И странное дело – Аля смотрела на нее с нескрываемым удивлением: ба уговаривала его заходить! Да-да, заходить, на чаек или кофе. Просто так, поболтать или по делу, без разницы. По-свойски. А если нужна будет помощь – так тут вообще говорить нечего. Они всегда рады помочь доблестной милиции.
От этого бурного монолога Аля закашлялась: ба, видно, немного переспала утром. Да и вообще – это все так не похоже на сдержанную и сухую Софью Павловну. В любом случае надо померить давление.
Когда дверь за участковым закрылась, Аля в упор уставилась на бабушку:
– Что это было?
Та недоуменно ответила:
– Ты о чем, милая?
– Сама знаешь, – твердо ответила Аля. – Ты чего это с ним так любезничала? С чего в гости звала? И вообще – к чему был этот дурацкий чай и еще более дурацкое приглашение заходить?
– Отстань, – коротко бросила Софья Павловна. – И вообще, я иду перезванивать Динке! Она позвонила, а я разговор прервала. – И Софья Павловна решительной походкой отправилась к себе, дав понять, что разговор окончен.
Аля покачала головой и тоже пошла к себе. С ба явно что-то не то. Наверное, возраст. И кто такая эта Динка, которой нужно срочно перезвонить? Впрочем, знакомых у бабушки тьма, какая разница.
Вечером Софья Павловна сама завела разговор:
– Аля, ответь, ты специально из себя дурочку строишь?
От удивления Аля застыла с полуоткрытым ртом и вилкой в руке:
– Ты о чем, ба? Я, честно, не понимаю!
– Не прикидывайся! Неужели не понимаешь, зачем я привечала этого… лопоухого? Да потому, что хороший парень – это же сразу понятно. Во-первых, москвич и твоя, Аля, жилплощадь ему не нужна. Во-вторых, студент юридического. Конечно, профессия следователя не лучший вариант. Но при умной жене, Аля, он может отправиться в адвокатуру, а не в районное отделение милиции. Дальше – парень пережил ого-го: ранний уход отца, болезнь матери. А это все и формирует человека. Ну ты и сама знаешь. И ведь не пошел по кривой дорожке, поступил в институт, все время работал. И, наконец, в-третьих, – бабушка прибавила голосу, – мать – преподаватель музыки, человек безусловно интеллигентный. Не ленивый и не праздный – инвалид, а работает. А его любовь и уважение к ней? Скажи еще, что этого ты не заметила!
Аля растерянно пожала плечом.
– И самое главное! – Ба нахмурила соболиные брови. – Ты, Аля! Самое главное – ты.
– Я? – удивилась Аля. – А при чем тут я, ба?
– При том, – припечатала бабушка. – Послезавтра ты выходишь на работу в женский коллектив. В абсолютно женский. Впрочем, там будут мужчины – числом три, ну максимум четыре: физрук, военрук, трудовик. И, возможно, завхоз. И на этих, так сказать, особей мужского пола идет охота, Аля. И какая охота! На части будут рвать и одного, и другого, и третьего! А ты в этой кровавой битве участвовать не станешь. Да и не нужны тебе все эти воен- и прочие «руки́». Не твой вариант. И что это означает? Что ты, Аля, останешься старой девой. Навсегда, понимаешь? Просто нет вариантов! Это твое, так сказать, светлое и очень предвиденное будущее! Старая дева, занудная училка, корпящая по ночам над тетрадками. Ну как тебе перспективка?
Ошарашенная, Аля медленно проговорила:
– Ну ты, ба, даешь! Я, прямо скажем, в глубоком шоке. Выходит, ты сводница? Увидела первого попавшегося нелепого парня и сразу замуж родную внучку? Как говорится, черт с ним, какой он, наплевать, откуда и вообще, главное – чтобы взял, да, ба? Женился? А то, что я его не люблю, – Аля распалялась сильнее, – так на это наплевать, правда? Вообще не вопрос – при чем тут любовь? При чем тут его огромные уши, как будто у Чебурашки? Главное – чтобы в загс, да, ба? А там уж как сложится. Стерпится – слюбится, да?
Софья Павловна усмехнулась:
– Уши его тебе не понравились? Смешной, говоришь? Да, не Ален Делон, ты права! Только, Аля… – Бабушка замолчала и посмотрела в окно. – Может, пора изменить судьбу? Не ждать прекрасного принца и не влюбляться в красавцев, как это сделали я, твоя бабка, и твоя несчастная мать? И что, чем все кончилось? Может, пора хотя бы тебе включить голову?
– То есть, – Аля саркастически усмехнулась, – надо просто выйти замуж. Выйти, и все? Да, ба? А за кого – какая разница? Кривой, косой, лопоухий? При чем тут вообще красота? Вот в этом я с тобой готова согласиться – красота тут вообще ни при чем! Только малюсенькая деталь. Крошечная такая, ну просто с мизинец: любовь, ба! Мужа надо любить. Это понятно – и тебе, кстати, лучше других!
Софья Павловна молчала.
Аля, красная от злости и раздражения, а главное – от неожиданности, нервно постукивала костяшками пальцев по столу.
– Прекрати. – Ба накрыла Алину руку своей, чтобы прекратить этот стук. – А ты правильно сказала. Мне, как никому, это известно. И именно поэтому, Аля, я имею право сказать.
Аля резко встала со стула.
– Нет, ба. Не имеешь. Потому что, – она запнулась, – советовать может только… счастливый. Прости. – И вышла из кухни.
Возмущению ее не было предела. Как ее ба, величественная и мудрая, сдержанная и справедливая Софья Павловна, могла выдать такое? Какое унижение, какой позор! Выйти абы за кого, только чтобы «устроить личную жизнь».
Софья словно чувствовала свою вину и вела себя соответствующе – заглядывала в Алину комнату, без конца предлагала «попить чайку» или выйти «за вкусненьким». Даже поинтересовалась самочувствием деда – вообще из ряда вон!
Два дня Аля дулась. А потом, видя виноватое и понурое бабушкино лицо, наконец смилостивилась. В конце концов, ба хочет ей только лучшего. И в ее словах о школьных коллегах тоже есть правда. Ну а надежда на прекрасного принца или просто приличного жениха была настолько призрачной, что Аля все понимала.
Знакомство на улице – вряд ли. Случайная встреча – она нигде не бывает. Где-нибудь на курорте, например, в той же Юрмале? Тоже сомнительно – там отдыхают сплошь семейные пары или мужчины с любовницами. Да и кому нужна обыкновенная, тихая скромница, когда полно красавиц с зазывными взглядами? Ба права: ее вариант – это лопоухий, краснеющий и смущенный товарищ Фуражкин. На большее рассчитывать она не может.
Только вот в чем загвоздка – без любви она замуж не выйдет, исключено. В Юрия Котикова она никогда не влюбится, это понятно и так. Но самое главное – ее девичье сердце занято. Занято давно и прочно и, кажется, навсегда. Это, конечно, смешно и нелепо, но – факт.
Потому что с тринадцати лет и по сей день она любит одного и того же человека. Не самого, мягко говоря, положительного. Не лучшего и не самого удачливого.
Но любовь ведь не выбирает, правда? Она просто приходит и поселяется в сердце. И выгнать ее очень сложно.
И пусть все это смешно и рассчитывать ей точно не на что, потому что нет ни единого пункта, в котором они могут пересечься. Ни одного!
Но и поделать с собой она ничего не может, увы.
Выходит, такая судьба.
Но жить с нелюбимым? Ба, ты о чем? Ты же сама говорила!
Через два дня выяснилось, что ба разговаривала с Алкой, Мусиной дочкой. У Али замерло сердце.
Кажется, впервые ба пожалела нерадивую Мусину дочь:
– Бедная Алка совсем замоталась. Дети тяжелые, молодой муж. Ну все как обычно. Мужик погуливает, информация не проверенная, но Алкиному чутью можно верить. Но самое главное – нет, ты только подумай! – эта дура снова беременна! – Ба горестно вздохнула. – И ведь не уговорить сделать аборт! Думает, что третьим мужа точно привяжет. Куда там! Если мужик кобель – ты ж понимаешь. Да и годы. Алка не девочка, зачем рисковать? Денег не хватает, муженек погуливает и не дурак выпить, а если бабы – то и кабаки, и какие-то подарки. Не знаю и знать не хочу. Но Алку жалко. Хотя, – ба усмехнулась, – мне никогда не было жалко дур! Да и Мусю мне сложно ей простить… – Она вздохнула и замолчала.
Аля сидела как истукан. Кажется, больше информации не будет.
– Ну а что там еще? Ну, у Аллы? – выдавила она тяжело, как засохший клей из тюбика.
Кинув на внучку удивленный взгляд, Софья Павловна уточнила:
– А что, собственно, конкретно вас, мадемуазель, интересует? А, поняла! Старший сын.
Смущенная, Аля делано-равнодушно ответила:
– А почему нет? Мы ведь знакомы. Что в этом странного, ба?
– Да ничего, – ответила та. – А что там вообще может быть хорошего или нового? Максим все такой же, валяет дурака, один институт бросил, второй на подходе, сплошные прогулы и звонки из деканата. Живет на даче, от нее, как подозревает Алка, остались руины. Прошлым летом хотела заехать туда с маленькими – он не пустил. Сказал, у тебя есть квартира и муж. А у меня ничего. Дачу мне оставила бабка, и я тут хозяин. Папаша его, между прочим, зовет жить к себе. Куда там! Правда, взрослый парень, зачем ему это? На даче вольготно, собирай кого хочешь, таскай баб и друзей – никакого контроля. В общем, ничего из твоего Максима так и не получилось. Да и вообще не о чем говорить.
Коллектив школы оказался в точности таким, как прогнозировала умная ба: одни тетки. Кто из них кто – понять было сложно. Да и надо ли? На работе надо работать, а не заводить приятельниц и уж тем более подруг – это Аля запомнила крепко.
С виду все мило и благостно, подбадривающие улыбки юной коллеге, «всегда готовы помочь и разъяснить», по словам пожилой и явно замученной директрисы. Красивая яркая завуч со звучным именем Виктория – совсем молодая, немного за тридцать. Взгляд оценивающий, словно Аля пришла наниматься в Дом моды.
Немного скривилась, глянув на ее туфли без каблуков.
Сама-то на высоченных.
Первый урок в седьмом. Аля зашла в класс, прижимая к груди журнал. Зашла и залилась краской. Испугалась – дети замечают все! Но детям было по барабану, какого цвета лицо у училки – да хоть серо-буро-малиновое! Они все еще были возбуждены первой встречей, делились летними впечатлениями, перешептывались, похихикивали и фыркали. Все понятно – первое сентября не для занятий. Но надо сразу поставить на место, верно?