В итоге до Нового года два дня, а все уже знают. И к лучшем.
– Как ты себя чувствуешь? – оглядывает меня Диана. – Похорошела, сияешь.
– Спасибо, это всё Матвей. Родителям много хуже, но они держатся. Ожесточенно планируют будущее.
Диана смеется.
– Всё будет нормально. Моя двоюродная сестра забеременела в шестнадцать. Тогда казалось, что мир этого не переживет. Ничего, пережил. Все пережили. Теперь уже второго ждет.
– От того же парня?
– Нет. От другого. Первым парнем чуть было не стал Паша.
– Кем я не стал? – Павел заходит в комнату, дружески приобнимает меня. – Привет, Юль, поздравляю!
– Спасибо.
– Рассказываю Юле про Оливию.
Паша морщится и деланно закатывает глаза:
– Да, самое время вспомнить об Оливке.
– Молчу, – Диана прыскает. Проводит пальцами по губам, будто застегивая рот на молнию. – Ни слова больше. Прости.
– А где Петр? – спрашиваю я.
– Заснул в машине, я аккуратно перенес его в комнату. Матвей там укрывает.
– Я вспомнила, о какой Оливке речь, – быстро говорю, кивнув. Матвей упоминал о том случае, но прошло несколько лет с разговора, и подробности вылетели из головы.
– Юль, что–то я уже голодный, – появляется в дверях Мот. Облокачивается на косяк плечом, смотрит пристально. Изучающе. Будто давно меня не видел. – Скоро доставка?
Невольно смущаюсь. Мы занимались любовью сегодня, как и вчера, как и позавчера. Эти минуты близости бесценны. Когда мы порознь, сразу начинаю скучать.
Спохватываюсь, смотрю на часы, хмурюсь.
– Две–три минуты.
– Тогда я за бабушкой.
В последние дни Римме Владиславовне значительно лучше, но все же она живет по режиму и быстро устает из–за лекарств.
Сервируя стол, я размышляю о том, что у нас с Оливией истории совершенно разные, но тот факт, что второй ребенок у нее от другого мужчины всё же действует отрезвляюще. Я подхожу к Матвею и украдкой обнимаю его за плечо.
– Что? – спрашивает он, наклонившись.
– Ничего, всё в порядке.
С каждым днем он нравится мне всё больше. Необычные ощущения. Можно ли полюбить парня, которого знаешь, кажется, половину жизни, сильнее, чем раньше? Рассмотреть его, узнать получше?
Приподнимаюсь на цыпочки, клюю его в щеку. Звонок дверь сигнализирует о доставке, через пять минут мы рассаживаемся за столом, приступаем к ужину.
– Так и что вы думаете? – спрашивает Павел, открывая палочки. – Какие планы на ближайшие полгода? Дальше не загадываю.
– Сессию бы закрыть, – отшучиваюсь я.
– Планов как таковых нет, – добавляет Матвей. – Всё остается по–прежнему. Юлины родители обещали помочь. Когда требуется поддержка, они включаются и готовы на подвиги.
– Как они, кстати? – интересуется Паша. Кажется, они с Дианой обсуждали этот момент. Неплохо знают моих маму и папу.
– Привыкают, – пожимаю плечами. – Тяжело восприняли и сам факт, и что я долго скрывала. Мама всё причитала, что она сделала не так, в чем виновата, – убираю волосы за уши. Стреляю глазами в Матвея. – Потом они решили, что виноват он. Приходится всё время напоминать, что меня никто не принуждал. – Смеюсь. – Папе эта тема не нравится.
– У знакомой Юлиной мамы тоже дочь залетела. Светлана Юрьевна давала дельные советы, как надо было воспитывать. В общем, – Мот отмахивается, – неловко вышло. Советы свои приходится самой себе посоветовать.
– Сейчас родители уже отошли, включились в процесс, так сказать. Даже, я бы сказала, слишком активно.
– В каком плане? – уточняет Диана. – Рекомендации дают? Мои тоже пытаются постоянно, так что прекрасно тебя понимаю. – Окунает ролл в соус. – Не обижайся, они хотят как лучше.
– Мама переживает из–за всего на свете. Развела такую бурную деятельность! Уже высчитывает, к кому в первый класс попадет ее внук или внучка. Мне пришлось перейти на другой участок к маминой знакомой. Правда, уже сто раз пожалела, что согласилась.
Матвей ест молча, я украдкой бросаю на него взгляды, любуясь. Нравится на него смотреть.
– Почему пожалела? Не устраивает новый врач? – уточняет Римма Владиславовна. Она от новости тоже в восторг не пришла, но вежливо поздравила. И на том спасибо.
– Сложно сказать. Как профессионал она лучше, опытнее. Знает мой организм. Но я с ней говорю, словно в присутствии мамы. Полагаю, после каждого приема они будут созваниваться. То же самое раньше происходило, когда у меня были проблемы со здоровьем. Не знаю, не обо всем хочется говорить при маме.
– Может, обратно перейти? – предлагает Диана. – У меня, кстати, прекрасный доктор. Ехать далековато, но в крайнем случае можно обратиться.
– Спасибо. Не знаю, нормально ли вот так бегать туда–сюда. Да и меня не поймут. Ладно, ничего страшного, – улыбаюсь. – Сама виновата. Будет уроком.
– Юля ходила на узи сегодня, – говорит Матвей. Потом улыбается весело и чуть загадочно, отчего что на душе теплеет. – Покажи фотографии.
– Да, точно! – спохватываюсь я.
Достаю телефон из кармана, показываю экран Диане, Павлу. Там на черном фоне серая фигурка с ручками и ножками. Объект обнимашек оказался красивее, чем я могла вообразить. Красивее всех на свете!
Фотографию эту уже выучила наизусть. Так было волнительно ложиться на кушетку! Первое узи. Я молилась, чтобы всё было в порядке. Врач заверила: придраться не к чему, прекрасный малыш. Как по учебнику. Слово в слово написала Матвею в сообщении.
– О–о–о! – тянет Диана, вытирает уголки глаз. – Смотри, Паш, какая прелесть! Помнишь наше первое узи с Петей?
– Первое было недель в шесть, кажется.
– Да, точно. Я несколько месяцев не могла забеременеть, и ужасно переживала, когда получилось. Потащила Пашу к врачу. Очень мило, – Диана возвращает телефон. – Тогда, Паш, второе узи?
– Помню, конечно. Нервно было.
– Нам милая девушка делала. Очаровалась Пашей и всё–всё ему показала на экране. И ручки, и ножки. Кажется, они даже забыли о моем присутствии.
– Начинается, – Паша закатывает глаза и смеется.
Диана как кошечка в шутку царапает плечо Паши. Потом продолжает серьезнее:
– Аппарат попался хороший А вам показывали? Не всем так везет. Да и времени бывает мало, если очередь.
– Я не ездил, у меня экзамен был, – говорит Матвей ровно.
Краска ударяет в лицо. Теперь я больше всего на свете хочу, чтобы Матвею тоже всё показали на экране.
– Жаль, – вздыхает Диана. – Поддержка в этот момент не лишняя.
– Юля ходила с мамой, – добавляет Матвей.
Диана удивленно приподнимает брови и бросает на Пашу задумчивый взгляд. Потом, словно взяв себя в руки, вновь приветливо улыбается, но я понимаю, что она имеет в виду. Это всё неправильно.
Прошлый врач назначил скрининг на четвертое января. Мы должны были поехать с Матвеем. Первый экзамен у него шестого, у нас бы всё получилось. И он был бы рядом со мной. Я попросила другую дату, но нынешний доктор с мамой даже слушать не стали. Якобы лучше управиться до праздников, а то мало ли что.
Мама убедила, что немногие мужья ходят на узи. Папа не был ни на одном. И всё в порядке. Всё это глупости и лишние сантименты. Мужчин в очереди было мало.
– Ты бы хотел поехать? – спрашиваю у Матвея. – Серьезно?
– Ну... да. Почему нет? – отвечает он. – Интересно же.
Опускаю голову и смотрю в тарелку. Размышляю.
– Ничего страшного, в двадцать недель будет еще интереснее, – подбадривает Паша. – Там уже пальчики можно пересчитать. Профиль разглядеть. Вообще, здорово, что вы решили рожать. У Петра будет брат или сестра подходящего возраста. Я боялся, что как у нас с Матвеем, фигова туча лет. Это же пропасть. Ни одной общей темы.
– Вот спасибо, – бросает Матвей, рассмеявшись. – Да ты всем в своей жизни обязан мне.
– Что правда, то правда.
Остаток дня обсуждаем первые месяцы жизни. Диана рассказывает, какие вещи готова одолжить нам на пару лет. У них кроватка, качели, пеленальный столик просто в идеале. У меня загораются глаза. Это такая помощь невероятная!
– Нам как раз некуда девать. А там, может, мы с Пашей и за вторым решимся, – весело болтает она, разряжая обстановку. – Пусть Петя капельку подрастет только.
Но потом, когда мы отправляемся в детскую переодевать проснувшегося Петра, советует:
– Юль, постарайся впредь звать Матвея с собой. Это важно.
– Знаю, – соглашаюсь безропотно. – Сама понимаю. Просто так вышло. Ехала кровь сдавать, решили всё в один день сделать.
– Мы, женщины, чувствуем изменения в теле, настроении. Любим своего ребенка как бы заранее, еще до рождения. Мужчинам сложнее. Для них долгое время не меняется ничего. По сути, вся симпатия к ребенку строится исключительно из любви к женщине. Здорово, когда мужчина рядом на узи, во время родов, в первые недели после. Когда он переживает всё это тоже.
Я закрываю лицо руками. Вдох–выдох.
– Юль. Юлечка, ты что! Всё в порядке, я на будущее. Иди сюда, девонька моя, – Диана обнимает меня, поглаживает. – Я тебя расстроила? Не хотела.
– Всё в порядке, я сейчас из–за всего реву. Золушка меня просто на части рвет своей драмой.
Мы обе хихикаем.
– Знакомо, – говорит Диана. Потом добавляет серьезно: – У вас сложная ситуация. Вы расстались и узнали о беременности. Это непросто. Вы уже огромные молодцы, что ведете себя как адекватные люди. Без драм и истерик. Матвей не зовет замуж?
– Нет. Он говорит... что если надо, давай распишемся. Но сам не хочет, я чувствую это. – Тут же начинаю его оправдывать: – Но он зовет к себе переехать, если мама будет сильно доставать. Готов даже... содержать меня, пока я не смогу работать. Он хороший, вы его не ругайте. Я очень боюсь, что он бросит учебу.
Поджимаю губы. Втягиваю голову в плечи. Фух, во всем призналась.
– Матвей любит тебя.
– Я люблю его безумно. И кажется, с каждым днем всё больше. В том числе поэтому и держусь за родителей. С их помощью будет проще. Но ты же знаешь мою маму? Она или слышать ничего не хочет, или такую деятельность разводит, что хоть прячься! Как с этим врачом! Карту мою наизусть выучила. Уже про роды договаривается.