Она везёт перед собой колясочку с куклой. Катя осторожно объезжает каждый бугорок, каждую ямку на дороге, чтобы не потревожить свою куклу. А кукла сидит в коляске, прикрыв глаза, розовые руки торчат вперёд, аккуратно расправлены складки пышного сиреневого платья.
— Кать! Давай качаться! — зовёт Дима. — Ты садись туда, а я сюда.
— Не могу, Танечка капризничает, у неё головка болит.
Катя покачивает коляску, баюкает свою Танечку, напевает тихонечко: «Спи, моя радость, усни».
— Какая красивая у тебя кукла, — говорит бабушка. — Кажется, новая?
Дима подошёл поближе: кукла как кукла.
— Новая, мне вчера купили. Я её увидела и стала у мамы просить — купи, купи. Мама сначала не хотела, а потом я заплакала, и она купила. Спи, Танечка, спи, моя хорошенькая.
Катя поправила кукле локоны.
— Это вот из-за этой Танечки плакала? — спрашивает Дима. — Что у тебя, кукол, что ли, мало? Лучше бы грузовик просила или самосвал.
— Те куклы старые, а это новая. Дима, давай в дочки-матери играть. Давай? Куклу дам подержать.
— Ну ещё. — Дима смотрит в сторону. — Мальчики в куклы не играют.
— Это почему? — Катя поднимает брови. — Не умеют, вот и не играют. Давай, а?
Наверное, не только качаться на качелях одному неинтересно. В куклы играть тоже лучше с людьми, а не только с куклами.
— Как её звать-то?
— Её зовут Танечка. Смотри, Дима, глазки закрываются, глазки открываются. Смотри, Дима, волосы можно расчёской причёсывать. Вот, смотри.
Катя достаёт из кармана расчёску, причёсывает аккуратно причёсанную куклу, жёлтые волосы куклы блестят на солнце. Сиреневое платье переливается серым и серебристым. У куклы большие вытаращенные глаза, красные щёки. А розовые руки всё время торчат вперёд.
— Ну давай, я её подержу, — говорит Дима и протягивает руку к Танечке. Ему хочется разглядеть поближе, как это глаза закрываются и открываются.
— Подожди, Дима, сейчас я буду Танечку кормить. Вот огурчик, вот помидорчик. Я сделаю салат. Хочешь салат, Танечка, моя хорошенькая?
Катя подбирает листики, крошит их мелко на скамейку, потом кормит куклу. Кукла слегка улыбается и не ест. Дима протягивает к её рту листочек, но она и у него не берёт.
— Ха! — кричит с балкона Павлик. — Дима в куколки играет, как девчонка! Ха-ха-ха!
Павлик стоит на балконе, чистит апельсин, суёт в рот дольку, чмокает и опять кричит на весь двор:
— Ой, не могу! Держите меня! Мальчик, а в куклы играет!
Дима ещё и сам не знал, будет он играть с Катей или нет, но Павлик орёт таким вредным голосом, что Дима нарочно берёт куклу на руки, покачивает её и смотрит вверх, на Павлика. И спокойно улыбается.
Когда человек не расстраивается, дразнить его неинтересно. И Павлик сразу поскучнел, замолчал и скоро совсем ушёл с балкона.
— Клади Танечку в коляску, — говорит Катя, — я повезу её на скверик гулять. Да, Танечка, моя миленькая-хорошенькая?
— А мне что делать? — хмуро спрашивает Дима. Он никогда не играл в дочки-матери. В пряталки играл со Светой много раз, и в салочки, и по стульям прыгал, и в магазин теперь умеет. А в дочки-матери играет в первый раз. — Что мне делать-то?
Катя не спеша укутывает одеяльцем ноги Танечки, расправляет её роскошное платье и отвечает уверенно:
— Раз ты папа, то иди на работу. Работай, работай, работай, а потом приходи домой. Не знаешь разве?
— Знаю, знаю, — ворчит Дима. Со Светой в любую игру играть интересно, а тут ничего не поймёшь.
Катя укатывает коляску за деревья, поёт тихую песенку, кукла закрывает глаза и засыпает.
Дима осматривается. Какая же у него будет работа? Куличи лепить? Вёдра не захватил с собой. Спички по лужам пускать? Луж сегодня нет. И вдруг сообразил: он будет качать зелёную доску! Вот так её надо качать, сильно. Дима прыгнул на доску, качнулись качели. Дима стоит посредине и раскачивает вверх-вниз, вверх-вниз, и ещё, и ещё. Главное, успеть откачать всю воду. Какую воду? Ну как же, это насос. Дима работает на стройке, вода залила котлован. Много воды, всю неделю лил дождь. Надо откачивать быстро, срочно, немедленно, иначе остановится всё строительство. Вверх-вниз, вверх-вниз.
Несколько дней назад Дима с бабушкой проходили мимо стройки, там была дыра в заборе, и Дима видел, как электрический насос откачивал воду из глубокого котлована. Это было просто замечательно. Железные ручки насоса ходили вверх-вниз, вверх-вниз, и вода хлестала толстой струёй и утекала в сторону, чтобы не мешать строителям строить дом.
Дима знает, кем он работает, — он электрический насос. Вот он качает, качает, старается, ноги устали. А без усталости какая работа?
Дима даже не заметил, что Павлик вышел гулять. Павлик остановился возле качелей.
— Дима, давай качаться вместе, я сюда сяду, а ты туда.
— Не мешай, отойди, видишь, я занят.
— Почему? Я больше не буду тебя дразнить.
— Некогда мне. Работа срочная.
Павлик немного постоял рядом, потоптался, убедился, что Диме не до него, и пошёл один к песочнице лепить куличи.
Детский сад
Дима с бабушкой идут по улице, и вдруг из-за угла навстречу им выходит детский сад. Дима сразу останавливается, он так любит смотреть на ребят из детского сада, которые идут все вместе. Никому Дима так не завидует, как им.
Вот они идут парами друг за другом, не спеша, растянулись на пол-улицы. И воспитательница командует, как настоящий командир:
— Не растягивайтесь! Не смотрите по сторонам! Не отставай, Акимов! Не шаркай ногами, Марина!
А они всё равно тащатся еле-еле, никаких команд не слушают, шаркают ногами, как хотят, и никого не боятся.
— Бабушка, смотри, детский сад! — Дима долго смотрит вслед. Они — детский сад, а он — просто мальчик Дима. Они все вместе, а он отдельно.
— Сад как сад, — говорит бабушка.
Детский сад прошёл мимо них и скрылся за белым забором. Дима остановился, бабушка тоже. Голубой двухэтажный дом, из открытых окон слышно пение, это в детском саду идут музыкальные занятия. «Жили у бабуси два весёлых гуся». Поют все вместе, один никогда так не споёшь. А по участку два мальчика носятся друг за другом, а третий бежит вокруг беседки и кричит: «Ту-ту! Задавлю! Расступись!» Но никто не расступается. Мальчишки барахтаются на земле, идёт настоящая борьба. Дима так боролся один раз за всю жизнь — у Светы на дне рождения. А эти могут хоть каждый день. Они навалились друг на друга, а ноги болтаются в воздухе. Вот живут люди!
Дима так и прилип к белому забору, бабушка никак не может его оторвать.
С той стороны к забору подошёл мальчик в жёлтой куртке.
— Ты умеешь делать стекло? — спросил он у Димы.
— Стекло? Нет. А ты?
— Я-то? Конечно. В нашей группе все умеют, даже девчонки. Смотри, вот стекло.
Он набрал полный рот слюны, выдул большой пузырь, радуга переливалась в пузыре, а потом растянул рот, и вместо выпуклого пузыря получилось плоское стекло. В нём тоже переливались радужные цвета — розовый, зелёный, фиолетовый. От такой красоты Дима даже ахнул. Но тут стекло лопнуло.
— Такое стекло всегда непрочное, — сказал мальчик, — но я могу ещё сделать. А ты не умеешь.
— Ну и что? — сказал Дима. — Я попрошу Свету, она меня тоже научит.
Бабушка торопит:
— Дима, пошли. Подумать только, стекло. Нам в магазин надо, а то на перерыв закроют.
— Сейчас, бабушка, сейчас.
— А что у тебя есть? — спросил мальчик, который умел делать стекло. — Конфеты, наверное, и то нет?
— Конфета есть, — обрадовался Дима, — вот, «Театральная». — Он протянул сквозь забор конфетку в оранжевой бумажке.
— Маленькая какая-то, — сказал мальчик, но взял и пошёл от забора.
Девочка, немного похожая на Свету, сказала громко:
— Зинаида Алексеевна! А Балашов Серёжа у чужого мальчика конфету выманил!
Балашов Серёжа был уже далеко, за беседкой. Воспитательница сказала:
— Балашов! Опять?
Но было видно, что она не сердится, она продолжала разговаривать о чём-то с другой воспитательницей. А Балашов Сергей ничего не ответил, съел конфету и на Диму даже не оглянулся.
— Пошли, Дима, пошли, — торопила бабушка, — так мы ничего не успеем.
А ему казалось, что ничего и не нужно успевать. Так бы и стоял, и смотрел без конца на детский сад.
Бабушка оторвала Диму от ограды и, держа его за руку, быстро зашагала по улице.
— Могли прогуляться не спеша, а теперь летим как угорелые. Как я от всего этого устала! Мотаюсь каждый день, две пересадки. То тебя с подоконника не стащишь, то от забора не уведёшь.
— Бабушка, а у тебя есть большая мечта?
— Конечно. Как же без мечты?
— А какая?
— Я мечтаю, чтобы был мир, чтобы все были здоровы, чтобы мой сын, а твой папа, удачно защитил свою диссертацию. И чтобы ты слушался и не нужно было повторять сто раз.
— У тебя много, — сказал Дима, — а у меня одна, самая большая.
— Какая? — Бабушка пошла медленнее, она внимательно смотрела на Диму.
— Я очень хочу в детский сад. Вот такая моя большая мечта.
Диме казалось, что бабушка обрадуется. А она вдруг загрустила. Остановилась, забыла про магазин, хотя он уже совсем рядом. Бабушка вдруг опустилась на совсем чужую скамейку. Дима сел рядом, он заглядывал бабушке в лицо.
— Бабушка, ты что?
Она молчала долго, потом тихо сказала:
— Конечно, я понимаю. Там веселее, там ребята и рыбки.
— И музыкальные занятия, — добавил Дима, — и все ходят парами, и я там научусь сам ботинки зашнуровывать.
А она была грустная. Дима никогда не видел бабушку такой грустной. Она бывала усталой, сердитой. Иногда ворчала и требовала тишины и покоя. А вот грустной, печальной бабушка не бывала.
— Бабуль, а ты наконец-то отдохнёшь на своём заслуженном отдыхе, правда? А то всё мотаешься.
— Эх ты, дурачок, — вздохнула бабушка и отвернулась. — Кому он нужен, этот заслуженный отдых? Как же я буду целыми днями без тебя-то?
Дима увидел слёзы на её глазах. Да разве можно допустить, чтобы единственная любимая бабушка так расстраивалась? Не так уж нужны ему рыбки и музыкальные занятия, можно прожить и без них.