Корво сказал:
– Мы хотим получить ваше заверение в том, что ваши люди останутся в казармах и не будут оказывать сопротивления, когда им предложат сложить оружие и сдаться.
Пино перевел. Лейерс кивнул:
– Пока сохраняются условия соглашения, подписанного фельдмаршалом Фитингофом, мои люди будут подчиняться этим требованиям. И переведите ему, что я продолжаю работать над спасением Милана от разрушения.
– Соединенные Штаты ценят ваши усилия, генерал Лейерс, – сказал Корво. – Я думаю, что менее чем через неделю будут выработаны и подписаны соответствующие соглашения. А может быть, и раньше.
Лейерс кивнул:
– До этого времени передайте мои наилучшие пожелания мистеру Даллесу.
Пино перевел, потом добавил:
– Он в течение последних трех дней сжигал документы по всей Северной Италии.
Корво наклонил голову:
– Это правда?
– Да, – сказал Пино. – Они сжигают все документы. Все документы!
– Понял, – сказал агент УСС. – Спасибо, что сообщили.
Корво пожал руку генералу, потом Пино, и ушел.
Спустя несколько неловких секунд Лейерс спросил Пино:
– Что вы ему сказали перед уходом?
– Я спросил его про Коннектикут, а он ответил, что по красоте он не может сравниться с Италией.
Генерал внимательно посмотрел на него:
– Поехали. У меня встреча с кардиналом Шустером.
Они вернулись в город около двух часов. Атмосфера в Милане была словно наэлектризована. Надрывались заводские гудки. Кондукторы и водители оставляли автобусы и трамваи, отчего в городе усугубился хаос, создаваемый немецкими колоннами, пытающимися пройти по улицам Милана на север. Когда Пино остановился на перекрестке, до него издалека донеслись – он мог в этом поклясться – звуки выстрелов.
Он посмотрел на генерала Лейерса, сидящего на заднем сиденье, и подумал о том удовлетворении, которое испытает, когда арестует этого нациста и скажет ему, что все это время работал на Сопротивление. Где это лучше сделать? И как? В машине? Или где-то в дороге?
Чем ближе они подъезжали к Дуомо, тем больше немцев видел он на улицах. Большинство из них эсэсовцы – убийцы, насильники, мародеры и надзиратели за рабами. Они находились на улицах близ управления гестапо, отдыхали за танками вокруг собора и канцелярии кардинала; Пино остановил «фиат» перед воротами, потому что внутри, во дворе, было слишком много машин.
Пино поспешил по лестнице за Лейерсом. Их остановил священник:
– Его высокопреосвященство примет вас сегодня в своем кабинете, генерал.
Когда они вошли в изысканный кабинет Шустера, кардинал Милана сидел за столом, словно судья в белой мантии, его красная митра лежала на полке позади него. Пино оглядел переполненную комнату. Джованни Барбарески, семинарист, стоял у левого плеча кардинала. Рядом с ним находился Ойген Доллман, итальянский переводчик Гитлера. Рядом с Доллманом стояли генерал СС Вольф и несколько незнакомых Пино мужчин, все в деловых костюмах.
Слева, у дальнего конца стола, за которым сидел кардинал, расположился пожилой сердитый человек, опирающийся на трость. Пино не узнал бы его, если бы рядом с ним не сидела его любовница. Бенито Муссолини словно вывернули наизнанку, он напоминал взведенную до отказа пружину, которая дала обратный ход. Марионеточный диктатор похудел, он сидел согнувшись, словно при болях в желудке, его бледное лицо было покрыто по́том. Кларетта Петаччи легонько гладила его руку, утешительно прижимаясь к нему.
За Муссолини и его любовницей находились два человека в красных шарфах. Руководители Сопротивления, подумал Пино.
– Все, кого вы приглашали, пришли, ваше высокопреосвященство, – сказал Барбарески.
Шустер оглядел всех:
– Ничто из сказанного здесь не должно выйти за пределы этой комнаты. Согласны?
Все один за другим закивали, включая и Пино, который понять не мог, почему он находится здесь, если для перевода есть Доллман.
– Наши цели – спасение Милана от дальнейших страданий и ограничение кровопролития в отношении отступающей германской армии.
Муссолини кивнул. После того как Доллман перевел на немецкий, кивнули Вольф и Лейерс.
– Хорошо, – сказал кардинал. – Генерал Вольф, что вы можете сообщить?
– Я два раза был в Лугано за последние несколько дней, – сказал эсэсовский генерал. – Переговоры продвигаются медленнее, чем ожидалось, но продвигаются. Нам понадобится три, может быть, четыре дня для подписания документа.
Муссолини вышел из состояния ступора:
– Какого документа? Какие переговоры?
Вольф посмотрел на кардинала, потом на генерала Лейерса, который сказал:
– Дуче, война проиграна. Гитлер сошел с ума в своем бункере. Мы работаем над тем, чтобы конфликт закончился с минимальными разрушениями и смертями.
Муссолини, сгорбившись, сидел, опираясь на трость, пепельное лицо его стало свекольно-красным. Пузырьки слюны появились в уголках рта дуче, губы его искривились, потом он выставил вперед свой квадратный подбородок и начал, размахивая тростью, кричать на Вольфа и Лейерса.
– Вы, нацистские недоделки! – взревел Муссолини. – Мы снова можем сказать, что Германия вонзила нож в спину Италии! Я выступлю по радио! Я сообщу всему миру о вашем предательстве!
– Вы ничего такого не сделаете, Бенито, – сказал кардинал Шустер.
– Бенито? – возмущенно воскликнул Муссолини. – Кардинал Шустер, обращайтесь ко мне «ваше превосходительство»!
Кардинал сделал глубокий вдох, потом, склонив голову, сказал:
– Ваше превосходительство, важно достичь договоренностей о сдаче, прежде чем народ поднимет восстание. В случае восстания нас ждет анархия, которую я хочу предотвратить. Если у вас другие цели, то я попрошу вас выйти.
Муссолини оглядел комнату, с отвращением тряхнул головой, протянул руку своей любовнице:
– Ты посмотри, Клара, как они обходятся с нами. Мы теперь остались одни.
Петаччи взяла руку вождя итальянских фашистов и сказала:
– Я готова, дуче.
Они поднялись и двинулись к двери.
– Ваше превосходительство, – сказал вслед Муссолини кардинал, – постойте.
Прелат подошел к полкам, вытащил книгу и протянул ее Муссолини.
– Это история святого Бенедикта. Покайтесь в своих грехах, и, возможно, вы найдете утешение в этой книге в те трудные дни, которые вам предстоят.
Муссолини мрачно посмотрел на Шустера, но книгу взял и передал своей любовнице. Выходя, он бросил:
– Нужно было расстрелять их всех.
Дверь за ними захлопнулась.
– Продолжим? – сказал кардинал. – Генерал Вольф, германское верховное командование согласилось с моей просьбой?
– Фитингоф написал мне сегодня утром. Он дал приказ своим солдатам воздерживаться от оборонительных действий, оставаться в казармах до особого распоряжения.
– Трудно назвать это сдачей, – сказал кардинал Шустер. – И здесь, на улицах близ Дуомо, все еще остается значительная группа солдат СС. Они подчиняются полковнику Рауффу?
– Я так думаю, – ответил Вольф.
– Но Рауфф подчиняется вам, – сказал Шустер.
– Не всегда.
– Прикажите ему. Запретите ему и этим чудовищам в форме и дальше творить жестокости, пока они не покинут страну.
– Жестокости? – переспросил Вольф. – Я не понимаю, что вы…
– Не оскорбляйте меня, – отрезал кардинал Милана. – Мы не сможем возместить все утраты, понесенные Италией и итальянцами. Но вы можете предотвратить продолжение бойни. Мы с вами согласны в этом?
Вольф выглядел очень взволнованным, но все же кивнул:
– Я сейчас же напишу приказ.
– Я доставлю его по назначению, – сказал Барбарески.
Кардинал Шустер взглянул на семинариста:
– Вы уверены?
– Я хочу посмотреть в глаза пытавшему меня человеку, когда он получит этот приказ.
Вольф написал приказ, запечатал его воском Шустера, приложил свой перстень и передал семинаристу. В дверях Барбарески столкнулся со священником, который привел их в кабинет.
– Кардинал Шустер, заключенные Сан-Витторе подняли бунт, – сказал священник.
Глава двадцать восьмая
Они до темноты оставались в канцелярии кардинала. Генерал Вольф ушел. Генерал Лейерс и кардинал Шустер обсуждали способы обмена пленными между немцами и отрядами Сопротивления.
И только когда село солнце, Пино вспомнил, что до полуночи должен арестовать Лейерса. Он жалел, что партизаны не дали ему более точных инструкций – один только адрес, куда он должен доставить генерала. Но они возложили на него ответственность, дали задание, как дали задание Миммо совершать диверсии. А детали он уж додумывал сам.
Но, возвращаясь в штабной автомобиль, Пино все еще размышлял, как ему арестовать генерала, – ведь тот всегда сидел сзади прямо за Пино.
Открыв заднюю дверь, Пино увидел внутри саквояж и выругался про себя. Саквояж находился там все время, пока они были у кардинала. Он мог бы найти предлог, чтобы выйти и просмотреть его содержимое, возможно, какие-то документы Лейерс сохранил, не захотел сжигать.
Генерал Лейерс сел в машину, не глядя на Пино, и сказал:
– Отель «Реджина».
Пино хотел было вытащить вальтер и арестовать Лейерса, но он сомневался в себе, а потому закрыл дверь и сел за руль. Поскольку все улицы были запружены немецким транспортом, Пино пришлось ехать в управление гестапо объездным путем.
Около Пьяцца Сан-Бабила он увидел немецкий грузовик, заполненный вооруженными солдатами, грузовик остановился у въезда в гараж в полуквартале, а кто-то стоял на улице с автоматом и целился в лобовое стекло грузовика. Когда человек повернулся, у Пино отвисла челюсть.
– Миммо, – выдохнул он, ударяя по тормозам.
– В чем дело, форарбайтер? – спросил генерал Лейерс.
Пино проигнорировал его и выскочил из машины. Он был не больше чем в сотне метров от брата, который размахивал автоматом и кричал:
– Все вы, нацистские свиньи, бросайте оружие, выкидывайте его из грузовика, а потом ложитесь лицом вниз на тротуар.