
Я не знала, сумеют ли бордовые пионы сравнять счет, но готовилась бороться и дальше. Ради мужа, ради детей, и да – ради себя.
Мое светлое будущее начинается прямо здесь, в садовом отделе. Трудно придумать лучшую метафору для спасения моего брака, чем огромный мешок удобрений, вываленный на нашу скудную, усталую почву.
Я снова преисполнилась решимости поддержать мужа.
Я буду ухаживать за нашим домом, нашей семьей, пока эти увядшие растения снова не зацветут.
Глава 35
Комната Марго находилась со стороны фасада.
Большое эркерное окно выходило на улицу, мы сделали на подоконнике мягкое сиденье для всех ее кукол. Поскольку окно изгибалось как ложка, мы не смогли закрыть его жалюзи, и Марго это вполне устраивало – ей нравилась восходящая луна вместо ночника.
Но тем вечером комнату заливал другой свет. Не холодный, голубой и спокойный, а горячий и яростно танцующий по стенам. Он напугал Марго, и она спустилась вниз.
– Снаружи что-то не так, – сказала она, нервно теребя пижаму, когда вошла в гостиную, где мы с Энди сидели за своими ноутбуками.
– Что такое, солнышко? – спросил Энди, раскинув руки, чтобы обнять ее.
В семь лет она только-только выросла из возраста малышки – ее кудряшки слегка распрямились, прорезались первые коренные зубы.
– Мне страшно, – всхлипнула она.
Марго частенько не могла заснуть, приходилось укладывать ее по два, а то и три раза, это уже было для нас в порядке вещей.
– Я схожу, – вызвалась я, взяв ее за руку. – Давай я уложу тебя в кроватку.
Она позволила мне снять ее с папиных коленей, и мы пошли по лестнице, держась за руки. У нее находились миллионы причин прийти к нам – «я слышала шум», «я увидела жука», «мне холодно». Это были просто предлоги, чтобы кто-то из нас снова ее уложил. Я решила, что сейчас очередной такой случай.
Пока не вошла к ней в комнату.
– О господи! – охнула я, притягивая к себе Марго, и выглянула в окно.
Из верхних окон дома Холли вырывалось пламя, оно лизало крышу, и в небо поднимались клубы дыма.
– Энди! – закричала я, прижала к себе Марго и попятилась к двери.
Энди протопал вверх по лестнице.
– Ох ты черт! – воскликнул он с порога.
– Я позвоню 911, – сказала я, прижимая Марго к груди, и побежала за телефоном.
Я опустила Марго и трясущимися руками набрала номер.
– Девять-один-один, что у вас случилось?
Пока я сообщала адрес, Марго рыдала, уткнувшись мне в ногу.
– Пожар! – выпалила я. – Крыша дома напротив горит!
– Жильцы дома? – пугающе спокойным тоном спросила диспетчер.
Я выронила телефон.
– Энди!
Энди выбежал из комнаты Татум, прижимая к себе нашу четырехлетнюю дочь.
– Садись в машину, забери девочек. Уезжай отсюда!
– А если они там? – спросила я. Было восемь вечера. Энди не ответил, и я снова спросила: – Что если Холли и Саванна застряли внутри?
– Что случилось? – спросила Татум, потирая глаза.
Энди отдал ее мне. Марго цеплялась за мою ногу.
– Иди с мамочкой, – велел он.
Марго крепко схватилась за его рубашку.
– Что ты будешь делать? – спросила старшая дочь. Мне тоже хотелось это узнать.
– Я хочу убедиться, что с Саванной и ее мамой все в порядке, – ответил он.
Я покачала головой.
– Ты туда не пойдешь! – заявила я. – И речи быть не может!
– Встретимся у подножия холма, – бросил он и выбежал из спальни, на ходу натягивая обувь.
– Пожалуйста, Энди! – взмолилась я.
Мой муж на многое способен, но он не пожарный. Я не хотела, чтобы он приближался к тому дому.
– Я не буду делать глупости, – пообещал он.
Он поцеловал Марго, Татум, а потом меня.
– А теперь идите! – скомандовал он.
И побежал вниз по лестнице и на улицу.
Три месяца назад
Пора было помыть машину.
Я мог бы поехать на мойку, но по очевидным причинам решил этого не делать.