– Конечно неудобное, – отрезал Лейерс. – Поэтому-то мы и здесь. Проводите меня к нему, или я вас пристрелю.
Адъютант в раздражении проговорил:
– Чьей властью?
– Адольфа Гитлера. Я здесь по прямому приказу фюрера.
Адъютант, продолжая пребывать в ярости, кивнул:
– Хорошо, если вы пойдете за мной.
Он повел их в библиотеку, чуть приоткрыл дверь. Несмотря на приближение вечера, в библиотеке Муссолини не были включены лампы, свет проникал только через большие окна. Слабый луч по диагонали рассекал комнату, в которой повсюду были разбросаны книги, бумаги и битое стекло, мебель была перевернута, ее содержимое валялось на полу. Дуче, устроивший этот жуткий кавардак, сидел теперь, уперев локти в письменный стол и положив квадратную челюсть на ладони. Его глаза был опущены, дуче, словно пронзая взглядом столешницу, смотрел на руины своей жизни. Кларетта Петаччи сидела в мягком кресле перед Муссолини, дымок неторопливо поднимался над сигаретой в ее руке, а другая рука прижимала к груди пустой бокал. Пино подумал, что они, вероятно, сидят так, не двигаясь, уже несколько часов.
– Дуче, – сказал генерал Лейерс, входя в разгромленную комнату.
Если Муссолини и слышал его, то никак не прореагировал, он продолжал сидеть, тупо уставившись в столешницу, пока Лейерс и Пино приближались к нему. Но любовница диктатора услышала их и оглянулась через плечо с легкой улыбкой облегчения.
– Генерал Лейерс, – заплетающимся языком проговорила Петаччи. – У бедного Бено был трудный день. Надеюсь, вы не собираетесь еще больше расстроить его.
– Нам с дуче нужно откровенно поговорить, – сказал генерал.
– О чем? – спросил Муссолини, не поднимая головы.
Пино, который теперь подошел совсем близко, увидел, что марионеточный диктатор смотрит на карту Италии.
– Дуче? – начал опять Лейерс.
Муссолини поднял голову, сумасшедшим взглядом посмотрел на генерала и сказал:
– Мы завоевали Эфиопию, Лейерс. А теперь эти свиньи-союзники привезли негров на север, в землю Тосканы. Мало того, негры заправляют на улицах Болоньи и Рима! Мне в тысячу раз лучше умереть, чем жить. Вы так не считаете?
Лейерс выслушал перевод Пино и сказал:
– Дуче, я вам не советчик в таких делах.
Глаза Муссолини обшаривали комнату, будто в поисках чего-то давно потерянного, а потом посветлели, словно очарованные каким-то новым блестящим предметом.
– Это правда? – спросил марионеточный диктатор. – Неужели у дорогого Гитлера есть секретное супероружие в рукаве? Ракета, бомба, каких не было раньше? Я слышал, что фюрер выжидает, хочет использовать свое супероружие, когда враги подойдут поближе, и тогда он сотрет их с лица земли серией сокрушительных ударов.
Лейерс задумался на секунду, потом произнес:
– Да, слухи о секретном оружии ходят, дуче.
– Так-так! – сказал Муссолини, вскакивая на ноги. Уставив палец в потолок, он продолжил: – Я так и знал. Разве я тебе это не говорил, Клара?
– Говорил, Бено, – ответила ему любовница.
Она налила себе еще вина в бокал.
Если секунду назад Муссолини пребывал в депрессии, то теперь его настроение улучшилось. Он в возбужденном, чуть ли не в радостном состоянии обошел стол.
– Это что-то вроде ракеты «Фау-два»? – спросил он. – Но гораздо мощнее, ведь она способна уничтожить целый город. Только ваша немецкая инженерная мысль способна создать такую гениальную вещь, я преклоняюсь.
Лейерс молчал несколько секунд, потом кивнул:
– Спасибо, дуче, я в полной мере оценил ваш комплимент, но меня прислали узнать, каковы ваши планы в том случае, если ситуация будет развиваться по худшему сценарию.
Этот вопрос, казалось, смутил Муссолини.
– Но есть мощная ракета. Как ситуация в дальней перспективе может ухудшиться, если у нас есть такая ракета?
– Я верю в планирование на случай всяких непредвиденных обстоятельств, – сказал Лейерс.
– Вот как, – сказал диктатор, и его взгляд, казалось, поплыл.
– Вальтеллина, Бено, – сказала Кларетта Петаччи.
– Да, – сказал Муссолини, снова собравшись. – Если нас вынудят, у меня есть двадцать тысяч солдат, которые последуют за мной в долину Вальтеллина к северу отсюда, на самой границе со Швейцарией. Они будут защищать меня и моих соратников-фашистов, пока герр Гитлер своими ракетами не уничтожит наших врагов.
Муссолини усмехнулся, отвел взгляд и погрузился в счастливые мысли об этом чудесном дне.
Генерал Лейерс несколько секунд молчал, и Пино искоса посмотрел на него. В самом ли деле у Гитлера есть такое супероружие? Воспользуется ли он им против союзников, если они приблизятся к Берлину? Если Лейерс и знал что-то, то ничем не выдал этого.
Генерал щелкнул каблуками и поклонился:
– Спасибо, дуче. Это все, что мы хотели знать.
– Вы нас предупредите, Лейерс? – спросил Муссолини. – О том дне, когда Гитлер будет готов использовать свою ракету.
– Я уверен, вы первым узнаете об этом, – сказал Лейерс, поворачиваясь.
Он остановился перед любовницей диктатора.
– И вы тоже собираетесь в Вальтеллину?
Кларетта Петаччи улыбнулась, словно давно уже смирилась со своей судьбой:
– Я любила моего Бено в хорошие времена, генерал. Я буду любить его еще сильнее, когда времена станут совсем плохи.
Позднее в тот же день, прежде чем рассказать об этой поездке к Муссолини, Пино повторил те несколько слов, что слышал под окном виллы в холмах близ озера Гарда.
«Was du redest ist Verrat!»
Тетя Грета выпрямилась на диване. Она жила в их квартире после ареста дяди Альберта и каждый день помогала Баке, когда у него были сеансы радиосвязи.
– Ты уверен, что эти слова произнес Фитингоф?
– Нет, не уверен, но голос был сердитый, и сразу после этого я видел, как фельдмаршал, очень злой, вышел из дверей виллы. Что это значит?
– Was du redest ist Verrat! – сказала она. – «То, что ты предлагаешь, – это измена».
– Измена? – переспросил Пино.
Его отец подался вперед:
– Что-то вроде заговора против Гитлера?
– Не исключено, если они говорили Фитингофу именно так, – сказала тетя Грета. – И там был Вольф? И Лейерс?
– И другие. Но их я не видел. Они приехали до нас и уехали после.
– Они предвидят неизбежное, – сказал Микеле, – и хотят устроить заговор, чтобы выжить.
– Союзники должны знать об этом, – сказал Пино. – И о Муссолини, и о супероружии, которое, как он говорил, есть у Гитлера.
– А что думает о супероружии Лейерс? – спросила тетя Грета.
– Не могу сказать. У него бóльшую часть времени совершенно непроницаемое лицо. Но он бы знал. Он сам мне говорил, что его работа на Гитлера началась с создания пушек.
– Бака придет утром, – сказал отец. – Запиши, что ты хочешь передать в Лондон. Он отправит это вместе с другими сведениями.
Пино взял бумагу и ручку и набросал свой отчет. Тетя Грета записала слова об измене, которые он услышал.
Наконец Пино зевнул, посмотрел на часы. Почти девять.
– Я должен явиться к генералу. Получить задание на завтра.
– Ты вернешься сегодня?
– Не думаю, папа.
– Будь осторожен, – сказал Микеле. – Ты бы не услышал разговоров этих генералов об измене, если бы война не подходила к завершению.
Пино кивнул, взял свою шинель и сказал:
– Я не спросил о дяде Альберте. Вы ведь видели его сегодня утром в тюрьме? Как он?
– Он похудел, что неплохо, – сказала тетя Грета, слабо улыбаясь. – И они его не сломали, хотя и пытались. Он знаком со многими заключенными, и это ему на пользу. Они защищают друг друга.
– Надолго он там не задержится, – сказал Пино.
И в самом деле, пока Пино шел до квартиры Долли, у него возникло твердое убеждение, что время между сегодняшним вечером и концом войны все сжимается и сжимается, а время после войны кажется бесконечным и наполненным Анной.
Мысль о бесконечном будущем с ней подняла Пино к дверям Долли. К его облегчению, открыла ему Анна, она выздоровела и теперь улыбалась, радуясь встрече с ним.
– Генерал и Долли ушли, – сказала Анна, впуская его.
Она закрыла дверь и оказалась в его объятиях.
Позднее, в постели Анны, их влажные от пота тела пели на языке любви.
– Я скучала по тебе, – сказала Анна.
– Я только о тебе и думаю, – сказал Пино. – Ведь это плохо, что я думаю о тебе, вместо того чтобы следить за генералом Лейерсом или пытаться запомнить, где мы были и что я видел?
– Я думаю, это совсем не так уж плохо, – сказала Анна. – А очень даже мило.
– Нет, я серьезно. Когда тебя нет рядом, словно музыка смолкает.
Анна посмотрела на него:
– Ты необыкновенный, Пино Лелла.
– Да нет же.
– Необыкновенный, – повторила она, проводя пальцами по его груди. – Ты отважный. Забавный. Ты прелестный.
Пино смущенно рассмеялся:
– Прелестный – это скорее о женщине.
– Ты красивый, – сказала Анна, лаская его щеку. – Но ты так полон любви ко мне, ты просто излучаешь любовь, и поэтому я чувствую прелестной себя, и это распространяется и на тебя.
– Значит, мы оба прелестны, – сказал он, крепче прижимая ее к себе.
Пино рассказал Анне о своем ощущении, о том, что когда-нибудь время между сегодняшним вечером и концом войны будет казаться очень коротким, а время после войны протянется к невидимому горизонту.
– Мы будем делать то, что захотим, – сказал Пино. – Жизнь бесконечна.
– Мы можем искать счастья, жить страстно?
– Ты и вправду этого хочешь? Искать счастья и жить страстно?
– А ты можешь представить себе что-то другое?
– Нет, – сказал он, целуя Анну и проникаясь еще большей нежностью. – Пожалуй, не могу.
Глава двадцать шестая
Следующие две недели генерал Лейерс и Пино почти постоянно находились в дороге. Лейерс два раза побывал в Швейцарии, посетив предварительно депо в Комо, а не в Монце, и Пино решил, что генерал перевел вагон с золотом туда. Помимо этих поездок в Лугано, Лейерс немало времени проводил, инспектируя состояние дорог и железнодорожных путей, идущих на север.