– Ненавижу этот город. Не хочу больше сюда возвращаться, – сказала я, стараясь вздохнуть сквозь слезы.
– Осталась одна встреча с менеджером похоронного бюро, и мы можем ехать домой, – сказала Америка.
– Кремация. Пусть кремируют ее и отправят мне. Бальзамирование и макияж это для тех, кто не видел то, что я уже увидела. Пусть кремируют и отправят мне. Я… разберусь с этим позже.
Америка была поначалу удивлена, но потом кивнула и застучала по телефону. Поднесла трубку к уху и пошла прочь, с кем-то разговаривая.
Трэвис вызвал такси и отложил телефон, обнимая меня обеими руками.
– Жаль, что тебе пришлось это увидеть, голубка. Мне так жаль, что твой никчемный отец снова подвел тебя и взвалил такой груз на твои плечи.
– У меня есть ты. А у него никого.
– И чья это вина? – сказала Америка, вновь присоединившись к нам. – Тебе пришлют на почту формы для подписи, они обо всем позаботятся. Только это будет стоить… полторы тысячи долларов.
– Хорошо, – сказал Трэвис. – Не проблема.
– С каких это пор? – удивилась я.
Мои щеки были мокрыми и горячими, но Трэвис все равно поцеловал меня.
– Я обо всем позабочусь, голубка.
Сделав глубокий вдох, я уставилась перед собой.
– Я просто хочу уехать отсюда и вернуться домой. Представить, что это лишь плохой сон, и что она просто… отдалилась, а не умерла. – Америка нежно погладила меня по спине.
– Я сделаю тебе ванну в отеле. Уже сказала Шепли отменить рейс, мы возвращаемся завтра.
Я посмотрела на Трэвиса:
– Ты можешь вернуться на конференцию. Спасибо, что все бросил и приехал.
Он нахмурился.
– Ни в коем случае, нет, черт подери. Я вернусь с тобой домой. Не брошу тебя.
Я прильнула к нему и расслабилась. Трэвис был моей скалой, моим убежищем, единственной безопасной гаванью. Я даже не стала бы отрицать, что сейчас отчаянно нуждалась в нем.
Где-то глубоко мелькали мысли, что когда меня настигнет скорбь, то неизвестно, какие эмоции она высвободит. Я все еще мчалась на американских горках без возможности сойти. Но если муж был рядом, я могла это вытерпеть, и Америка тоже всегда была готова поддержать.
Казалось трагичным, что у мамы не будет похорон, надгробного камня, семьи, которая придет на службу. Но она сама выбрала одиночество, а я не обязана идти по тому же пути.
– Мне так повезло, что вы оба есть в моей жизни, – сказала я. – И я рада, что завтра навсегда уеду из Вегаса.
– Эбби, у тебя впереди еще столько хорошего. Столько интересного, – сказала Америка.
Я повернулась к ней:
– Мне нужно все самое интересное. Что у тебя на уме?
– Э… – задумалась она. – Хочешь поговорить об этом сейчас?
– Как угодно, – сказала я.
– Что ж, давай посмотрим. Э… О! Впереди Весенняя Вечеринка и Взрывной Фест.
– Взрывной Фест? Что это такое? – спросила я.
Заговорил Трэвис, проверяя местоположение такси:
– Это ежегодный музыкальный фестиваль в студгородке. В прошлом году его не проводили из-за… пожара.
Америка робко улыбнулась:
– О нем все говорят. Если ты, конечно, готова пойти.
– В этом году он приходится на мой день рождения, – сказал Трэвис. – Двадцать первый. Все мои братья там будут. Но если ты не хочешь, я буду рад остаться с тобой дома, смотреть Нетфликс, уютно устроившись с огромной миской попкорна и Тото на наших коленях.
Когда он нахмурился, заговорила Америка:
– Трент и Кэми должны заехать за псом.
Трэвис кивнул:
– Отлично. Это лучше, чем Брэзил. – Муж поцеловал меня в макушку. – Как ты, голубка? Такси уже рядом.
– Мне стыдно признаваться в том, что со мной что-то не так, – сказала я.
Трэвис и Америка внимательно посмотрели на меня. Но даже странно, ведь они знали, что по моему лицу ничего не прочесть.
– Мне не грустно, – выпалила я. – Что со мной не так?
– Эбби, – сказала Америка, взяв меня за руки. – Ты несколько часов назад узнала о смерти матери. Ты ее практически не знала, лишь то, что она твоя мать. Как ты должна себя чувствовать? – Америка провела пальцем по моей щеке. – Чувства не могут обманывать. Что бы ты ни чувствовала, это нормально. Если тебе будет грустно потом, это нормально. Если нет, и это тоже нормально.
Я сделала глубокий вдох, позволяя телу расслабиться.
– Впереди еще столько всего, – сказала я самой себе. – Много интересного. И я уезжаю из Лас-Вегаса… навсегда.
Глава 29МоисейТрэвис
– Ты в порядке? – спросил я у Эбби.
Она приобняла меня.
– Спасибо, это именно то, в чем я нуждалась.
Прах Бонни привезли нам еще вчера, и Эбби целый час решала, что же ей делать с урной. Жене не хотелось смотреть на нее весь день, но и хранить в шкафу тоже казалось неправильным. И мы сошлись на старой комнате Шепа.
Мы заскочили в строительный магазин, и я сделал простую полку. Эбби поставила урну по центру и украсила с обеих сторон небольшими цветочными вазочками, успокоившись на этом. Но вряд ли она была готова к тому, куда мы собирались.
Взрывной Фест представлял собой упрощенную версию Коачеллы[6] – только для университета Истерн. Девушки наряжались в сверкающие лоскутки ткани, делали безумный макияж, приклеивали к лицу блестки и стразы. Парни относились к наряду проще, нацепив панамки, фетровые шляпы и гавайские рубашки.
Эбби и Америка нарядились соответствующе. Америка была в совершенно невероятном костюме: белый корсет с широкими бретельками, который зашнуровывался спереди, белые шорты «для шлепков», как она выражалась, а еще белая прозрачная блузка под корсетом, длинные рукава которой развевались, а все остальное ложилось поверх шорт. Волосы были заплетены в косички с белыми и серебристыми лентами, а на ногах красовались высокие массивные ботинки со шнуровкой из белой кожи. А еще – серебристые ресницы и очки в форме сердечек, которые она нацепила на голову наподобие ободка.
Эбби, конечно, не так сияла, но я все равно почувствовал, как возвращается к жизни прежний Трэвис. Я ничего не сказал по поводу топа бикини, на одном малюсеньком треугольнике которого была нашивка «Дорога 66», а на втором вышит мотоцикл; или по поводу микро-шорт, которые она надела, – хотя прежний я давно бы сделал замечание.
По некой причине больше всего меня нервировали черные кожаные сапоги выше колена со шнуровкой, и я не мог понять почему.
Эбби поправила на шее толстый черный ошейник и повернулась, ища взглядом Финча, одна из ее двух французских косичек игриво соскользнула с плеча.
– Ты идешь? – спросила она.
– Иду, стервочка! Терпение, – выкрикнул Финч, стоявший в тридцати ярдах. Его друг Феликс шел рядом.
Эбби приподнялась на носочках, целуя меня в щеку, потом засмеялась, стирая с моей кожи серебряные блестки, которые осыпались с ее лица.
– Упс, дай сотру, – улыбнулась она.
– Оставь как есть, – сказал я, отстранившись.
Я взял ее за руку, а потом чмокнул в губы, когда она этого не ждала, заставив ее рассмеяться еще сильнее.
Мои братья и их замечательные девушки должны были ждать нас в Феррис Вил, но я их нигде не видел.
– Странно, – сказал я, глянув на часы. – Мы опаздываем на десять минут.
– Простите, – сказала Америка.
– И никого здесь нет? Разве не здесь договорились встретиться, Шеп? – спросил я.
– Разве ты не видел сообщение в группе? – спросил Шепли. – Томас сказал, что не сможет приехать, и все остальные после этого отвалились.
– Быть такого не может, – сказал я, осмотревшись по сторонам. – Они не придут на мой двадцать первый день рождения? Я же на их ходил! Вот же дерьмо…
– С первым апреля, придурок! – сказал Трент, толкая меня со спины.
Я повернулся, увидев четверых братьев и их девушек, которые стояли позади меня, восемь пар глаз светились от радости.
– С днем рождения! – сказали все хором.
Эбби обняла сначала Кэми. Америка пошла прямиком к Фэйлин и Элли. Девушки по очереди обнялись, как и мои братья со мной. Когда настал черед Томаса, он крепко обнял меня.
– Мы бы не пропустили этого, братик.
Я заметил его неловкость, и мне это не понравилось. Он был теперь не только моим братом, но еще и боссом, телохранителем, и я уже виделся с ним во второй раз в Сан-Диего после того, как умерла мама Эбби, и он участвовал в моей тренировке с Марксом и Тейбер – и еще одним парнем по имени Сойер, который пришел, казалось бы, только для того, чтобы попялиться на нас. И никто, кроме Лииз, ничего не знал.
Лииз кивнула мне, похоже, заметив мою собственную неловкость:
– С днем рождения, Трэв.
– Спасибо, Линд… Лииз.
Я увидел, что Эбби обратила на нас внимание. Она все так же беззаботно улыбалась, но ее взгляд задержался на нашем обмене любезностями, а потом она отвернулась и продолжила говорить с Элли.
– Идем, – сказал Финч. – Музыканты уже на месте.
Мы последовали за Финчем и Феликсом, девушки болтали, идя бок о бок друг с другом, Мэддоксы шутливо толкались.
На фестивале была целая толпа, но она вдруг разошлась перед нами, как Красное море перед Моисеем, пропуская пятерых таких разных, но уже известных бойцов Круга, которые шли как небольшая армия, а рядом следовали их возлюбленные. Мы прошествовали мимо фургончиков с едой, различных прилавков, а потом добрались до площади, где показывали спектакли, шоу с огнем и выступления акробатов, клоунов и экзотических животных. Когда мы наконец добрались до сцены, то не остановились, проходя до самого центра.
Заиграла группа, голоса раздавались поверх выкриков толпы. Я стоял за спиной Эбби, обнимая ее за талию. Она привалилась к моей груди, и мы стали покачиваться, наслаждаясь первым мгновением спокойствия после пожара.
Мне хотелось верить Томасу, что все будет хорошо. Что мы получим информацию, необходимую, чтобы провести аресты, и мы с Эбби заживем долго и счастливо.
Элли вдруг оказалась на плечах Тайлера, подпевая группе. А потом и Америка залезла на плечи Шепли.