Член стоит колом. Упирается в джинсы, постыдно приятно натягивая ткань. Уже пару раз поправил, надеюсь, незаметно.
Мы были друг у друга первыми во всем, потом она решила поэкспериментировать с другим. После разрыва прошло недостаточно времени. Она по–прежнему для меня — секс. Вся. Смесь похоти и ревности плещется в венах.
Мрачно усмехаюсь. Я до одури хочу беременную девушку. Не в принципе любую, слава богу, а конкретно эту. Бл–я–ть. Нам не нужно было общаться. Вероятно мое тело действует по привычке. Возможно, лет через пятнадцать меня бы отпустило. Но вместо этого я зажал ее в душевой, и она мне отсосала. Потом проглотила. С тех пор я постоянно продумываю, как заставить ее сделать это еще раз.
Всё это время Юля что–то эмоционально тараторит. И когда я прислушиваюсь, зацепляю конец фразы:
– ...Поэтому, пожалуйста, не рассказывай пока никому. Я знаю, что они скажут. И на аборт будут намекать, и каких–то решений ждать уже сейчас. Я хочу покоя. Мне нужно подумать, понимаешь?
Это она про родителей. Слово «аборт» царапает, оно–то меня и выдергивает из моря горячей похоти. Омывает ледяными душем. Становлюсь серьезнее, тема–то сложная. У нас мог бы быть аборт в прошлом. Звучит как точка, да?
– Давай подумаем и вдвоем всё решим, – предлагаю также спокойно. Я чертов психолог сегодня, спиртяга Васильевича промыла мозги. – Заявимся к твоим родителям с уже готовым четким планом.
– Самим всё решить? – пугается Юля. – Ты предлагаешь поставить их перед фактом?
– Именно. Иначе не получится. Если мы начнем просить советов, будет как раз то, чего ты боишься.
Юля мешкает, потом выпаливает:
– А если не будем просить, то и не получим помощи.
– Справимся сами.
– Каким образом?! – повышает голос. – Я не работаю, ты не работаешь. – Она вдруг начинает плакать. – Мама сказала недавно, что если бы я забеременела, она бы забрала ребенка и воспитывала бы его сама. Потому что у меня всё равно ума нет. А я не хочу этого! – Вытирает щеки. – Мне страшно. Я не думаю, что справлюсь. Но при мысли, что его придется отдать, у меня душа гореть начинает. Понимаешь? Матвей, я не знаю, что делать. Мне все время плохо!
Пересыхает в горле. Она плачет. Она так сильно хочет этого ребенка. Я не ожидал даже.
– Я работаю. Послушай меня.
Юля качает головой. Я беру ее за руки, после чего ловлю взгляд. Мы снова друг на друга агрессивно пялимся. Пульс бахает нещадно.
Мой организм, наверное, только с ней и жаждет размножаться, иначе почему гормоны шпарят в таком бешеном количестве? Я мозгами это понимаю, а справиться не могу. Смотрю в ее глаза и странное чувство удовлетворения начинает греть изнутри. Что–то дебильно–первобытное: «Моя, от меня понесла». Сука, но что я за животное.
За такое можно и по роже справедливо получить, поэтому слова подбираю старательно:
– Юль, я работаю. Осенью мы с Захаром купили тачку, чтобы выгодно перепродать. Но она оказалась в кредите. Теперь отрабатываем долги, – немного лихорадит. Признаваться в ошибках непросто. – Осталось несколько месяцев. Работаю по четыре часа в день, это напряжно, но терпимо. Как только с этим будет покончено, то возьму другую подработку. Сразу же. Деньги будут. В случае необходимости оставлю универ.
Я никому не дам забрать у тебя ребенка.
– Нет, ты что! Тебе нельзя отчисляться, – он сжимает мою ладонь, впивается ногтями и заглядывает в глаза. – Ты забыл, как мы мечтали о том, что оба станем медиками? Будем вместе работать. Я не хочу, чтобы из–за меня ты отказывался от нашей мечты.
Удары звучат в ушах. Мечта... красивое слово. Не все они сбываются.
– Это всё фигня. Одна мечта исчезнет, на ее месте возникнет новая. Еще и получше. У меня есть немного денег на первое время. Нужно... да подожди, не реви. Я что не так говорю?
– Я не реву! Оно само получается. Я вообще–то беременная, а значит, излишне эмоциональная! – выпаливает громко.
Официант, который как раз подошел к нам с подносом, застывает на миг. Потом расставляет на столике чайник, чашки. Десерт.
– Поздравляю, – говорит он весело.
– Спасибо, – отвечаю сухо. Жду, пока уйдет, затем снова смотрю на Юлю. Говорю чуть тише: – Я понимаю, что ты эмоциональная, я сам вчера впал в какую–то панику и нажрался в хлам в пацанами с завода каким–то паленым самогоном... Пздц, но это ладно. Поныли и хватит. Нам нужен четкий список того, что понадобится тебе и ребенку в ближайший, скажем, хотя бы год. И расценки — что сколько стоит.
– Список покупок? – уточняет Юля, встрепенувшись.
– Да. Мы отметим, что у нас есть, что купим, а на что не хватает. Тогда уже будем думать конкретно и по факту.
Юля серьезнеет. Берет салфетку, вытирает щеки. Я разливаю слабо заваренный чай, медленно опускаю в бурую жидкость кубик коричневого сахара. Наблюдаю, как он тает.
Атмосфера натянутая, но не прям тяжелая. Говорим ртом, общаемся. Острые темы обруливаем. Пока еще держимся.
– Я поняла, – заявляет Юля, став вдруг покладистой. – Тогда посижу на форумах и выпишу необходимое. Я выбрала врача по отзывам, хочу поехать на неделе встать на учет.
Киваю.
– Ты бы не мог поехать со мной?
Моргаю.
– Что?
– Боюсь, что меня все будут осуждать. Мне восемнадцать и я не замужем. Вообще–то я хотела еще в начале декабря сходить, но не решилась.
– Ладно. Только время вместе выберем. Я не всегда могу.
– Конечно! Спасибо тебе.
Она тянется, и в следующую секунду мы обнимаемся. Юля прижимается по–дружески, замирает. Ее запаха становится много. Он проникает внутрь, я реагирую. Поглаживаю ее по спине. Связаны с пятнадцати лет и на всю жизнь, блть.
Она шепчет сбивчиво:
– Спасибо, Матвей. Мне теперь намного–намного легче. Будто камень с души упал.
Прикрываю глаза. Человек так устроен, что самое простое и теплое удовольствие он получает, если несет людям радость.
Я устроен так, что когда я несу радость ей — мое удовольствие усиливается многократно. Это игла, на которую подсел еще в школе. Питающая капельница, которой дырявлю собственные вены снова и снова. Если бог есть, и он нас такими создал, то он чертов гений.
– Я думаю, тебе стоит переехать ко мне, – слышу собственный глухой голос. Почему–то уверенный.
Юля медлит, затем отстраняется. Она не выглядит расстроенной, хотя глаза красные, будто вот–вот разрыдается. Пьет чай мелкими глоточками. Молчит.
– У меня большая квартира. Знаю, что тебя смущает бабушка, но я не могу ее выселить и оставить одну. Паша свое хлебнул, когда заботился обо мне после ДТП. Одни его отношения я специально разрушил. Он заслужил покой. Пусть живет отдельно. Бабуля болеет, она будет со мной.
– Я бы... Мот, я не то имела в виду, когда говорила, что меня смущает твоя бабушка. Не в смысле, давай ее выгоним.
– Ты хотела держать перед ней марку, будто девственница. Поэтому ни разу у меня не осталась. Признаваться, что мы трахаемся, — было стремно.
Она почему–то краснеет. И молчит. Я продолжаю говорить:
– Когда появится живот, притворяться девственницей будет сложнее.
– Да это понятно всё. Просто... – вздыхает, трет лицо. Убирает волосы за уши. – Переехать к тебе — это ого–го решение!
– Я могу включать покер–фейс каждый раз, когда буду приходить к тебе и ребенку. В общем–то я уже много лет делаю вид, будто мне похер, что твои родители ко мне как к дерьму относятся. Но они будут и на тебя давить. Сама понимаешь. – Голос звучит нейтрально–отстраненно. Покер–фейс включается автоматом на этой вопросе: – Ребенка–то ты родишь от куска дерьма, получается. По их мнению. Вообще, я понимаю, почему ты упорно молчишь.
Юля спохватывается, быстро качает головой.
– Матвей, если уж мне суждено родить в девятнадцать лет, то ты единственный мужчина, от которого бы я была не против. И не впала бы в ужас.
Тысячи игл в кожу вонзаются. Таких, как бы описать правильно, шоково–лечебных. От них сперва больно, затем тепло исходит. Греет как сладкий чай. Аж вштыривает. Китайская медицина от Юлии Райденко.
– Польщен, – получается тихо.
Она поджимает губы и чуть улыбается. Берет ложечку и начинает есть десерт. Я слежу за ее движениями, пользуясь тем, что Юля увлеклась и не замечает внимания. Алые губы облизывают ложку, следом их касается острый язычок, убирая остатки крема.
Я хочу тебя. Блть, как же я всё время тебя хочу.
Сложно даже рядом сидеть. Даже во время такого разговора. Жить вместе, чую, будет весело.
Юля говорит задумчиво:
– Думаю, что тебе нужно быть готовым к тому, что мои спросят, планируешь ли ты на мне жениться.
Глава 27
Юля
Мы переглядываемся, одновременно хмуримся... а потом хохочем! Хрипло и весело! Я прижимаю салфетку к лицу, потому что некрасиво брызнула слюной. Удивительно, как этот сложный на первый взгляд вопрос разряжает обстановку.
– Вижу, у тебя настроение улучшилось. – Матвей откидывается на спинку стула, продолжая посмеиваться. Очерчивает глазами мою шею, а потом вдруг переключается на чашку с чаем. Слишком поспешно, чтобы я не обратила внимание.
Если бы мы не говорили о ребенке, я бы решила, что он хочет меня. Глупости! Ну не может он в такой ситуации думать о сексе! Да и я беременна. Вряд ли эмбрион в матке придает девушке особый магнетизм. С тех пор, как Матвей у знал о беременности, я перестала чувствовать себя привлекательной.
– Ну а что? – вытираю уголки глаз, из которых вновь брызнули слезы, теперь уже от смеха. Происходящее слишком волнительно. Мне хорошо, но при этом постоянно тянет пореветь. – А если и правда спросят? Начнут на тебя давить.
– Ага, угрожать. Стоило сделать тебе ребенка только ради этого вопроса от Виктора Арсеньевича.
Я снова смеюсь, в красках представляя себе эту картину. Бедный мой папочка. Но что поделаешь.
– Да ладно тебе, Матвей! Прекрати, всё не настолько плохо.
– Твой отец меня ненавидит. Прикол, если ребенок будет похож на меня.