То были первые слова генерала, после того как они выехали из Турина.
– Мне она кажется желтоватой, mon général, – сказал Пино.
– Этот термин не имеет отношения к цвету, форарбайтер. Обычно в одном сезоне, в данном случае осенью, три месяца и три полные луны. Но в этом году, сегодня, сейчас, мы видим четвертую луну за трехмесячный цикл, вторую за месяц. Астрономы называют ее голубой луной, это редкое явление.
– Oui, mon général, – сказал Пино. Он сейчас ехал по длинному прямому участку дороги и видел восходящую луну, словно некое предзнаменование.
Потом они выехали на отрезок дороги, по обеим сторонам которой росли высокие, разнесенные на порядочное расстояние друг от друга, деревья и простирались вдаль поля. Пино больше не думал о луне. Он думал об Адольфе Гитлере. Неужели генерал и в самом деле разговаривал с фюрером? Если да, то говорил он как сумасшедший. И еще Пино думал о том вопросе, который Лейерс задал директору «Фиата»: «Теперь вы понимаете, кто я?»
Пино украдкой взглянул на Лейерса и ответил сам себе: «Я не знаю, кто ты, но теперь я точно знаю, на кого ты работаешь».
Не успел он подумать об этом, как его слух вроде бы уловил у них за спиной звук более мощного двигателя. Он посмотрел в зеркало заднего вида, но не увидел никаких щелевых полос света, которые говорили бы о догоняющей их машине. Звук становился все громче.
Пино посмотрел еще раз, увидел генерала Лейерса, поворачивающего голову, потом что-то за ним, что-то большое над деревьями. В свете луны показались крылья и нос истребителя. Его двигатель ревел все громче, и летчик явно выбрал их своей целью.
Пино нажал на педаль тормоза всех шести колес «даймлера». Машину слегка занесло. Истребитель пролетел над ними, словно тень ночной птицы, и пилот с опозданием нажал на гашетку своего пулемета – пули вспахали дорогу перед машиной, ушедшей в занос.
Стрельба смолкла. Истребитель набрал высоту и, развернувшись слева от Пино, исчез за вершинами деревьев.
– Держитесь, mon général! – вскричал Пино и включил заднюю передачу.
Он сдал назад, выкрутил колесо вправо, переключил раздаточную коробку на более низкие обороты, потом включил первую передачу, выключил фары и нажал педаль газа.
«Даймлер» спустился в канаву на другой стороне между двумя деревьями и выехал на недавно вспаханное поле. Пино рванулся вперед к группке из нескольких деревьев, остановился и выключил зажигание.
– Как вы?.. – начал Лейерс испуганным голосом. – Что вы?..
– Слушайте, – прошептал Пино. – Он возвращается.
Истребитель зашел на цель так же, как и в первый раз – с запада, словно собираясь атаковать машину сзади и уничтожить ее. Сквозь ветки деревьев Пино видел самолет несколько секунд, а потом большая серебряная птица пролетела мимо и дальше вдоль шоссе на фоне самой редкой из лун.
Пино разглядел белое кольцо на фюзеляже и сказал:
– Британец.
– Это «спитфайер», – сказал Лейерс. – Вооружен пулеметами «браунинг» калибра ноль триста три.
Пино завел «даймлер», подождал, прислушиваясь и оглядываясь. Теперь истребитель, сделав более крутой разворот, возвращался почти над верхушками деревьев и находился в шестистах метрах от них.
– Он знает, что мы где-то здесь, – сказал Пино и тут же понял, что луна высвечивает капот и лобовое стекло машины.
Он включил передачу, попытался спрятать перед машины в зарослях кустов у лесополосы и остановился, когда самолет находился в двухстах метрах от них. Пино пригнул голову, почувствовал, что истребитель пролетел над ними, и газанул с места.
«Даймлер», набирая скорость, вгрызаясь колесами в землю, прошел по вспаханному полю, как каток, оставляя после себя ровную поверхность. Пино оглядывался, думая, пойдет ли самолет в атаку еще раз. У дальнего угла поля он остановился среди другой группы деревьев капотом в сторону обочины дороги.
Он снова заглушил двигатель и прислушался. Звук самолета удалялся, затихая вдали. Генерал Лейерс рассмеялся, потом хлопнул Пино по плечу.
– Вы прирожденный игрок в кошки-мышки! – сказал он. – Я бы ни до чего такого и не додумался, даже если бы в меня не стреляли.
– Merci, mon général! – сказал Пино.
Он завел двигатель и снова поехал на восток.
Но вскоре он почувствовал, что внутренние противоречия не дают ему покоя. Он сам же приходил в ужас оттого, что генеральская похвала снова привела его в восторженное состояние. Ведь он продемонстрировал смекалку и мастерство, разве нет? Он явно перехитрил британского летчика и получил от этого удовольствие.
Двадцать минут спустя они были на вершине холма, а перед ними всходила полная луна. Вынырнув из ночного неба, «спитфайер» пересек лик луны и пошел в атаку прямо на них. Пино снова ударил по тормозам, и все шесть колес «даймлера» заскрежетали в заносе.
– Бегите, mon général!
Еще до остановки машины Пино распахнул дверцу, сделал большой неловкий прыжок и нырнул в канаву в тот самый момент, когда застучали пулеметы «спитфайера» и пули зацокали по щебню дороги.
Пино приземлился в канаве, дыхание у него перехватило, он услышал удары пуль по металлу, звон разбитого стекла. Осколки полетели ему на спину, он свернулся, защищая голову и с трудом глотая воздух.
Потом стрельба прекратилась и «спитфайер» улетел на запад.
Глава двадцатая
Когда звук самолета превратился в далекое жужжание и дышать стало легче, Пино прошептал в темноту:
– Mon général!
Ответа не последовало.
– Mon général!
И опять без ответа. Не убит ли он? Пино думал, что это была бы большая радость, но теперь увидел и обратную сторону такого развития событий. Если не будет Лейерса, то Пино не сможет добывать важные сведения. Больше не будет информации для…
Он услышал какое-то движение, потом стон.
– Mon général?
– Да, – слабо сказал Лейерс. – Здесь. – Он лежал за спиной Пино, пытался сесть. – Вероятно, я потерял сознание. Последнее, что я помню, – нырнул в канаву и… что было потом?
Пино, помогая генералу подняться на дорогу, рассказывал ему, что случилось. Карбюратор «даймлера» давал обратный выхлоп, двигатель работал неуверенно, дрожал, но все же работал. Пино выключил его, и он с благодарностью заглох. Пино вытащил из багажника фонарик и набор инструментов. Он включил свет и провел лучом по машине. Генерал Лейерс стоял рядом, открыв рот. Пули исполосовали «даймлер» по всей длине, пробили капот, из-под которого шел дым. Было разбито лобовое стекло, пули прошли по переднему и заднему сиденьям, оставили отверстия в багажнике. Правая передняя покрышка спустила. Спустило и заднее колесо на другой стороне.
– Вы можете подержать это, mon général? – спросил Пино, протягивая генералу фонарик.
Лейерс несколько секунд тупо смотрел на фонарь, потом взял его.
Пино поднял капот, увидел, что пять пуль угодили в блок цилиндров, однако легкие патроны калибра ноль триста три потеряли часть энергии, пробивая металл капота, и не причинили двигателю особого вреда. Был рассечен провод высокого напряжения. Еще один провод дышал на ладан. И в верхней части радиатора виднелась дыра. Но в остальном силовой агрегат, как называл это Альберто Аскари, выглядел вполне работоспособным.
Пино ножом зачистил концы разорванного провода, соединил их с помощью медицинского пластыря из аптечки, тем же пластырем укрепил второй провод. Взял заплатки и резиновый клей из ремонтного комплекта, заклеил дыру в радиаторе с обеих сторон. Потом снял спустившее переднее колесо и поставил на его место целое заднее. Затем снял и выбросил заднее колесо с пробитой покрышкой. Когда он завел двигатель, тот заработал неустойчиво, но уже не кашлял, как старый курильщик.
– Я думаю, до Милана доедем, mon général, а дальше – одному Богу известно.
– За Миланом не имеет значения, – сказал Лейерс, который к этому времени, казалось, окончательно пришел в себя. Он сел на заднее сиденье. – «Даймлер» – слишком заметная цель. Мы поменяем машину.
– Oui, mon général, – сказал Пино и попытался тронуться с места.
Машина клюнула носом, и двигатель заглох. Пино попробовал еще раз, давая больше газа, и машина пошла. Но на четырех колесах вместо шести «даймлер» чувствовал себя неустойчиво, и они спотыкались и тряслись на дороге. Вторая передача не работала. Ему пришлось прибавить обороты – хотя он и делал это с опаской, – чтобы включить третью, но, когда они набрали более или менее приличную скорость, вибрации слегка поуменьшились.
Они проехали восемь километров, когда генерал Лейерс попросил фонарик, порылся в саквояже и извлек оттуда бутылку. Вытащив пробку, он сделал глоток, потом протянул бутылку через спинку переднего сиденья.
– Держите, – сказал он. – Виски. Вы заслужили. Вы спасли мне жизнь.
Пино смотрел на это иначе.
– Я сделал только то, что сделал бы любой на моем месте, – сказал он.
– Нет, – презрительно сказал Лейерс. – Большинство от страха потеряли бы способность соображать и мчались бы по дороге под пулеметный огонь. Но вы не испугались. Сохранили здравый смысл. Вы – то, что я называю «решительный молодой человек».
– Я хотел бы тоже считать себя таким, mon général, – сказал Пино, снова наслаждаясь похвалой Лейерса.
Он взял бутылку и сделал глоток. Почувствовал, как потеплело в желудке.
Лейерс забрал у него бутылку:
– До Милана вам больше нельзя.
Генерал усмехнулся. За вибрациями двигателя Пино услышал, что Лейерс сделал еще несколько глотков прямо из горлышка.
Лейерс невесело рассмеялся:
– В некотором роде, форарбайтер Лелла, вы напоминаете мне кое-кого. Даже двух человек.
– Oui, mon général? – сказал Пино. – И кто они?
Немец несколько секунд молчал, потом еще раз отхлебнул виски и сказал:
– Мой сын и мой племянник.
Пино не ожидал этого.
– Я не знал, что у вас есть сын, mon général, – сказал он и посмотрел в зеркало, не видя ничего в темноте, но угадывая силуэт человека на заднем сиденье.