[107]. Немного испуганный, он повернул назад. Элбоуз бежала за ним по пятам, наступая на задники его снегоступов. Он сам почти бежал, не отрывая взгляда от фургона, казавшегося серым горбом на фоне размытого неба.
Когда они находились менее чем в пятистах ярдах от фургона, поземка взвихрилась выше его головы и, сопровождаемая жутким завыванием ветра, стерла всю видимость. Ветер вдул ему в рот и нос воздух, начиненный ледяными кристаллами. Он ничего не видел. Снег облепил ресницы, набился в нос, бил его со всех сторон. Мир, исчезнувший из поля зрения, резко накренился. Он шаркал ногами, желая продвинуться вперед, но понимая, что неизбежно будет отклоняться в сторону от фургона, вопрос лишь – на сколько, на футы или дюймы. Он чувствовал, как собака наступает на пятки его снегоступов, и понимал, что она двигается за ним вслепую.
Неизвестно почему ему вдруг пришло на память, что Джек был не первым мужем Старр – до него она была замужем за хозяином молочной фермы в Висконсине, – что у нее есть взрослые дети во Флориде, в Ленд-о-Лейксе, которые никогда ее не навещают. Больше Лоял ничего не знал. Почему это вспомнилось сейчас? Ему нравился Джек.
Сколько времени потребуется, чтобы пройти пятьсот футов против ветра, дующего со скоростью шестьдесят миль в час? Фургон такой маленький. Это все равно что искать корзину объемом с бушель в океане. Собака не отрывалась от его снегоступов. Он не решался обернуться и прикрикнуть на нее из опасения сбиться с пути. Опустив голову, он шел вперед, одной рукой прикрывая рот, чтобы можно было дышать. Лицо у него онемело. Он протер залепленные снегом глаза. Внезапно между порывами ветра образовался секундный зазор, словно зверь остановился, чтобы сделать вдох, и сквозь поредевшую снежную пелену Лоял увидел фургон в сорока футах впереди слева. Он уже чуть было роковым образом не отклонился в сторону от него.
Лоял развернулся в правильном направлении, но не успел сделать и трех шагов, как белая мгла снова сомкнулась у него перед глазами, обрушилась на него и покачнула. Десять шагов. Элбоуз путалась у него под ногами. Он должен был бы уже быть на месте, но не был. Еще шаг. Еще. Он вытянул руки перед собой и в этот момент увидел боковую стенку фургона. Господи, как простые индейцы выживают во время снежных бурь в своих кожаных конусах?
Наконец внутри. Фургон мотало под визжавшим ветром. Он повесил снегоступы на заднюю дверь – с них капал таявший снег, подбросил в печку чурбачок. Налил воду в кофейник и, переступив через собаку, принялся молоть зерна. Выкусывая льдинки из передних лап, Элбоуз повиляла ему хвостом, и он наклонился, чтобы погладить ее узкую голову.
– Едва пронесло, девочка, – сказал Лоял. – Мы чуть было не прошли мимо чертова фургона и не уто́пали прямиком в Санта-Фе. Не случись того короткого затишья, мы бы и сейчас барахтались там, снаружи. К этому моменту, наверное, уже сооружали бы себе вигвам из двух снегоступов и молились.
Той весной он продал свои шкурки на аукционе по семьдесят долларов – по высшей цене. Его черно-бурые мягкие шкурки были превосходны: шерсть длинная, пушистая и блестящая. Пьер Фор, закупщик «Компании Гудзонова залива»[108], угостил Лояла выпивкой.
– Большие деньги, Лоял. Не знаю, чем ты занимался раньше, но твои шкурки чертовски хороши. Пейо тоже добыл несколько красивых лис и бобров. Ты видел его шкурки? Темно-рыжий чистый мех – красота. Что ж, орел мух не ловит, так ведь? Видал я тут, что предлагали какие-то юнцы, – овчинка выделки не стоит. Шкурки растянуты так, что потеряли всякую форму. У одного бобер выглядел как канадский гусь, так он вытянул ему шею, а голова – как комок. Напрасный труд. Эти сукины дети только создают помехи для настоящих звероловов. Но позволь мне тебе сказать, что тяжелые времена для звероловов скоро в любом случае наступят.
– Что вы имеете в виду? Снова упадут цены?
– Хуже, мой друг. Ты, может, за ветром и своими капканами не слышал ропот, но среди торговцев слухи ходят. И не прекращаются. Я – про защитников прав животных, тех, что против охоты с капканами и меховых шуб. Вот тебе пример. Пару недель назад в Чикаго группа этих ублюдков выстроилась у одного из шикарных магазинов и обрызгивала белой краской всех выходивших из него женщин в шубах. А в Нью-Йорке они маршировали взад-вперед перед скорняжной мастерской с плакатами «Убийцы» и «Только животные выглядят хорошо в меховых шубах». А есть еще такие, кто выступает против ногозахватывающих ловушек и капканов вообще. И это движение набирает силу. Стоит об этом подумать, Лоял. Если приходится доказывать, что ты прав, может, ты не прав? Думаю, грядут неприятности. Я бы встал в другие ряды, если б мог.
Поначалу он использовал с полдюжины разных способов. Иногда, например, идя по своему маршруту, с помощью костяного свистка издавал звук раненого кролика и подстреливал отбившегося от стаи молодого койота, прибегавшего посмотреть, что происходит, но его главным инструментом был стальной капкан номер три с двойной пружиной. К ноябрю все бывало готово – капканы вычищены, высушены и расставлены по местам. Обработанные воском перчатки, боковые кусачки, сапоги, бутылки с приманкой, проволока, струны, колышки, высушенные, измельченные и просеянные навоз, земля, песок, трава и ветки – все сложено в большом ящике на крыше фургона.
На четвертый год его охоты в угодьях Саджинов Старр изъявила желание пойти посмотреть, как он расставляет свои капканы. Он не торопился с ответом.
– Какого черта, Лоял, сколько еще сырных суфле тебе надо съесть, чтобы согласиться? – Они с Джеком рассмеялись. Лоял тоже рассмеялся, с запозданием и кисло.
– Нет-нет, просто, чем меньше запахов вокруг, тем лучше. Если бы был способ устанавливать капканы, не приближаясь к месту, я бы так и делал. – Тем не менее он позволил ей пойти с ним, после того как она пообещала оставаться на дороге и наблюдать за ним в бинокль. Он не подал виду, что она была первой женщиной, которую он подпустил к себе за последние тридцать два года.
– Ну вот, это будет пахучий столбец. Там, над кустами, под углом торчит скала – в бинокль ее можно рассмотреть отсюда до последней выбоинки – и ни один койот на милю вокруг не пройдет мимо, не пометив ее. Я собираюсь установить там два капкана.
Она наблюдала, как он натянул навощенные перчатки, надел на плечи короб с приготовленным инвентарем, отойдя от дороги на сто футов, выступил из сапог и сунул ноги в другие, которые достал из мешка с наскобленной в него мелкой почвой, листьями полыни и кроличьей травы. Рот закрыл марлевой маской.
Возле скалы он осторожно поставил короб на землю, из мешка, посыпанного изнутри золой, достал капкан, развел его створки, положил очищенной от всех запахов стороной вниз. Совком вырыл у основания скалы две ямки, такие, чтобы в каждой поместился один капкан, тщательно смел в сторону выкопанную землю. В дно обеих ямок вбил зубчатые деревянные колышки, на них насадил капканы и закрепил. Сверху опустил тарелочки, насыпал на краешки основания немного рыхлой земли, чтобы капканы не сдвинулись. Осторожно, но умело отрегулировал положение тарелочек тонкой веточкой, притрусил рыхлой землей сначала пружины, потом тарелочки.
Когда слой рыхлой земли, которой он присыпа́л ямки, сравнялся с ее краями, он аккуратно замел свои сооружения веточкой полыни. Потом сменил провощенные перчатки на другую пару, лежавшую в холщовом мешочке, привязанном снаружи короба, взял бутылку с приманкой, обмакнул в нее тонкую веточку и воткнул ее в трещину скального выступа ближе к земле; поверх всего взбрызнул скалу мочой койота, снова сменил перчатки и наконец, собрав все, привел капканы в настороженное положение и отступил назад, тщательно заметая пучком полыни углубления от своих коленей. Дойдя до места, где стояли его сапоги, он переобулся и засунул сапоги без запаха обратно в мешок с землей и травой.
– Господи, сколько возни!
– Это только базовая установка, но она необходима, если хочешь попробовать обмануть койота. Случалось, что они выкапывали мои ловушки, вытаскивали их из ямок, переворачивали, мочились на них и оставляли все это мне на память. Но обычно я ставлю капканы без приманки.
– А маска зачем? Ты в ней похож на грабителя, собравшегося на дело.
– Дыхание. Человеческое дыхание имеет запах. И на всем оставляет запахи, особенно если ты вроде меня наелся на завтрак бекона с луком. Хорошие трапперы не едят до тех пор, пока не закончат работу. – Ему нравилось все это ей рассказывать. Судя по всему, она хорошо понимала его.
– Раньше существовало не меньше дюжины способов ловли, одни лучше, другие хуже. Установка капканов в ямках – чертовски хороший способ, обманки – тоже. В первом случае можно использовать старую барсучью нору или выкопать такую ямку, чтобы она выглядела будто вырытая зверем, заложить в нее приманку – кусок крольчатины или что-нибудь из съестных отходов. Но я люблю закладки без приманки, потому что для того, чтобы они сработали, нужно знать повадки твоего койота. Ни приманки, ни пахучих жидкостей – только капкан, установленный именно в том месте, на которое – ты точно это знаешь – койот непременно наступит. Например, в одном месте у твоего забора, прямо у подножия плоского холма, там, где отломившиеся камни соскользнули вниз, есть маленькое углубление, и я замечаю крохотный пучок шерсти на нижнем ряду колючей проволоки. Земля в этом месте самую-самую малость примята. Значит, именно здесь по крайней мере один койот приноровился подныривать под забор. И это отличное место для пустой ловушки. Ловушки с приманкой, особенно если расположить их вокруг какой-нибудь туши, которой койоты в тот момент питаются, хорошо срабатывают, просто отлично. И их установка не требует особого умения. После того как правительственные трапперы и овцеводы стали использовать отравленную приманку, разбрасывая ее, как короли – монеты в толпу, койоты к приманке и не прикасаются. Ловил я койотов и с помощью искусственных древесных завалов, но чтобы их соорудить, требуется время, а еще беда в том, что такие завалы могут убить любого, кто под ними проходит, не только койотов, но даже собаку или маленького ребенка. Я потерял собаку под таким «буреломом», который сам же и соорудил года два назад. Детку. Ты помнишь Детку? Она у меня была, когда я только начал охотиться в ваших местах. – Старр кивнула. – Так что больше я этим способом не пользуюсь. Как и западнями – животное, которое в них попадает, умирает долго.