— Для храмов не будет никаких ограничений. Я уже распорядился, чтобы финикийские купцы как можно быстрее доставили нам следующий урожай, тогда мы сможем восстановить запасы.
Райя ликовал. Он позволил себе выпить (он, никогда не пьющий!) подряд две чаши крепкого пива; голова немного закружилась, но как было не напиться по поводу целой череды маленьких успехов, которые приведут в итоге к значительной победе?
Общение с сирийцами превзошло все ожидания. Огонь, разожженный Райя, оживил слабеющую энергию побежденных, завистников и ревнивцев. К сирийцам присоединились хетты, разочарованные правлением Хаттусили, которого обвиняли в мягкости и неспособности восстановить боевой дух империи. Когда одни и другие тайно встретились с Урхи-Тешшубом на складе Райя, ликование было всеобщим. С таким предводителем они достигнут своей цели.
Были и еще радостные новости, о которых Райя сообщит Урхи-Тешшубу, когда тот перестанет любоваться тремя обнаженными нубийками, танцевавшими в честь молодоженов — сына хеттского императора и госпожи Танит.
Богатая финикийка жила одновременно и в раю и в аду. В раю, потому что любовник удовлетворял ее в любое время дня и ночи с неистощимой энергией и страстностью, заставлявшими ее стонать от удовольствия. В аду, потому что боялась его побоев. Она, которая до этого вела свободную жизнь, стала рабыней, покорной и запуганной.
Сотня гостей Танит и Урхи-Тешшуба не могли отвести глаз от трех молодых танцовщиц. Их круглые, упругие груди и длинные стройные ноги возбуждали самых пресыщенных. Но эти прелестные артистки являлись неприкосновенными. Как только закончится выступление, они исчезнут, ни с кем не заговорив. И нужно будет ждать следующего представления на каком-нибудь роскошном пире, подобном этому, чтобы снова увидеть столь великолепное зрелище.
Урхи-Тешшуб отошел от жены, разговаривавшей с двумя деловыми людьми, готовыми подписать любой договор, лишь бы не пропустить ни одного танцевального па артисток. Хетт взял виноградную гроздь и сел на подушки у колонны, разрисованной оригинальным орнаментом. С другой стороны сел Райя. Не глядя друг на друга, они могли тихо разговаривать, пока играли музыканты.
— Есть что-нибудь срочное, Райя?
— Я поспорил для предлога с одним старым придворным на две мои самые красивые вазы. Дворец в волнении из-за невероятных слухов. Уже два дня я пытаюсь получить им подтверждение. Дело мне кажется серьезным.
— О чем идет речь?
— Для укрепления мира император Хаттусили требует, чтобы Рамзес женился на его дочери.
— Ну и что же в этом такого?
— Нет, нет, Хаттусили хочет, чтобы она стала Великой Супругой Фараона.
— Хеттка — царица Египта?
— Именно.
— Немыслимо!
— Рамзес якобы отказался развестись с Красавицей Изэт и уступить требованиям Хаттусили.
— Иначе говоря…
— Да, господин, это война!
— Но она помешает нашим планам.
— Об этом рано говорить. По-моему, лучше ничего не менять, пока мы не будем уверены. Аша, по слухам, находится в Хаттусе, он ведет переговоры с императором. Там у меня осталось много друзей, и скоро мы узнаем о ходе событий. Но это не все… Я хотел бы, чтобы вы встретились с одним интересным человеком.
— Где он?
— Спрятался в саду. Мы могли бы…
— Приведи его в мою спальню и ждите меня там. Пройдя за виноградником, войдите в дом через кладовую для белья. Как только закончится пир, я приду.
Когда ушли все гости, Танит повисла на шее у Урхи-Тешшуба. В ней пылал огонь, погасить который мог только ее возлюбленный. Почти нежно он увлек ее в спальню, любовное гнездышко, обставленное изысканной мебелью, искусно составленными букетами и курильницами для благовоний. Перед тем как переступить порог, Танит сорвала с себя платье.
Урхи-Тешшуб толкнул ее в комнату.
Танит подумала о новой игре, затеянной возлюбленным, но застыла, увидев Райя, сирийского купца, рядом со странным человеком с вьющимися волосами, квадратным лицом и черными глазами, в которых светились жестокость и безумие.
— Кто… Кто вы? — спросила она.
— Друзья, — ответил Урхи-Тешшуб.
Испуганная Танит схватила льняную простыню, чтобы прикрыть ею свои роскошные формы. Озадаченный Райя не понимал, для чего хетт привел финикийку на эту встречу. Незнакомец с жестоким взглядом оставался неподвижным.
— Я хочу, чтобы Танит услышала все, что будет здесь сказано, — заявил Урхи-Тешшуб, — она станет нашей сообщницей и союзницей. Отныне ее состояние послужит нашему делу. Если же она предаст нас, то будет уничтожена. Согласен?
Незнакомец утвердительно кивнул, Райя сделал то же самое.
— Видишь, моя дорогая, у тебя не будет возможности ускользнуть от нас троих или от тех, кто нам повинуется. Я ясно выразился?
— Да… О, да!
— Ты обещаешь нам подчиняться?
— Даю слово, Урхи-Тешшуб!
— Ты об этом не пожалеешь.
Правой рукой хетт прикоснулся к груди своей супруги. Страх, охвативший Танит, тут же исчез.
Хетт повернулся к Райя:
— Представь мне твоего гостя.
Успокоившийся сирийский купец медленно заговорил:
— Нам повезло, очень повезло… Осведомителями на территории Египта руководил ливийский маг по имени Офир. Он очень навредил царской семье. Люди Серраманна выследили его, и Офир был предан суду и казнен. Это тяжелая потеря для нас. Но некто решил продолжить дело Офира и отомстить за него: его брат Малфи.
Урхи-Тешшуб смерил ливийца взглядом с ног до головы.
— Похвальное решение… Но как он рассчитывает это сделать?
— Малфи — вождь самого воинственного племени Ливии. Единственный смысл его жизни — это сокрушить Египет.
— Он согласится беспрекословно мне повиноваться?
— Он станет повиноваться вам при условии, что вы уничтожите Рамзеса и Египет.
— Решение принято. Ты станешь посредником между мной и нашим ливийским союзником. Пусть его люди будут готовы к действию.
— Малфи сумеет быть терпеливым, господин. Уже столько лет Ливия надеется смыть кровью бесчестие, нанесенное Фараоном.
— Пусть он ждет моих указаний.
Ливиец удалился, не произнеся ни одного слова.
Глава 13
Хотя солнце уже давно взошло, во дворце Пи-Рамзеса царила тишина. Придворные и слуги передвигались по коридорам, словно тени, стараясь не производить шума.
Гнев Рамзеса ужаснул всех обитателей дворца. Старые слуги, знавшие Фараона с молодых лет, никогда не видели его в таком волнении; сила Сета проявилась с неистовством грозы, ошеломившей свои жертвы.
У Рамзеса болели зубы.
В первый раз за пятьдесят пять лет он чувствовал себя разбитым невыносимой болью. Разозлившись на убогость стараний лекарей дворца, он приказал им убираться с глаз долой. Кроме Амени, никто не знал, что гнев Фараона имел и другую причину: Хаттусили удерживал Аша в хеттской столице под предлогом продолжения переговоров. Уж не взял ли он Аша в заложники?
Надежды двора были обращены только к одному человеку: главному лекарю царства. Если ему не удастся помочь Фараону, настроение последнего грозило резко ухудшиться.
Несмотря на боль, Рамзес продолжал работать с единственным человеком, способным выносить его в моменты гнева — Амени. Когда работаешь, считал писец, нет необходимости быть любезным, и то, что царь пребывал в плохом расположении духа, не мешало решать срочные дела.
— Хаттусили наплевать на Египет, — заявил Фараон.
— Быть может, он ищет выход, — подсказал Амени. — Твой отказ — это нестерпимое оскорбление, но именно хеттский император примет решение о начале войны.
— Эта старая лиса свалит ответственность на меня!
— Аша тонко сыграл свою роль. Я уверен, что Хаттусили растерялся.
— Ты ошибаешься! Он уязвлен поражением при Кадеше и стремится восстановить репутацию.
— Как только Аша пришлет тебе послание, мы узнаем правду. Благодаря секретному коду, который он использует, ты узнаешь, свободен он или пленник.
— Его удерживают против его воли, это очевидно.
Раздался осторожный стук в дверь.
— Я не желаю никого видеть, — заявил царь.
— Это может быть главный лекарь, — возразил Амени и пошел открывать дверь.
На пороге стоял великий управляющий Домом Рамзеса. Он умирал от страха при мысли о том, что беспокоит Фараона.
— Пришел главный лекарь, — прошептал он. — Ваше Величество согласны его принять?
Великий управляющий и Амени посторонились, чтобы впустить молодую женщину, прекрасную, как весенняя заря, как распускающийся лотос, как сверкающая волна Нила. У нее были густые волосы, тонкие и нежные черты лица, отливающие золотом, а глаза цвета летнего неба. Шею украшало ожерелье из ляпис-лазури, на запястьях и щиколотках — браслеты из сердолика. Льняное платье позволяло угадать упругую высокую грудь, совершенную форму бедер, длинные стройные ноги. Неферет — что означало «Прекрасная, совершенная, великолепная…». Какое другое имя она могла бы носить? Даже Амени, у которого не было времени интересоваться женщинами, признал, что ее красота могла бы соперничать только с красотой Нефертари.
— Вы очень поздно пришли, — пожаловался Рамзес.
— Я огорчена, Ваше Величество. Я находилась в провинции, чтобы произвести хирургическое вмешательство, которое, надеюсь, спасет жизнь одной девочке.
— Ваши лекари дураки и неумехи!
— Медицина одновременно и искусство и наука. Быть может, им не хватило умения.
— К счастью, старый лекарь Парьямаху удалился на покой. Все, кого он больше не лечит, имеют возможность остаться в живых.
— Но вы страдаете.
— У меня нет времени для страданий, Неферет! Вылечите меня как можно быстрее.
Амени свернул папирус, который он только что хотел представить на рассмотрение Рамзесу, поклонился Неферет и ушел в свой кабинет. Носитель сандалий Фараона не переносил ни криков боли, ни вида крови.
— Ваше Величество соизволит открыть рот?
Неферет осмотрела своего именитого пациента. Чтобы стать знающим лекарем, способным лечить разные болезни, она изучала медицинские трактаты древних, собирала народные рецепты, много работала в дворцовой лаборатории, изготовляя собственные лекарства.