После обеда прогуливались по променаду, центральной улице Йомас – кафешки, магазинчики. Все маленькое, уютное, как игрушечное. И запах сдобы и кофе! Что может быть лучше?
Потом шли отдыхать. Бабушка укладывалась спать, а Аля читала и мечтала. О ком? Конечно же, о Максиме. Не было дня, чтобы она о нем не вспомнила.
Глядя на себя в зеркало, она удивлялась переменам. Нет, правда! Мягкий прибалтийский загар ей удивительно шел, лицо посвежело, волосы выгорели, посветлели. А если чуть-чуть туши на ресницы и блеск на губы… Аля поймала себя на стыдной мысли, что она собой любуется. Такое с ней было в первый раз в жизни, и ей стало неловко от подобных мыслей. У зеркала торчать себе запретила. Но, проходя мимо, все равно задерживалась.
Это был размеренный, спокойный отдых – словно по расписанию.
Аля видела, что и бабушка порозовела и посвежела, давление ее не мучило, вновь появился пропавший аппетит.
Так прошло десять дней. А на одиннадцатый рано утром, когда они еще спали, их разбудили нахальные автомобильные гудки.
Сонная Аля подскочила к окну и увидела Олю, стоящую с сигаретой у ярко-красных «Жигулей».
Накинув халат, Аля выскочила на улицу.
– Ну наконец-то! – воскликнула Оля. – А мы уже хотели уезжать. Ну и дрыхнете вы, я вам доложу!
Из машины вышел высокий, худой, симпатичный мужчина с волосами, убранными в хвост.
– Гарик, – представила его Оля. – Мой, как говорится, бойфренд.
Следом, довольно нехотя, с недовольными лицами вылезли молодая женщина и мужчина. Он был довольно сильно помят и, кажется, всем недоволен.
– Геннадий, – с кислой миной представился он и зевнул.
А вот женщина была красавицей. Настоящей красавицей с обложки журнала мод: высокая, тонкая, грудастая, с осиной талией и длиннющими, бесконечными ногами. Длинные черные волосы обрамляли узкое, бледное лицо, на котором горели огромные, в пол-лица, голубые глаза. Сочетание это было необычным и непривычным.
Женщина лениво откинула назад длинные волосы, широко зевнула и спросила – голос ее был тягучим, довольно низким, хрипловатым и завораживающим:
– А нормальный кабак тут у вас есть? Ну, чтобы по-человечески?
– Да тут много, – растерялась Аля, – на каждом углу. И все замечательные. Кофе прекрасный, булочки вкусные. А творог и кефир вообще свежайшие.
Красавица уставилась на Алю, как на инопланетянку. Потом перевела взгляд на Олю. Во взгляде читались недоумение и удивление.
– Творог? – переспросила она. – И кефир?
И снова посмотрела на Олю. Гарик расхохотался. А кислый Геннадий – видимо, друг красавицы – так и вовсе скорчился.
Аля слегка растерялась.
– Не обращайте внимания, – улыбнулся Гарик. – Надя – она такая! С приветом, как говорится! И творог ей не творог, и кефир не кефир. Надежда Андреевна у нас хищница, понимаете? Питается мясом, и желательно с кровью. А может и просто попить теплую кровушку. Пол-литра – и все, свободен. – Он громко рассмеялся.
Оля тоже зашлась в громком смехе:
– Ребята, Аля у нас учительница! Ну и вообще очень правильная! И знает все о правильном и полезном питании!
Кокетливо поправив волосы, Надя лениво сказала:
– Мне, Гарька, силы нужны на таких мудаков, как вы.
Вконец обалдевшая Аля переминалась с ноги на ногу и поглядывала на подругу.
Спас ситуацию Гарик.
– Так, – обратился он к Наде, – кабак с трофеем мы тебе найдем, а потом и гостиницу. Примешь душ, отоспишься и придешь в себя. А то, ишь, мяса ей захотелось! На приличных людей стала бросаться! Всё, по коням! – скомандовал он.
Надя и ее спутник быстро залезли в машину.
Оля подошла к Але.
– Ну вот, видишь, – виновато сказала она. – Мы очень устали, всю ночь в дороге. Все, поедим, поспим пару часиков и придем в себя. Ты что, Алька? Обиделась?
– Я? Да нет, о чем ты! Просто стоило ли приезжать, чтобы выставить меня последней дурой? Ладно, езжайте. А уж там… как получится! – И, развернувшись, она зашла в дом.
Села на кухне – и разревелась.
Ну что она такого сказала, чтобы над ней посмеялись? Да пошли они! Тоже мне, важная публика! Хорошо бы они больше не появлялись, потому что не Оля ее защитила от противной Нади, а незнакомый мужик. А Оля просто стояла и насмехалась. Выходит, ба во всем права. И это надо признать.
На пляж Аля не пошла, сославшись на головную боль.
Слышала, как Лайма жаловалась бабушке на ранних и наглых гостей. Бабушка вошла в комнату, посмотрела на Алю и ничего не сказала. Взяла сумку и пошла на базар.
Аля провалялась до вечера, отлежав все бока, ну и накаркала – голова действительно разболелась. А настроение было вообще хуже некуда. С тревогой поглядывала на часы – семь, полвосьмого. Не едут – и слава богу! Поклевала черники с молоком – бабушкин улов с рынка. В который раз восхитилась бабушкиным тактом – ни слова! А ведь поняла: что-то случилось и внучку обидели.
Нет, этого она Оле не простит. Прощай, Оля. И прощай, детство.
Часов в девять раздался стук в дверь. Аля вздрогнула и с испугом посмотрела на бабушку. Потом вскочила и бросилась открывать. На пороге стояла улыбающаяся Оля.
– Ну привет! – сказала она и чмокнула Алю в щеку. – Здрасьте, Софья Павловна! Как драгоценное?
– Спасибо, прекрасно, – сдержанно ответила бабушка. – И у тебя, видимо, тоже. Цветешь и пахнешь. И настроение замечательное!
Оля рассмеялась:
– А что грустить? Отпуск, море, дорога! И бесконечные впечатления! – И тут же обернулась к Але: – А ты чего еще не готова? Ой, Добрынина, какая же ты копуха!
– Готова? – пересохшими губами прошептала Аля. – К чему готова?
– К загулу! Мы же договорились, что вечером загудим! Все тебя ждут, а ты в трусах и лифчике. Всё, на все сборы десять минут. – Оля сурово глянула на подругу. – Жду тебя на улице! – У самой двери обернулась и надела на лицо милейшую улыбку: – Не хворайте, дорогая бабушка, всего вам хорошего!
– Какая я тебе бабушка, – возмутилась Софья Павловна. – Мне такой внучки не надо! – И гневно посмотрела на Алю: – Неужели пойдешь?
– А почему нет? – не поднимая глаз, ответила внучка.
– Да потому! Лайма видела, как ты утром расстроилась. Как плакала, видела. Значит, обидели? Потом весь день как после поминок! А сейчас собралась? Снова побежишь за ней, словно собачонка? Снова будешь восхищаться прекрасной Олей и стараться ей подражать? Да и вообще – что это за компания? Лайма сказала – два взрослых дядьки и какая-то проститутка.
Не отвечая, Аля натягивала джинсы и кофту. Подлетела к зеркалу, расчесала волосы, мазнула по губам помадой, брызнулась духами и у двери обернулась:
– Какая проститутка, ба? Твоя Лайма совсем ку-ку! Надя – студентка мединститута, будущий врач. А эти «дядьки» – врачи из Первой Градской! Все, ба, пока!
Как легко ей далось это вранье – сама удивилась. Да уж, действительно набралась от подруги. И, кстати, дядьки эти были так не похожи на докторов, что ей стало смешно.
В машине пахло хорошими духами, и все довольно мило ее поприветствовали. Даже хмурая Надя выдавила из себя кривоватую улыбку.
Приехали на побережье, в полукруглое стеклянное здание знаменитого варьете и ресторана «Юрас перле» – «Морская жемчужина».
Аля оглядела себя – джинсы, кофточка, босоножки. Да уж, наряд не для такого шикарного места… И Оля, и Надежда были одеты прекрасно – светлые легкие платья, босоножки на каблуках, украшения на руках и в ушах. Настоящие столичные штучки, не то что она.
– Оль, – шепнула она, – я, кажется… в общем, поеду домой. Я тут… ни к месту.
– Да наплевать! Тоже мне, «Мулен Руж»! – И решительно взяла Алю за руку.
В зале, куда их пропустили моментально и беспрепятственно, гремела музыка. Услужливый метрдотель провел их за столик у окна, за которым виднелись темное море и полукруг желтого месяца.
На сцене выступали артисты.
Народу было полно, ни одного свободного места.
Шумно, накурено, громко.
– Модное место, – сказала Оля. – Гарька четвертак отвалил, чтобы попасть. Ничего себе цены в провинции, а?
– Ну какая это провинция, – не согласился Гарик. – Это, Олюня, Европа!
Примерно через час Оля кивнула Але:
– Пойдем продышимся, тут сдохнуть можно!
Вышли на берег, сели на лавочку.
Оля молча курила. Молчала и Аля.
– Ну как тебе тут? От скуки не загибаешься? – наконец спросила Оля. – Представляю, как тебе весело с бабкой!
– С бабушкой мне нормально, – отрезала Аля, – да и вообще все прекрасно! А как у тебя?
– У меня? – переспросила Оля. – Да так себе, если честно. Гарик – мужик неплохой, нежадный, веселый. Только парочка эта… Достали до некуда. Ты же видишь, какая эта Надька сука. Сплошные капризы – как же, звезда! И этот ее, Генаша… Все норовит проехаться на халяву. Да хрен с ними! Осталось всего ничего, через три дня расстанемся. Но вообще-то осточертели.
– А кто они? Чем занимаются? Гарик твой музыкант, я это помню. А эти? Странные друзья у твоего музыканта.
– А я тебе не говорила? – удивилась Оля. – Генка руководитель ансамбля, тоже лабух, Надька – певичка. Они в одном ансамбле играют, в кабаке. Надька, кстати, хоть и стерва, но поет божественно. Только отовсюду вылетает, никто ее говно терпеть не хочет. А народ на нее так и прет! Знаешь, говорят, что она лучше Мирей Матье! Может, поэтому и выпендривается? Мужики к ее ногам бросают и деньги, и бриллианты. Она, дура, вцепилась в этого Гену, а он, если по правде, полный дебил!
– Я заметила, – отозвалась Аля.
– Кстати, – оживилась погрустневшая Оля, – ты, Добрынина, очень похорошела! Прям расцвела, как майская роза! Нет, честно! Даже Гарик сказал: «Хорошенькая у тебя подружка. Прямо нежная фиалка, не то что все вы!» И загар тебе идет, и светлые волосы! Ты приходи в Москве ко мне, сделаем из тебя блондинку. Ну и вообще – выведем на большую арену!
– Спасибо, Оль! – улыбнулась Аля. – Я как-нибудь без арены, а уж тем более без большой, извини!
– Ладно, пойдем догуливать. – Оля затушила сигарету.