Мне важно это узнать.
Матвея нет. За столом очередные взрывы тупого хохота, все эти люди до одного мне безразличны. Собственные эмоции душат. Их много! Намного больше, чем я способна через себя пропустить и осмыслить.
Не уследила и не поняла: он на второй этаж поднялся или на улицу вышел? Куртки нет на вешалке. На всякий случай поднимаюсь по лестнице, но там темный коридор, приглушенные мужские голоса. Быстро спускаюсь к свету.
Боже. Ну почему всё так!
– Юля, пошли в баню скорее! – Девчонки проходят мимо к вешалке. – Наша очередь! Идем женским коллективом, пусть только сунутся! Никаких парней. Ты с нами?
Здесь все, в том числе Люба. Оставаться в доме с ребятами и без Матвея идея так себе, поэтому беру чистое полотенце и накидываю куртку.
Мы пробегаем по крытому проходу в соседнее помещение, заходим в тамбур, затем, сняв верхнюю одежду, в парилку.
Девчонки вытягиваются на верхних полках, я присаживаюсь в самом внизу. Греюсь полминутки. Пора выходить, но прежде спрашиваю, кто с кем будет ночевать. Нет ли свободного местечка?
– Мы бронировали комнату на двоих, Юль. Сорри, – отвечает Маша.
– Можно поменять с кем–нибудь и взять на четверых. Пожалуйста. Настырность Славика и некоторых других будто даже пугает, – ежусь. – Все пьяные и какие–то агрессивные.
– Ты же сама предложила соревнования в автобусе за место, кто будет с тобой.
– Я же не сказала: да будет поединок! Лишь что–то вроде: вы еще подеритесь!
– Наши полудевственники взбудоражились в надежде, что им обломится, – засмеялась Кристина, сладко потянулась. – Тем более, после рассказов Кости.
– Причем здесь Костя? – не понимаю я, поморщившись. Ладони неприятно потеют, между лопаток – тоже. На нижней полке и не сильно жарко, но мне пора на выход.
Неужели все в мире видели тот трехсекундный случайный поцелуй?!
– А я говорила, что он наврал и Юля бы с ним не стала! – цыкнула Саша. – Он симпатичный, конечно, но что–то сомневаюсь. Тем более, Юля тогда еще встречалась с Матвеем.
Меня закручивает в круговорот и утаскивает на дно.
– О чем наврал? – спрашиваю, встав на ноги.
– Да Костя хвастался, что не просто так помогал тебе с выступлением ко дню первокурсника. Что у вас без был тайный романчик.
Голова натуральным образом кружится.
– Он такое рассказывал? – уточняю на всякий случай. – Конечно, не просто так! Ему пропуски проставили и на зачетах добавят баллы.
– Даже фотки ходят, где вы в обнимку лежите.
– Это фотошоп.
– Может быть. Юль, если хочешь, давай поменяемся местами, – говорит Кристина. – Я пока вообще не планирую спать. Но за это покажешь свой курсач, хорошо?
– Хорошо. Спасибо.
Выхожу из парилки и иду по коридорчику дальше.
Здесь за поворотом несколько душевых кабинок. Часть сломаны. У части дверцы без замков. Ну Люба, ну выбрала базу отдыха! Спасибо, если и не сгорим.
Из парилки доносятся визги и крики. Господи, да что еще–то?!
Юркаю в одну из кабинок и закрываю дверь на хиленький шпингалет. Включаю воду, подставляю под поток плечи и грудь. Умываю несколько раз лицо. Кран на максимум, но вода все равно чуть теплая.
Я никогда не чувствовала себя жертвой. Уязвленной бедняжкой, за которую нужно заступаться. Я всегда умела держать удар. Думала, что умела.
Но сейчас руки опускаются от несправедливости! За что Костя так со мной?! Что я ему сделала?
Для чего распустил эти слухи среди людей, с которыми мне еще учиться и учиться? Я всегда к нему хорошо относилась, искреннее попросила прощения за поцелуй. Я... Матвея в очередной раз бросила за драку. На этот раз последний.
Стоп. Матвей. А он знал об этих слухах? Знал, что именно говорил обо мне Фиксик?
Волоски на коже встают дыбом. Последняя опрокинутая стопка с водой поперек горла становится!
За стеной визги и крики, ругань, пьяный хохот. Ежусь. Вытираю щеки, тру плечи, живот, бедра. Не понимаю, как выбраться из этой ситуации. Мой дзен такое не выдерживает. Да и чей вообще выдержит?!
В какой–то момент становится тихо. Как–то резко, и от того жутковато. Лучше бы они продолжали орать. Никак не могу решиться вернуться в коллектив, словно на поле боя. Так и стою под потоком теплой воды.
В коридоре гаснет свет. И раздаются шаги. Я испуганно застываю и обхватываю себя руками.
Они чуть дрожат.
Шаги всё ближе. И ближе. Я отхожу назад, не представляя, что делать. Ужас сковывает движения.
Дверь открывается. Жалкий шпингалет легко вырывается из старого материала, даже не пытаясь защитить. Я собираюсь вскрикнуть, но гашу этот порыв.
Потому что вижу Матвея.
Слава богу!
Едва удерживаюсь, чтобы не броситься ему на шею и не начать рыдать и жаловаться. Просить, чтобы защитил, отомстил и просто закрыл им всем рты! Будто между нами не было этих недель разрыва и взаимной ненависти! Будто он не высмеивал мое занудство, а я не проехалась по его гордости!
Сердце на части разрывается, это и больно и приятно одновременно!
Но между нами были эти месяцы. Длинные бесконечные дни, когда каждый оставался наедине со своими мыслями. Тонул в них, злился, искал какие–то объяснения.
Эти дни никуда не делись. Поэтому я стою и молчу. Не представляя, как вести себя с ним. Новым. Таким вот, как сейчас.
Матвей голый, лишь полотенце на бедрах. И по–прежнему загадка, есть ли что–нибудь под зеленой тканью. Я в мокром купальнике. Мы обидели друг друга и нам бы поговорить.
– Привет, лгунья, – бросает он. – И пьянь.
Мой рот чуть приоткрывается. Матвей закрывает за собой дверь плотно и начинает развязывать полотенце.
– Что ты делаешь?
– Хочу помыться.
– Свободных кабинок нет?
Где–то вдалеке вновь слышится шум. Крики, шаги. Матвей чуть напрягается, прислушиваясь. Хмурится. Его обеспокоенность заразительна. Он окидывает меня быстрым взглядом и произносит:
– Я хочу эту.
Смотрит в глаза.
– Ладно. Только не уходи, – прошу уже другим тоном. Перспектива остаться здесь одной пугает до жути. Какой–то фильм ужасов.
– Я только пришел. Отвернись.
Не слушаюсь, таращусь во все глаза. Так близко, боже! Кончики пальцев покалывает.
Шум становится громче. Кажется, меня кто–то зовет. Втягиваю голову в плечи и ежусь.
– Как хочешь, – говорит Матвей.
Сдергивает полотенце, кидает на дверцу. Подходит и обнимает. Горячий! Боже, какой он горячий! Кажется, что жар тела заполняет всю кабинку, просачивается сквозь кожу и согревает изнутри.
Дикий контраст с чуть теплой водой. И с кошмарным вечером.
Кажется, впервые за день расслабляюсь.
Там вновь голоса. Теперь отчетливо слышу свое имя. И начинаю дрожать.
– Отсидимся, – говорит Матвей.
– А если найдут?
– Сдаем вид, будто трахаемся, – пожимает плечами. И, усмехнувшись, добавляет: – Ты вроде умеешь, имитаторша.
Сглатываю. Прижимаюсь сильнее, отчетливо понимая, что сделать такой вид будет очень просто. На нем нет полотенца. Вообще больше ничего нет.
Пульс долбит как бешеный, кровь несется по венам.
– А если вмешаются? Какой у нас план?
Его голос звучит совсем тихо, на выдохе:
– Поубиваю нахер. Весь день на грани.
Несвоевременная волна счастья омывает с головы до ног. Следом я вновь ощущаю тревогу, потому что шаги слышатся уже совсем близко.
Глава 18
– Юля? Юлечка, ты здесь? Юлька!! – громкие излишне веселые голоса бритвами режут перепонки, а дикий страх – кожу.
Там Славик, Сергей и несколько едва знакомых ребят. Я даже не уверена, что они с нами учатся. Все бухие в хлам, и, судя по быдлячим воплям, агрессивные.
– Ау–у!
– Сука, – качает головой Матвей. – Если сейчас что–то будет, прячься. При первой возможности дуй в дом, поняла? Кричи Захара.
Округляю глаза. Пытаюсь хоть как–то взять себя в руки и унять дрожь. Умом–то понимаю, что не будут они грани переходить. Ну не собираются же они меня толпой насиловать! Не бандиты какие–то, обычные пьяные, оборзевшие парни. У них планы на жизнь есть, и эти планы — не мотать срок за сексуальные подвиги.
А что тогда? Зачем ищут? Посмеяться, унизить еще сильнее?
Цепенею. Это всё перебор для меня. Очень сильный перебор.
Закрываю глаза и жмусь к Матвею, как мокрый продрогший до костей котенок к батарее. Вдыхаю родной запах, машинально зацеловываю грудь, чувствуя легкий соленый привкус. Вкусно безумно. А еще безопасно. Пока он тут, пока я его чувствую, всё хорошо.
Он крепче дзена.
Кто–то заходит в комнату с душевыми, Матвей оборачивается, но шаги вновь удаляются. Кажется, теперь они ищут в раздевалке. В женской.
Матвей делает шаг к двери, а я вцепляюсь в него намертво.
– Не оставляй меня только, ладно? – шепчу горячо, сбивчиво. – Пожалуйста. Я прошу тебя, умоляю. Если ты уйдешь разбираться, я здесь одна от страха кони двину. И не будет меня и объекта обнимашек.
Он пропускает эти слова, никак не реагируя. Не понимает. Я сжимаю его ладонь крепко–крепко, хотя знаю, что в любой момент он может одним движением освободиться. Оборачивается и говорит спокойно:
– Тише. Их там четверо или пятеро, Юль. И они обожранные в хлам, а может, и под чем–то. Если мы сейчас пойдем к выходу, они обязательно прицепятся. Было бы хотя бы двое... Нужен другой план, поняла?
Ошалело киваю.
Он что думает, я начну провоцировать? Нельзя допустить этой встречи. Они не соображают, что делают. Ляпнут что–то. Матвей не выдержит и ответит. А их толпа! Череп ему проломят пьяные идиоты, Господи!
– Матвей, никаких пьяных геройств. Поклянись мне.
– Я почти как сетекло. Захар, блть, как сквозь землю провалился! Е*ет кого–то, что ли. – Раздраженное движение головой. – Вовремя.
Вдох–выдох.
Матвей палит на меня, словно раздумывая, что же сделать. На этот купальник и без того ушло мало ткани, а под цепким оценивающим взглядом она и вовсе будто испаряется. А еще мне холодно. Мурашки по всему телу, соски напряжены так, что сама это чувствую, проверять не нужно. Им ткань холодная мешает. Раздражает кожу.