Тут на выбранную Иваном арену явился знакомый Лудильщикову маг-«бафер». А потому, спустя пару минут уточнений, получивший хорошие чаевые мужчина с ярко выраженными восточными чертами наложил не малое, а среднее Усиление (Скорость развития навыков и заклинаний временно увеличена на 50%), после чего попрощался и быстро удалился.
— Что ж, — Иван активировал голема, — пора приступать к тренировке…
И вот так день за днём
— Да, кстати, буквально вчера к нам забегал один из твоих ребятишек, шустрый такой. Пошушукался с Симой, меня спросил о быстродействующих веществах, на память влияющих (как я понял, он хотел настроить кому-то избирательные стирания), зажевал бриошь и умчался.
— И зачем Вы с женой их подкармливаете? Они уже совсем позабыли, что на обед хорошо бы и дома появиться! Я зачем экономку и повара на вилле держу?
— Вот и мне интересно, когда ты сам за последнее время дома обедал? Хорошо, хоть у меня периодически оседаешь!
Иван только плечами пожал. Анри в силу своей профессиональной деятельности маниакально старался, чтобы все питались много, вовремя, и с максимальной пользой для развития.
Жизнь мчалась галопом, и лишь совсем недавно Лудильщиков вдруг осознал, что даже самые младшие его воспитанники — личности самостоятельные. И при этом каждый занял своё место в жизни опекуна.
В большинстве своем чувствуя себя вполне взрослыми, они теперь стремились активно помогать Ване в любых начинаниях. Трое (из ранее класса не имевших) Целительский класс получили… И как всегда с нюансами. Один — Чёрный целитель (может в буквальном смысле вытягивать жизнь из одного и вливать в другого). С учетом бесперебойных поставок магических зверей — прекрасный навык, позволяющий быстро и качественно поднимать людей на ноги при наличии расходного материала. Причем в таком количестве, что даже Ивану тяжеленько придётся (выдохнется и устанет)… Второй, точнее вторая, получила класс — Вивисектор. Из преимуществ — уже на малых уровнях профильных навыков высокая чуткость и филигранная точность воздействия… Больного лёгким движением руки как конструктор разберёт, а после восстановит, удалив все хвори на клеточном уровне. Ну а третий оказался Классическим Химерологом…
Но не одними магическими классами были интересны Ивановы ребята. Точнее, совсем не ими… Самое поразительное — это их работоспособность и преданность. Будь то мастерская артефактора или Ванина химерологическая лаборатория, а может — Сарапульское клиника. Или бухгалтерия их молодого, но уже удалого рода… Помогали везде, стараясь предугадать и предвосхитить любые потребности и желания своего хозяина (или за кого там они держали Лудильщикова?)…
— Ты так об этом говоришь, словно это кошмар и сто диких ужасов!
— А ты совсем не понимаешь? Я ведь раньше думал, если окружать их заботой, обучить, ввести в общество, то получится сделать их просто людьми… Но… Я же чувствую их эмоции. Более того, они читаются гораздо легче, чем у кого бы то ни было, словно они подсознательно передо мной открывают свой разум.
— И что?
— А то, что они безумны, — Ивана передёрнуло, как от озноба. — Единственное, что доставляет им радость, это служение мне! И всё! Абсолютно!!! И всех вокруг себя они взвешивают на своих внутренних весах с точки зрения пользы для меня… Вот ты прошёл проверку, они будут с тобой приветливы и дружелюбны… А если кто-то проверку не проходит… Ты знаешь, я как-то не задавался вопросом, а почему у меня в Рассее проблем особо и нет? И Огарёв, и даже Вяземский (это с их-то родовой удачей) мне частенько жаловались на интриги конкурентов, что в делах, что при Дворе. И граф Лудильщиков думал, что наверное он такой полезный, такую большую пользу Империи приносит, вот его и не трогают. Может, гнева Императора опасаются… Но ведь есть множество других родов, и полезных, и нужных, а все собачатся друг с другом, грызутся, подлянки устраивают. И никакие кары Императорские никого не останавливают…
— А что оказалось? — глаза Каюзака светились лукавым любопытством.
— А оказалось, что мои архаровцы за последние два года умудрились полкладбища собрать. Более 20 человек, тем или иным способом стремившихся мне навредить, «исчезли без вести или резко сменили место жительства…». И главное, я об этом узнал совершенно случайно, ибо «зачем меня волновать по таким мелочам», — это я цитирую, как ты понимаешь! 20 человек, а точнее 23 за два последних года! Почитай, по трупу в месяц! А я — ни слухом, ни худом! И главное, в их груди ничего не шелохнулось! Их больше заботило как трупы спрятать да внимания полиции избежать, чем хоть какие-то моральные терзания!
Иван спокойно подобное Каюзаку рассказывал, скажем так, в силу особенностей их знакомства. А рассказать хоть кому-то об этом очень уж хотелось! Даже с матерью и отцом не поделишься. Ну не мог Ваня за милой беседой у самовара сообщить им, что «эти замечательные мальчики и девочки» на самом деле маньяки, готовые зарезать человека за малейшую недоброжелательность к их Главе. А если они кому-то улыбаются и помогают, то делают это не из добрых чувств, а всё из того же холодного расчета о полезности или вреде.
— А вот я их понимаю, Иван, — мягкий тенор Анри растворился в густом баритоне Каюзака. — На мой взгляд, нет ничего важнее, чем обеспечивать безопасность и комфорт тому, кто тебе дорог.
— Да перестань ты им потакать! Вот ведь — нашли себе брата по разуму! Может, они к тебе уже и за советом прибегают? Как лучше кишки какому-нибудь бедняге выпустить, а потом кому труп на зелья сдать?
— Хм-м… Да нет, пока… но ты подумай, когда они затевают очередную авантюру, что лучше? Чтобы действовали абсолютно самостоятельно, или всё-таки выслушали мнение со стороны?
У Ивана просто челюсть отпала на такие возмутительные рассуждения. Но тут, услыхав резкие голоса, на балкон ангелом-миротворцем выглянула Серафима. В руках у неё шелестела свёрнутая пополам газета.
— А посмотрите, что я обнаружила под крышкой рояля!
— Это когда ты устраивала вечер старинной музыки, и муж Аланны попытался переоборудовать рояль в клавесин? И что же за газета ему под руку попалась? — Анри явно предпринял попытку улизнуть от щекотливой темы, которая так нервировала Лудильщикова.
— Апрельская. Та самая, про секс-апокалипсис. Помнишь, мы же её тогда специально сохранить решили — в назидание потомкам.
Мужчины переглянулись, а непосредственный участник тех далёких событий химеролог Лудильщиков ощутил, как начали краснеть (не иначе, как от выпитого) кончики его ушей…
Апрель, 1910 год (за 7 месяцев до беседы Ивана и Каюзака на балконе ресторана).
'Карантин в Университете! Защитный барьер накрыл весь кампус. Вот только сейчас защищает он не центр магической мысли от внешней угрозы! Нет! Сегодня он защищает город и весь мир от результатов работы этих самых магических мыслителей… Вокруг места происшествия мы видим оцепление гвардии Монако. Чуть дальше стоят любопытствующие и желающие, чего уж греха таить, проникнуть внутрь. Думаю, мы не ошибёмся, если скажем, что гвардия была задействована не из-за опасности прорыва изнутри (с этим прекрасно справляется и барьер), а для того, чтобы никто больше не рвался внутрь периметра и не усугублял и без того тяжелую ситуацию…
Так что же происходит в нашей Альма-матер? Что заставляет убеленных сединами мэтров ругаться, как портовых грузчиков, молодых леди — стыдливо прикрывать глаза ладошками с растопыренными пальцами, а многих, оказавшихся за пределами барьера — горестно вздыхать?
Устрашитесь, граждане Монако! Нас накрыл «Секс-апокалипсис»!
— Секс-апокалипсис… — молодой журналист задумчиво попробовал словечко на вкус. — А что? По-моему, неплохо!
— А не чересчур? — поинтересовался заглянувший в комнатушку журналистов редактор.
— Да что Вы! Самое то! Броско, резко, и прекрасно отражает суть случившегося!
— Ну не сказал бы, что там апокалипсис, — старый редактор имел репутацию консервативного зануды, но даже он не замедлил ехидно поинтересоваться, — или ты просто злишься, что тебя гвардейцы завернули и не дали поучаствовать?
— Я просто хотел взять интервью из первых уст! — возмутился гениальный (в будущем, но обязательно!) журналист…
— Конечно, конечно! — с самым серьёзным лицом закивал редактор.
Прошло около полугода с тех пор, как Лудильщиков участвовал в проекте по улучшению почтовых воолей. Их, кстати, уже запустили в массовое производство, точнее — разведение. Ивану тогда (что приятно) не только торжественное «спасибо» на грудь повесили, но и долю в материальном эквиваленте вполне достойную отписали. Разумеется, в сравнении с остальными доходами графа это была мелочь. Но тут важен сам жест и человеческое отношение.
Именно после этого Ваня и решил дальше с Химерологической лабораторией сотрудничать. Тем более, польза от этого была немалая: как минимум академическую базу по профилю подтянуть бы смог весьма изрядно. И вот теперь он раздумывал: а не присоединиться ли к какому-нибудь проекту на постоянной основе? А не так, как сейчас — наскоками. Только выбрать нужно было не что-то успешное, где новых «помогальщиков» никто и не ждет, а сосредоточиться на проблемных начинаниях. В смысле, на проектах, зашедших в тупик, который у Лудильщикова с помощью его техник и навыков получилось бы преодолеть.
После недели расспросов и выяснений он нашёл. Заголовок на пухлой папке с бумажными отчётами по исследованиям гласил: " Результаты эксперимента. Симбиотическая химера. Ментальная сущность".
— И чем или, вернее, кем конкретно Вы занимаетесь? — поинтересовался Лудильщиков, рассматривая приматов за стеклом. Те спокойно сидели вокруг стола в мягких креслах. Один читал газету, второй что-то старательно рисовал, высунув язык.
— Мы работаем с духовными ментальными сущностями, — пояснил руководитель отдела. Хотя, какого отдела? Весь персонал: он сам — химеролог 16-ого уровня, да два студента-лаборанта. Лет пять назад штат был куда больше, но с тех пор результаты далеко не продвинулись, финансирование урезали, людей сократили. И вообще проект держался только за счет непонятного каприза ректора, который всё никак не давал окончательно прикрыть лавочку.