Терапевту
Концепция Эмоционального Игнорирования медленно становилась заметной для меня, когда я практиковала психотерапию уже на протяжении 15 лет. В течение этого периода я лечила определенное количество пациентов, которые не получали достаточной пользы от привычных инструментов нашего ремесла: эмпатии, инсайта, когнитивной терапии, конфронтации, семейной или групповой терапии, медикаментов и т. д. Были и клиенты, которых, как я чувствовала, я не могла до конца понять. Казалось, в клинической картине отсутствует что-то ключевое, что могло бы помочь логично связать в целом личность, ее симптомы и боль. Я была как слепой мудрец из легенды: фокусировалась на частях слона, не осознавая, что должна обращать внимание на всего слона целиком.
В конце концов мужественная преданность лечению некоторых самоотверженных клиентов помогла мне начать осознавать лежащую в основе проблему. Эти клиенты, невзирая на свою контрзависимость, оставались в терапии достаточно долгий период времени, чтобы я распознала находившееся под поверхностью, дала этому название и направила свое внимание уже адресно.
В процессе постепенного превращения в моем сознании отсутствующего элемента в полную модель я обнаружила, что обдумываю ее, обозначая Эмоциональным Игнорированием. Я не могла вспомнить какие-либо книги, или статьи из журналов, или посещения каких-либо курсов, где бы в центре обсуждения было Эмоциональное Игнорирование. И все же данный термин казался знакомым и имел для меня специфическое значение.
Мне стало интересно, поддерживала ли какая-нибудь научная область наблюдения, на которых эта модель базируется. Много часов я просматривала научную библиотеку Американской психологической ассоциации в поисках статей, книг, научных работ, в которых бы рассматривалось Эмоциональное Игнорирование. Первое, что я обнаружила, – это частое использование вместе слов эмоции и игнорирование в научных и клинических трудах, что объяснило мне ощущение знакомства с понятием. Но чаще актуального сочетания «эмоциональное игнорирование» в данном виде рядом употребляются два других термина: эмоциональное насилие и игнорирование. Вникнув глубже, я увидела, что эмоции рассматриваются в такой литературе в форме совершаемого действия: эмоциональное насилие. Когда описывалось игнорирование, оно представлялось материальным и обозримым: физическое игнорирование. И я поняла, что найденная литература не затрагивает едва различимую, но не менее разрушительную форму бездействия: Эмоциональное Игнорирование.
Тогда я решила написать эту книгу. Я намеревалась и надеялась привлечь внимание к вышеописанному процессу: бездействию, часто упускаемому из виду «приемному ребенку» родительской ошибки. В дальнейшем поделиться этой моделью меня побудило следующее наблюдение: многие родители, допускавшие ошибку бездействия, превосходно справлялись в других ситуациях и имели самые лучшие намерения, еще больше запутывая клиническую картину для специалистов в области психического здоровья, пытающихся понять своих клиентов.
За последние 10 лет я научилась обнаруживать Эмоциональное Игнорирование. Я осознала: Эмоциональное Игнорирование обязательно следует лечить, что не так легко делать, поскольку сами пациенты сконцентрированы на иных, более заметных, симптомах. Многие с самого начала сопротивлялись мысли, будто их эмоционально игнорировали. Дополнительным осложняющим терапию фактором являлась уже упомянутая контрзависимость, очень распространенная часть Эмоционального Игнорирования, которая нередко заставляет клиентов покидать терапию преждевременно.
Я увидела, что, когда эмоционально заброшенный клиент наконец осознает своего «слона», лечение достигает его эмоциональной глубины гораздо легче. С этого момента терапия обычно быстро продвигается вперед. Позже в данной главе я даю рекомендации, как идентифицировать и лечить эту лежащую в основе проблему, включая борьбу с контрзависимостью и устранение стыда, вины и самообвинения, сопровождающих Эмоциональное Игнорирование. Но сначала давайте обратимся к научной литературе, касающейся этой модели.
Исследование
Как я уже говорила ранее, я не смогла найти исследований или трудов, которые описывали бы или изучали непосредственно феномен Эмоционального Игнорирования. Тем не менее Эмоциональное Игнорирование тесно связано с двумя большими разделами научной литературы. Я вижу его истоки в точке пересечения теории привязанности и Эмоционального Интеллекта. Теория привязанности предлагает лучшую иллюстрацию того, как акт родительского бездействия приводит к появлению симптомов Эмоционального Игнорирования. Область Эмоционального Интеллекта затрагивает тему решающих симптомов Эмоционального Игнорирования из всех возможных: недостаток эмоциональной осознанности и осведомленности.
Теория привязанности
Научный взгляд на человеческий мозг прошел длительный путь развития с момента написания Джоном Боулби работы «Материнская забота и психическое здоровье» в 1951 году. Книга Боулби представляла идею о том, что привязанность младенца к матери значительно влияет на личность, которой он становится к взрослому возрасту. Его теория была раскритикована и оспорена экспертами того времени за недостаточное количество базисных данных. Другие ученые не соглашались с Боулби, поскольку эти идеи подвергали сомнению повсеместно признанное убеждение, что развитие младенцев основывается чисто на их собственной внутренней фантазийной жизни и не испытывает влияния внешних отношений и материнства. К счастью, с того момента ряд других ученых рассмотрели теорию Боулби. Некоторые потратили много часов и дней, изучая и фиксируя самые неуловимые взаимодействия между матерями и младенцами. Применив лонгитюдное исследование, они смогли найти конкретные тонкости детско-родительских взаимоотношений, отразившиеся на тех же детях спустя годы.
Сотни исследований механизма привязанности, проведенные за последние 60 лет, продемонстрировали важность эмоциональной связи матерей с их детьми. В 1970-х гг. психиатр Дэниел Стерн смог уточнить понимание привязанности, использовав видеосъемку для идентифицирования процесса, названного им «сонастройкой». Его определение сонастройки предусматривало реагирование матери на младенца с эмоциональной экспрессией или поведением, соответствующим или точно отражающим эмоциональное состояние ребенка. Стерн утверждал, что эмоциональная сонастройка матери с самого рождения младенца сообщает ему: его понимают и его потребности будут удовлетворены. Это обеспечивает твердую почву, от которой ребенок может оттолкнуться, чтобы идти на риски и исследовать мир.
Позже многие ученые, такие как Мэри Эйнсворт (1971), Изабелла и Бельски (1991), показали прямую связь между отношением родителей к эмоциям и потенциальной способностью их детей контролировать, принимать и выражать свои эмоции. На данный момент мало специалистов в области психического здоровья (если вообще кто-либо из них) стали бы подвергать сомнению эту документально подтвержденную истину.
Анализируя изучение привязанности, мы можем найти многочисленные работы, рассматривающие дисгармоничные эмоциональные отклики родителей вроде неуместного гнева, перепутанных эмоциональных предположений или ошибочных эмоциональных считываний (все являются родительскими действиями). Однако сложно найти исследования, посвященные нехватке эмоционального отклика со стороны родителей, когда они не замечают, не отвечают или не знают своего ребенка, – то есть типам отсутствующих деталей, описанных в данной книге. Причина может заключаться в том, что отсутствие чего-либо трудно подвергнуть наблюдению, не говоря уже об измерении и документировании. Вполне обоснованно ученые посчитали акты действия лучше поддающимися исследованию, чем акты бездействия, такие значимые в феномене Эмоционального Игнорирования.
Учитывая крепкую научную базу и обобщенные знания о привязанности в кругу специалистов в области психического здоровья, удивительно, как мало понимает и использует эту ценную концепцию общество в целом. Для нас, как специалистов в области психического здоровья, почти данностью является тот факт, что личностные проблемы конкретного индивидуума уходят корнями в детство. Пожалуй, непросто найти психолога, психиатра или социального работника, который не ощущал бы разочарования, пытаясь подвести клиента к этому пониманию и встречая серьезное сопротивление в ответ.
В своей практике я заметила: много, если не большинство, клиентов испытывают огромный дискомфорт при мысли, что их первые опекуны имели на них такое значительное влияние. Возможно, признание невероятной силы родителей по определению воспринимается всеми нами как угроза. Если мы понимаем истинное влияние наших родителей на нас, мы можем почувствовать себя одинокими, беспомощными, даже жертвами. При осознании подлинного влияния, которое мы оказываем на собственных детей, мы можем ужаснуться. Поэтому, как люди, мы больше склоняемся к самообвинению за имеющиеся у нас проблемы и недооцениваем свое влияние на детей.
Одна из целей этой книги – сделать теорию привязанности актуальной, понятной и доступной для большей части общества. Я убеждена, что многие люди удерживаются от исцеления собственным естественным сопротивлением мысли о том, как ощутимо их детство все еще влияет на их состояние во взрослом возрасте. Надеюсь, эмоционально заброшенные люди узнают себя в зарисовках ситуаций многих замечательных, приятных людей, представленных в книге, и поймут, что тоже станут сильнее, а не слабее, осознав реальное воздействие, оказанное родителями на их личность в детстве.
Эмоциональный Интеллект
Дэниел Гоулман в своей книге 1995 года «Эмоциональный Интеллект» описывает Эмоциональный Интеллект как состоящий из пяти навыков: понимания собственных эмоций, управления эмоциями, мотивирования себя, распознавания эмоций других людей и выстраивания взаимоотношений. Человек, отстающий по данным показателям, считается обладающим низким Эмоциональным Интеллектом. Как видите, концепцию низкого Эмоционального Интеллекта можно охарактеризовать по типу определения алекситимии, сформулированного в данной книге.
Любопытно проанализировать различия между концепциями Эмоционального Интеллекта и Эмоционального Игнорирования. В работах по Эмоциональному Интеллекту (в частности, книгах Гоулмана) внимание сконцентрировано на механизме развития низкого Эмоционального Интеллекта. Описанное выше взаимодействие матери и младенца, посредством теории привязанности, исследуется в позиции непосредственного фактора развития Эмоционального Интеллекта. Кроме того, доктор Гоулман относит родительскую эмпатию и эмоциональную сонастройку к факторам, осуществляющим вклад в формирование Эмоционального Интеллекта, как отнесла здесь я к Эмоциональному Игнорированию. Поэтому наблюдаются существенные совпадения в следствиях (Низкий Эмоциональный Интеллект и симптомы Эмоционального Игнорирования) и причинах. И первое, и вторые вызваны недостатком родительской эмпатии и сонастроенности и одинаково выражаются в виде алекситимии.
В случае с концепцией Эмоционального Игнорирования я заинтересована в демонстрации внутренних переживаний человека, которого эмоционально игнорировали в детстве, психологического эффекта, накладывающегося на его взрослую жизнь в дальнейшем. Я анализирую родительскую неудачу с эмоциональной сонастройкой и исследую этиологию ее развития с точки зрения клинической психологии. В то время как Гоулман рассматривает последствия эмоциональной ошибки родителей с позиции эмоциональной осведомленности, я фокусируюсь на итоговой совокупности психологических симптомов: опустошенности, слабом самоосознании, недостаточной заботе о себе, аутоагрессии, самообвинении и т. д.
Люди могут обнаружить у себя низкий Эмоциональный Интеллект в результате обучения на работе или через оценку начальника и иметь возможность изучить и развить навыки Эмоционального Интеллекта с помощью тех же каналов. Однако я считаю, что огромное количество людей в мире не имеют ни малейшего понятия о том, чего им не хватает и почему. По иронии судьбы им нужно обладать эмоциональной осознанностью, чтобы понять, что у них нет эмоциональной осознанности. Именно на таких людей я ориентируюсь в книге.
В работах по Эмоциональному Интеллекту Дэниел Гоулман и другие приводят веские доводы в пользу изучения важности эмоциональных навыков для достижения жизненного успеха. Моя цель иная. Я хочу помочь людям, неосознанно живущим без этих навыков, понять набор проблем, которым их обеспечили, перестать заниматься самообвинением и исцелить себя и своих детей.
Идентифицирование Эмоционального Игнорирования
Как указывалось ранее, Эмоциональное Игнорирование бывает трудно обнаружить, особенно из-за его частой маскировки под депрессию, тревогу, травму, семейные проблемы, проблемы в воспитании детей, горе или другие формы, не только четко отслеживаемые, но и являющиеся основной жалобой клиента.
Опросник Эмоционального Игнорирования в начале книги создан, чтобы помочь вам в выявлении пациентов, для которых Эмоциональное Игнорирование – важный фактор. Вы можете свободно его копировать и использовать в своей практике. Я полностью осознаю и подтверждаю, что к моменту издания этой книги никакой работы по проверке психометрической валидности или надежности опросника не будет проведено. И все же я решила включить его в книгу, поскольку нашла его полезным в своей практике для идентифицирования Эмоционального Игнорирования. Используйте опросник, отдавая себе отчет в его психометрических ограничениях. По моим наблюдениям, клиент, набравший шесть или более баллов, является вероятным претендентом на обладание некоторым уровнем Эмоционального Игнорирования и нуждается в дальнейшем обследовании.
В главе 3, «Эмоционально заброшенный ребенок, но уже повзрослевший», описаны десять признаков и симптомов Эмоционального Игнорирования. О части из них клиенты вам вряд ли сообщат, поскольку могут сами не воспринимать свои симптомы. Наиболее вероятно, что их заметит терапевт. Вот несколько характерных особенностей, за которыми вам следует наблюдать в работе с такими пациентами.
1. Выражение вины, дискомфорта или аутоагрессии по поводу переживания эмоций
Многие эмоционально заброшенные клиенты просили прощения за слезы в моем присутствии в процессе терапевтических консультаций. Для них естественно предварять сообщения об эмоциях извинениями, например: «Мне страшно говорить это, но я правда не хочу идти на семейное торжество»; «Я знаю, это неправильно, но мне захотелось уйти»; «Понимаю, это значит, что я плохой человек, но я действительно злюсь, когда она так делает».
2. Рьяная защита родителей от трактовок терапевта
Эмоционально заброшенные люди отчаянно пытаются защитить своих родителей от обвинений. Поскольку они не помнят то, чего их родители не сделали, они склонны оценивать их как идеальных и, разумеется, за свои проблемы вынуждены винить самих себя. Когда процесс терапии продвигается ближе к разбору отношений, в которых родители его подвели, эмоционально заброшенный клиент мгновенно приводит объяснения, мол, родители «делали все, что могли», или «не виноваты». Это способ сохранения глубоко укоренившегося убеждения, что он виноват во всех своих проблемах.
3. Сомнения в содержании воспоминаний из детства
В моей практике многие эмоционально заброшенные пациенты испытывали трудности, стараясь вспомнить конкретные моменты из детства. Часто они сообщали, что их детство похоже на размытое пятно, в котором сложно различить определенные события. Более того, эмоционально заброшенные люди нередко не доверяют собственной эмоциональной интерпретации тех детских воспоминаний, что у них все-таки есть. Когда такие клиенты рассказывают о характере матери, трудоголизме отца и т. п., они обычно останавливаются, подвергая сомнению подлинность, важность или значимость своего воспоминания. «Мне кажется, я преувеличиваю. На самом деле все было не так плохо», – сказала мне одна женщина с катившимися по щекам слезами. «Вам не наскучило слушать?» – спросил меня один мужчина, когда рассказывал о слабой реакции родителей на смерть его собаки, когда ему было 10 лет. Или: «Я не знаю, зачем рассказываю вам об этом; пожалуй, это неважно», – сказал мне другой мужчина, делясь историей о том, как обожаемый отчим исчез из его жизни после развода с его матерью.
4. Недостаточное понимание работы эмоций: как своих, так и чужих
Как говорилось выше, эмоционально заброшенным людям свойственен низкий коэффициент Эмоционального Интеллекта. Однако им сложно осознать неудовлетворительность собственного понимания эмоций. Они выросли в семьях, где это было нормой, и проживали свою жизнь именно так. Поэтому терапевтам крайне важно выявить алекситимию у пациентов с Эмоциональным Игнорированием и озвучить им ее. Вот некоторые признаки:
• Повторяющийся физический дискомфорт (можно распознать по извиванию или ерзанью) при переживании эмоций в вашем кабинете.
• Рассказ эмоционально напряженных историй в манере, полностью лишенной эмоциональной составляющей.
• Быстрая смена темы или обращение к юмору, когда терапевт направляет беседу в сторону эмоциональной сферы.
• Проявление повторяющейся неспособности ответить на эмоционально ориентированные вопросы. Она может выражаться в интеллектуализированных или избегающих ответах.
Пример: Интеллектуализированный ответ
В: «Что вы почувствовали, когда она велела вам уйти?»
О: «Я подумала, что она ведет себя как идиотка».
Пример: Избегающий ответ
В: «Что вы почувствовали, когда она велела вам уйти?»
О: «Я не понимала, что она злится, пока она мне этого не сказала».
5. Контрзависимость
Судя по своему опыту, могу сказать, что эмоционально заброшенные клиенты более, чем другие, расстраиваются из-за собственной потребности в моей помощи. Их контрзависимость утверждает себя в терапевтических взаимоотношениях, и это, как я заметила, и плохо, и хорошо. Плохо потому, что мешает удержать эмоционально заброшенного человека в лечении; хорошо постольку, поскольку у меня появляется возможность использовать мои взаимоотношения с клиентами, чтобы напрямую бороться с их стыдом и контрзависимостью и помогать им их прорабатывать.
Эмоционально заброшенный клиент может считать свою потребность в терапии слабовольной, жалкой, постыдной, глупой или легкомысленной. Послушайте: «Разве я не должен был уже преодолеть это?», или: «Держу пари, немногие 37-летние люди все еще стараются научиться говорить “нет”», или мое любимое: «Мне не нравится ощущать нужду в вас. Я хочу временно остановить лечение, чтобы убедиться, что могу справиться сам». В моей практике бывает иногда проблематично удержать их на консультациях, несмотря на то, что я и даже они сами видят пользу от терапии. В следующей части главы будут представлены варианты, как использовать контрзависимость в лечении.
6. Воспоминания
Как и в случае с другими диагнозами и состояниями, идентифицирование Эмоционального Игнорирования по воспоминаниям клиентов может быть затруднительным. Это особенно актуально, так как на вопросы о детстве они, вполне ожидаемо, обычно обращаются к событиям того временного периода. А вам известно, что извлечь информацию о непроизошедшем из рассказов о произошедшем непросто. Но вот некоторые подсказки, к каким знаковым моментам из их воспоминаний следует прислушиваться:
Воспоминания о катастрофическом непонимании родителем чувств, потребностей или характера ребенка. Одна молодая женщина, собиравшаяся получить степень бакалавра в области социальной работы, рассказывала о давлении на нее со стороны родителей, уговаривавших ее всю среднюю и старшую школу пропустить колледж и унаследовать отцовскую службу доставки кирпича. Я недоумевала, имели ли эти родители хотя бы малейшее представление о том, кем являлась их дочь.
• Воспоминания, связанные с отрицанием, игнорированием или упрощением родителями эмоций ребенка. Например, одна игнорирующая мать сказала сыну: «Твоя старшая сестра скучает по отцу» вскоре после внезапной кончины их отца, не обращая никакого внимания на чувства сына.
• Воспоминания о любимых фразах родителей, с помощью которых они подавляли выражение эмоций своими детьми, по типу «не веди себя как маленький», «не обращай внимания» или «прекрати плакать». (Заметьте, многие заботливые родители иногда могут говорить подобные вещи; они должны быть произнесены либо единожды крайне неуместно, либо использоваться часто, указывая на отражение общей философии Эмоционального Игнорирования).
• Воспоминания, сообщающие о серьезном чувстве лишения в определенных нематериальных сферах, бывших важными для пациента в детстве. «Я был увлечен гитарой, но мама настаивала на скрипке», – к примеру; или «Я действительно хотел быть со своими друзьями в средней школе, но мои родители были очень строгими».
• Воспоминания, кажущиеся незначительными, но сопряженные с сильными эмоциями. Кэтлин из главы 1 поделилась воспоминанием об игре в песке со своим отцом на пляже. С виду пустяк, однако нехватка эмоциональной сонастроенности ее родителей сделала его запоминающимся для Кэтлин. Присматривайтесь к таким типам напряженных, но с виду неважных, воспоминаний, поскольку они особенно сохраняются в памяти пациента из-за насыщенности невидимой болью Эмоционального Игнорирования.
С возрастающей частотой я сталкиваюсь с клиентами, которые приходят на терапию, уже диагностировав себя самостоятельно. Кое-кто из них способен понять, что подавлен или тревожен. Но обнаружение Эмоционального Игнорирования нетипично для клиентов. Я очень надеюсь, что терапевты будут бдительны по поводу возможного Эмоционального Игнорирования у своих клиентов, а приведенные выше рекомендации окажутся эффективными для его идентифицирования.
Терапия
1. Сначала обратитесь к имеющейся проблеме
В большинстве случаев терапевт замечает Эмоциональное Игнорирование раньше пациента. Так как многим клиентам нелегко увидеть собственное Эмоциональное Игнорирование даже после указания на него терапевтом, проблематично пытаться сфокусироваться на нем на ранних этапах терапии. Я обнаружила, что концепция Эмоционального Игнорирования, подобно другим болезненным инсайтам, лучше всего воспринимается клиентом после формирования тесного терапевтического сотрудничества. Во время лечения имеющейся проблемы терапевт сможет выделить примеры Эмоционального Игнорирования по мере их появления. Кусочек за кусочком картина будет выстроена, и, когда целостная концепция Эмоционального Игнорирования откроется наконец клиенту, она станет для него многозначительной и удобной в понимании моделью.
2. Боритесь с контрзависимостью
Из-за контрзависимости для эмоционально заброшенных клиентов общей тенденцией является прекращение лечения, как только наступает облегчение переживания имеющейся проблемы. Я полагаю, что лучший способ воздействовать на контрзависимость – это прилагать максимальные усилия для удержания эмоционально заброшенных пациентов в терапии, пока они получают пользу, одновременно непрерывно отмечая их контрзависимость и борясь с ней на каждом этапе вашего пути.
Терапевты иногда могут замечать, что простое удержание эмоционально заброшенных клиентов от завершения лечения раньше срока требует огромного количества энергии. Однако таким пациентам попытки терапевта не дать им сбежать из терапии позволяют не просто собраться для работы в лечении, это, по сути, уже и есть работа в лечении. Фактически, пациент с Эмоциональным Игнорированием получит существенную пользу, прожив опыт здоровой зависимости от своего терапевта, так как в детстве он был не в состоянии прочувствовать эту зависимость в отношениях с родителями.
Каждый раз, когда пациент делает контрзависимое утверждение, например по типу перечисленных выше (в части о контрзависимости), в процессе терапии, очень важно зацепиться за него и заняться непосредственно им. Клиент может высказать это утверждение в самых разных формах в абсолютно любой момент лечения. Но каждый раз он дает терапевту возможность направить усилия на одну из его основных проблем (контрзависимость) с различных сторон. Вот вопросы, которые помогли мне достичь этой основной проблемы:
• Вы думаете, нуждаться в помощи другого человека – это плохо? Почему?
• В какой момент своего детства вы получили сообщение о том, что не должны нуждаться в помощи?
• Что потребность во мне, опора на меня, зависимость от меня заставляют вас чувствовать?
• Были ли у вас в детстве люди, полагаясь на которых вы чувствовали себя спокойно?
• Как вы думаете, остальные люди уже проработали все свои проблемы?
• Вы бы осудили своего друга, если бы он пошел на психотерапию?
• Вы считаете, что у психотерапии есть временные ограничения?
• Знаете ли вы, что такое контрзависимость? (Затем назовите ее и дайте определение.)
• Вы боитесь, что я разочарую вас? Откажусь от вас? Причиню вам каким-либо образом вред?
• Беспокоитесь ли вы, что я могу осуждать вас за потребность в помощи?
• Почему вы придерживаетесь нереалистичных стандартов?
• Осознаете ли вы, что не разрешаете себе быть человеком?
Это лишь несколько примеров; однако существует бесконечное количество способов борьбы с контрзависимостью. Разумеется, в конечном счете решение принимает именно клиент. Но суть в том, что терапевту нужно будет хватать каждую возможность столкнуться с контрзависимостью лицом к лицу. Я выяснила для себя: мне лучше всего помогает восприятие трудностей моих клиентов с нахождением в терапии не как неудобств, а как возможностей.
3. Развиваем терпимость к эмоциям
Специалисты в области психического здоровья в направлениях когнитивно-поведенческой, психодинамической, психоаналитической, медицинской терапии, терапии злоупотребления веществами, семейной, брачной, стационарной, амбулаторной или однодневной терапии – все имеют дело с колоссальным количеством эмоций в своей практике. В то время как большинство людей действительно приходят на терапию по причинам, касающимся проблем с эмоциональным здоровьем, эмоционально заброшенный пациент может оказаться особенно сложной задачей в конкретной сфере эмоциональной осведомленности и терпимости. Учитывая, что язык эмоций ему абсолютно чужд, а процесс проживания эмоций крайне дискомфортен, данный аспект лечения нередко становится самым трудным.
Когда дело доходит до помощи эмоционально заброшенному клиенту начать чувствовать себя более комфортно с эмоциями, я предлагаю использовать схему поступательного воздействия. Применительно к терапевтическому стилю, воспринимайте ее как систематическую десенсибилизацию в противовес имплозивной терапии. Я задействовала Упражнение на Идентифицирование и Именование (глава 6, часть 3) с большим количеством эмоционально заброшенных клиентов в своем кабинете. Выполнение этого упражнения во время консультации может быть эффективным в двух отношениях: оценке способности клиента находиться с эмоциями и говорить о них и развитии терпимости к эмоциям. Один эмоционально заброшенный клиент, когда я попросила его в моем присутствии закрыть глаза, сфокусироваться на внутренних ощущениях и задаться вопросом о текущих эмоциях, вдруг широко раскрыл глаза и сказал: «Я просто полностью оцепенел». Это было озарение для нас обоих. В тот момент мы увидели наше исходное положение и продолжили использовать это упражнение на протяжении лечения, преследуя первоначальную цель не допускать оцепенения.
Для терапевта очень важно отмечать эмоции, когда он видит или слышит их в ходе консультации. Многие специалисты делают это постоянно, а в случае с эмоционально заброшенным клиентом такие действия являются особенно значимыми. Говорите на языке эмоций во время терапии. Спрашивайте клиента о его мыслях по поводу чувств кого-либо. Спрашивайте о том, что чувствовал он. Спрашивайте его, что он чувствует прямо сейчас. (Эти вопросы расположены в порядке от меньшей к большей трудности для эмоционально заброшенного пациента.)
Я отметила значительную пользу от вопросов к клиентам о том, что они чувствовали, когда в их детстве происходили определенные события. Например, вспомним Кэтлин из главы 1 с ее игрой в песке, которая смогла определить причины своего гнева во взрослом возрасте по отношению к матери, после того как на терапии ее попросили описать свой эмоциональный отклик на, казалось бы, безобидное замечание, сделанное матерью Кэтлин в ее детстве. Или Саймона из главы 3, раздражавшегося моими связанными с эмоциями вопросами, но в результате исцелившегося с помощью этих вопросов. Отражайте чувства клиента ему самому, когда он не осознает их. «Вы говорите, что это ерунда, и в то же время выглядите очень печальными по этому поводу», или: «Вы сказали, это не взволновало вас, и тем не менее я слышу в вашем голосе гнев». Кроме того, терапевту, работая с клиентом, очень важно позволять себе чувствовать и быть искренним в собственных эмоциональных реакциях (конечно, соблюдая терапевтическую дистанцию).
4. Зеркальце
Эта сторона лечения объединяет вместе несколько аспектов Эмоционального Игнорирования, затрагивающих развитие самопознания. Оно не тождественно такой проблеме, как индивидуальность, самоопределение. Я заметила, что эмоционально заброшенные пациенты обычно имеют хорошо развитую индивидуальность, однако проблема заключается в их недостаточно близком знакомстве с ней.
Как уже упоминалось, эмоционально заброшенные взрослые росли без четкого отклика от своих начальных опекунов относительно того, кем они являются. Это обрекло их либо на искаженное, либо на минимальное самопознание. Будучи взрослыми, такие клиенты в процессе терапии могут добиться определения своих желаний и собственной истинной сущности.
В данной связи эффективны прямые разговоры с эмоционально заброшенным клиентом о родительском зеркале. Поскольку клиенту сложно понять, что именно ему не было отражено, принцип родительского зеркала способен обеспечить его ясным, ярким ощущением сути непроизошедшего. Как только он поймет, чего не хватает, терапевт сможет помочь ему завершить собственный портрет, став для клиента зеркалом.
Отзеркаливание подразумевает тщательное наблюдение за всем, что касается, например, его предпочтений, стиля обучения, когнитивного стиля, эстетики, сильных сторон, слабостей и способов выстраивания отношений. Затем отражайте это клиенту, когда бы ни представилась возможность, в виде, который он сможет принять. Пациент увидит отражение себя в глазах терапевта или узнает о себе через его вербальные замечания. В любом случае он постепенно станет лучше знаком с самим собой.
Также важно позаботиться о том, чтобы клиент знал: в итоге в общей картине он ценен. Он должен получить от терапевта такое сообщение: это нормально – иметь слабости и недостатки и не любить какие-либо вещи или определенных людей. У пациента есть иные сильные стороны и другие вещи, и люди, симпатизирующие ему. Так сформируется ощущение сбалансированного представления о себе и самоуважения, которые будут поддерживать его в испытаниях, разочарованиях и даже провалах.
5. Обеспечьте взвешенный здоровый родительский голос
Одной из наиболее жизненно важных вещей, недостающих внутреннему миру эмоционально заброшенного взрослого, является уравновешенный интегрированный внутренний голос, который должен быть у нас всех и общаться с нами в трудные времена, помогать разбираться в ошибках и делать из них выводы и в какой-то мере служить нашим личным слушателем и советчиком. Существование без подобного эмоционального якорька может оставить эмоционально заброшенного человека неприкаянным и уязвимым перед жизненными испытаниями. Многие эмоционально заброшенные клиенты выражали чувство, будто они не контролируют свою жизнь, плывут по течению и просто стараются извлечь максимум отовсюду, куда бы оно их ни выбросило. Помните Джоша из главы 3, которому было очень трудно выбрать и построить карьеру и который прекратил преподавать, как только столкнулся с критикой? Или Ноэль, тоже из главы 3, чей суровый внутренний голос буквально парализовывал ее? Ни Джош, ни Ноэль не имели родителя, отражавшего и объяснявшего бы им их ошибки, обеспечившего им сбалансированный, адекватный голос, доступный для интернализации. Став взрослыми, они оба переживали трудности, пытаясь сохранить присутствие духа перед лицом жизненных проблем.
Таким образом, важная часть лечения эмоционально заброшенных людей – обеспечение им этого взвешенного голоса. Терапевту следует вести клиента через исследование его негативных переживаний, будь то критика, неудача или ошибка. Помогите ему разобраться в причинах случившегося и дальнейших действиях, одновременно сохраняя комплексную, сочувственную позицию. В каждой подобной ситуации у клиента будет возможность учиться тому, как анализировать такого рода события в сбалансированной, вдумчивой, сострадательной форме. Это поможет ему реже повторять свои ошибки и не закрываться при встрече с трудностями в будущем.
6. Сопротивляйтесь желанию потакать клиенту
Почему я предполагаю, что у терапевта может появиться подобное желание? Терапевт здесь ни при чем: дело в эмоционально заброшенном клиенте. Как уже упоминалось, такие клиенты склонны метаться между крайностями в виде самобичевания и полного избегания ответственности. Наша цель как терапевтов – нейтрализовать оба этих внутренних голоса, представив третий, альтернативный, голос, который будет призывать клиента к ответу в адекватной и заботливой манере и с сочувствием говорить правду.
Эмоционально заброшенный клиент не только обладает безжалостным внутренним голосом – он также весьма опытен в самопотакании, о чем свидетельствует вышеупомянутый процесс перебежек туда-обратно. Он будет бессознательно стремиться к тому, чтобы терапевт не привлекал его к ответственности. Такой клиент в своем представлении имеет два варианта: быть либо освобожденным, либо сурово наказанным. Понятно, что периодически он выбирает быть освобожденным от любого проступка. К тому же, поскольку эмоционально заброшенный клиент наверняка весьма обаятелен, терапевт может затрудниться в привлечении его к ответственности. Но если специалист замечает, что пациент не старается изо всех сил, он должен сказать, к примеру: «Я верю, вы можете лучше». Когда терапевт видит, как клиент делает неправильный выбор, он должен сказать правду и помочь разобраться. Если клиент слишком себя жалеет, терапевту следует подчеркнуть это в заботливой форме, нейтрализующей две полярные стороны его собственного внутреннего голоса и развивающей третий голос – сочувственный, но твердый и побуждающий.
7. Бросайте вызов самобичеванию
Этот обычный аспект большинства терапевтических процессов становится особенно важным для эмоционально заброшенных клиентов. Терапевт должен внимательно следить за каждым словом, намеком, изменением мимики и неуловимой интонацией, которые указывают на самоистязание клиента словом или мыслью. Когда это происходит в присутствии терапевта, у него появляется возможность заставить пациента осознать его самодеструктивный голос и вред, им наносимый. После расширения осведомленности клиента терапевт сможет эффективно смоделировать слова, гармонию и силу, заключающуюся в самосострадании. Задача пациента – интернализировать этот голос, чтобы через время он стал его собственным.
Резюме для терапевта
• Наблюдайте за едва заметными признаками.
• Если вы подозреваете наличие Эмоционального Игнорирования, воспользуйтесь диагностическим методом.
• Осторожно указывайте на признаки Эмоционального Игнорирования в процессе терапии имеющейся жалобы.
• Будьте зеркалом для развития самопознания.
• Будьте голосом взвешенности, сострадания и стимулирования.
• Не потакайте, но оказывайте непрерывное сопротивление самообвинению и аутоагрессии.
• Боритесь с контрзависимостью.
• Одобряйте, обсуждайте и развивайте толерантность к эмоциям.
• Обеспечьте внимательные, заботливые, адекватные взаимоотношения, каких у клиента не было с его родителями.
• Помогите ему развить самосострадание и навыки заботы о себе.
Заключение
Я надеюсь, моя концепция Эмоционального Игнорирования срезонирует с опытом других специалистов и разожжет любопытство ученых. Вот несколько доступных для проверки опытом предположений, лежащих в основе представленной модели:
• С какой частотой выявленные симптомы Эмоционального Игнорирования проявляются вместе?
• Является ли эта частота достаточно высокой, чтобы предполагать связь симптомов друг с другом через основной синдром?
• Как соотносятся результаты Опросника Эмоционального Игнорирования с независимым ощущением терапевта по поводу наличия Эмоционального Игнорирования у его клиентов?
• Обладает ли Опросник Эмоционального Игнорирования взаимной достоверностью и валидностью?
• Можно ли улучшить взаимную достоверность и валидность Опросника Эмоционального Игнорирования, добавив или убрав определенные вопросы?
• Протекает ли лечение успешнее, если терапевт надлежащим образом использует концепцию Эмоционального Игнорирования?
Это лишь несколько вопросов, заслуживающих, как я полагаю, научной экспертизы. Я крайне заинтересована в подобном исследовании и верю, что другие будут также мотивированы.
Моя самая большая надежда на эту книгу в том, чтобы она продвинула концепцию Эмоционального Игнорирования, вытащив ее из тьмы на свет. И, самое важное, – чтобы она подарила ясность, самоосознание, утешение и силу многим весьма достойным людям, которые еще не поняли, чего они никогда не получали в детстве.