Матерям разрешали оставлять себе только детей до 3 лет!
3. Написала Реймонде: я рада, что она приедет, потому что с полудня абсолютно убита новостями из Лефоржа.
(…) Твоя Колетт
Мне это показалось очень странным. «Но и ее брата увезли из дома, как и многих других евреев, и с тех пор родители не имеют о них никаких известий». Увезли из дома? Формулировка неожиданная. И неожиданно банальный, повседневный тон обоих писем. Уничтожение евреев упоминается среди других тем — нормирования продовольствия, новостей о погоде и всякой всячине. Я так и сказала маме.
— Ну знаешь, нелегко судить вчерашний день сегодняшними глазами. И, может быть, мы в своей повседневной жизни тоже когда-нибудь покажемся нашим потомкам самоуверенными, глухими, безответственными.
— Ты не хочешь, чтобы я осуждала Колетт… Но эти два письма только подтверждают мои предположения. Колетт глубоко переживала то, что случилось во время войны с семьей Рабиновичей. Она всю жизнь ощущала вину.
— Возможно, — сказала Леля, подняв брови.
— Но отчего ты не хочешь признать, что все сходится? Она же все время возвращается к одной и той же теме! И пишет о ней за шесть месяцев до того, как мы получили открытку. Это не может быть просто совпадением! Ты не считаешь?
— Я согласна, это вызывает некоторые подозрения.
— Но?
— Но анонимную открытку отправила не Колетт.
— Почему ты так говоришь? Откуда у тебя такая уверенность?
— Потому что не сходится. Не знаю, как выразиться. Это как если бы ты заявила, что два плюс три — четыре. Можешь как угодно доказывать, но я бы все равно сказала, что… не сходится. Понимаешь? Я в это не верю.
Глава 11
Уважаемая госпожа Берест!
Как мы уже говорили по телефону, тех нескольких слов, которые Вы отправили нам на рассмотрение, недостаточно, чтобы сделать стопроцентно точное заключение. Однако можно утверждать, что эти слова вряд ли написаны тем же человеком, что и рукописное письмо.
Мы остаемся полностью в Вашем распоряжении для предоставления любой дополнительной информации, которая может Вам понадобиться.
Искренне Ваш, Хесус Ф.
Криминалист. Эксперт по почерку и документам
Хесус и моя мама сошлись во мнении: автором анонимной открытки была не Колетт.
На меня вдруг навалилось огромное разочарование. И еще — усталость.
Я вернулась к своей повседневной жизни, отодвинула от себя эту историю как можно дальше. Я укладывала Клару в ее маленькую кроватку и читала ей на ночь сказку о ворчливом крокодиле Момо, затем ложилась сама и закрывала глаза. Соседи сверху играли на пианино, и музыка, льющаяся с потолка, убаюкивала. Как-то вечером у меня даже возникло ощущение, что ноты сыплются на меня, как мелкий дождь.
В течение следующих нескольких дней я чувствовала себя подавленной. Все валилось из рук. Я постоянно мерзла, и только струя горячей воды из-под душа как-то меня оживляла. Я пропустила обед с Жоржем. Я совершенно выдохлась. Меня хватило только на то, чтобы сходить в Синематеку и купить фильмы Ренуара. Хотелось увидеть дядю Эммануила. Я нашла «Лодыря» и «Ночь на перекрестке». «Маленькой продавщицы спичек» у них не оказалось. Пошли титры, на экране появился псевдоним — Мануэль Рааби, это было так нереально и так грустно. Потом меня вдруг неодолимо потянуло в сон, как будто подействовало какое-то снотворное; я сунула под голову сложенный джемпер и снова подумала об Эммануиле и о том, что хорошо бы позвонить Леле, спросить у нее точную дату и обстоятельства его смерти. Но не хватило воли.
Меня разбудил звонок в дверь. В темном дверном проеме стоял Жорж с цветами и бутылкой вина.
— Раз ты не хочешь выходить из дома… Пришлось действовать самому, чтобы ты не очень тосковала без меня, — сказал он со смехом.
Я впустила Жоржа в квартиру, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Клару. Мы пробрались на кухню, откупорили вино.
— Ты все-таки получила ответ от Хесуса?
— Да, и он пишет, что это не Колетт. Я как-то упала духом. Мне вдруг подумалось: к чему вообще все?
— Не надо отчаиваться. Ты должна довести дело до конца.
— А мне как раз показалось, что ты посоветуешь все бросить.
— Нет. Не сдавайся. Не теряй веру в успех.
— Ничего не получится. Я только трачу зря часы и часы своей жизни.
— Я уверен, тебе еще многое предстоит открыть.
— О чем ты?
— Не знаю… Начни с того, на чем остановилась. Потом увидишь, к чему это приведет.
Я открыла блокнот с заметками и показала его Жоржу:
— Вот на чем я остановилась.
На странице было три колонки. Родные. Друзья. Соседи.
— Родные… никого не больше нет. Друзья… Была Колетт, мы узнали про нее все, что могли. Остаются соседи.
Глава 12
— Ты хочешь отправиться в деревню и узнать, что там происходило в сороковые годы?
— Да. Мы поедем в Лефорж и расспросим соседей. Узнаем, кого они видели и что помнят.
— Ты серьезно думаешь, что найдутся люди, которые знали Рабиновичей?
— Конечно, найдутся. Детям военного времени сегодня по восемьдесят лет. Они могли сохранить какие-то воспоминания. Выедем завтра с утра. Как можно раньше, я только отвезу Клару в школу.
На следующее утро Леля в своем маленьком красном «твинго» ждала меня у Орлеанских ворот. На полную мощность орало радио, выдавая новости дня. В машине пахло табаком и духами — этот запах был знаком мне издавна. Я устроилась на переднем сиденье, сдвинув в сторону разнообразное барахло: пенал с карандашами и ручками, старый зачитанный детектив, одинокую перчатку, пустой стаканчик из-под кофе и мамину сумочку. Ну просто машина инспектора Коломбо, подумала я.
— Ты знаешь их адрес?
— Нет, — ответила Леля. — Представляешь, я нашла в своем архиве кучу бумаг по Лефоржу, но нигде не указан адрес!
Ну что ж, разберемся на месте, деревенька небольшая. По навигатору дорога займет у нас час двадцать семь.
По радио обсуждали европейские выборы и большие общенациональные дебаты. Вдруг небо потемнело. Мы решили сосредоточиться на нашей экспедиции. Я убавила звук и стала строить предположения: что могло произойти с домом в Лефор-же с тех пор, как Рабиновичи-старшие покинули его в октябре 1942 года.
— Они готовились к аресту, — сказала я Леле, — и хотели в Германии найти своих детей. Значит, перед отъездом они привели дом в порядок и дали указания соседям. Обычно какому-то надежному человеку оставляют второй ключ. Разве не так? Возможно, этот ключ еще у кого-то лежит.
— Они отдали его мэру, — заявила Леля.
Я онемела от удивления, а мама, воспользовавшись этим, прикурила сигарету.
— Мэру? — сказала я, откашлявшись. — Но откуда ты это знаешь?
— Посмотри в папке на заднем сиденье, ты все поймешь.
Я протянула руку назад и ухватила зеленую картонную папку.
— Мама, открой хотя бы окно, меня тошнит.
— Мне казалось, ты опять стала курить.
— Нет, я курю, только чтобы легче выносить твои сигареты. Открой окно!
В картонной папке лежали ксерокопии документов, которые мама сохранила после составления заявки в комиссию Маттеоли. Я взяла письмо, собственноручно написанное мэром на бланке мэрии Лефоржа. Оно было датировано двадцать первым октября 1942 года, то есть спустя двенадцать дней после ареста Эфраима и Эммы.
Мэр Лефоржа
Директору сельскохозяйственной службы департамента Эр
Уважаемый господин директор!
Имею честь сообщить Вам, что после ареста семьи Рабиновичей я запер двери дома, от которого у меня остались ключи. Затем в присутствии недавно назначенного местного старосты я составил краткую опись домашней обстановки. Две свиньи вместе с обнаруженным зерном сейчас находятся у г-на Жана Фошера. Но долго так продолжаться не может, поскольку наемный крестьянин требует плату в 70 франков в день (сейчас он молотит ячмень вручную), а кроме того, на участке остаются овощи и фрукты, которые необходимо утилизировать. Для того, чтобы ликвидировать это имущество, необходимо назначить официального управляющего. Я был бы рад получить на этот счет указания, но в префектуре мне сказали, что в настоящее время не имеют возможности разрешить эту ненормальную ситуацию.
Заранее благодарю Вас за ответ, с глубоким уважением,
мэр
Почерку мэра был затейливый. Прописные буквы «Д» как-то нелепо закручивались вокруг себя, а буквы «Е» разлетались сложными закорючками.
— Такую красоту развел, а пишет ужасы.
— Изрядная сволочь, видимо.
— Мама, нам непременно надо найти потомков этого господина Жана Фошера.
Возьми письмо, которое лежит следующим. Это ответ начальника сельскохозяйственной службы департамента Эр, который отреагировал на следующее утро. Он направил письмо в префектуру.
ФРАНЦУЗСКОЕ ГОСУДАРСТВО
Начальник сельскохозяйственной службы департамента Эр
Господину префекту департамента Эр (3-й отдел) в Эврё
Имею честь приложить к моему письму послание, где мэр Лефоржа сообщает мне, что ситуация с имуществом еврейской семьи Рабиновичей, проживающих в его коммуне, должна быть урегулирована путем назначения официального управляющего, который возьмет на себя заботу о содержании их семейного дома.
Поскольку решение данного вопроса совершенно не в моей компетенции, оно не может быть поручено моим службам, и я могу лишь просить Вас дать мэру Лефоржа необходимые инструкции, о которых он просит.
Начальник сельскохозяйственной службы
— Административные структуры перепихивают проблему друг на друга.
— Совершенно верно. Похоже, никто не хочет отвечать мэру Лефоржа. Ни префектура, ни начальник сельскохозяйственной службы.
— Как ты думаешь, почему?
— Они завалены работой… У них нет времени заниматься судьбой двух свиней и нескольких яблонь из хозяйства евреев Рабиновичей.