Они схватили два велосипеда, стоявших за регистрационной стойкой, и выбежали на улицу, по которой к Пьяццале Лорето уже неслись другие люди с криками: «Его поймали! Дуче поймали!»
Пино и американец вскочили на велосипеды и поехали, с силой нажимая на педали. Вскоре к ним присоединились другие велосипедисты, они размахивали красными флагами и шарфами, все хотели увидеть низложенного диктатора. Они проехали мимо магазина «Фрукты-овощи» Белтрамини на Пьяццале Лорето, где вокруг бензозаправки «Эссо» и металлических ферм, на которых стоял Пино, когда казнили Туллио Галимберти, уже собралась небольшая толпа.
Пино и майор Кнебель поставили велосипеды и поспешили туда, где на фермы карабкались четыре человека, обвешанные веревками и цепями. Пино следовал за американцем, который пробирался в первый ряд растущей толпы.
У бензоколонок лежали шестнадцать тел. В середине босой Бенито Муссолини, его массивная голова покоилась на груди его любовницы. Глаза марионеточного диктатора были пустыми и мутными, безумие, которое Пино видел в них на вилле близ озера Гарда, исчезло. Верхняя губа дуче была приподнята в оскале, он словно собирался начать одну из своих очередных тирад.
Кларетта Петаччи лежала под Муссолини, отвернув голову от любовника, словно застеснявшись. Некоторые партизаны в толпе говорили, что Муссолини занимался сексом со своей любовницей, когда за ним пришли.
Пино огляделся. Толпа увеличивалась. С разных сторон подходили все новые люди, словно хор, собирающийся на сцене в конце трагической оперы. Раздавались сердитые крики, все собравшиеся, казалось, исполнились жаждой мести к человеку, который привел нацистов в их дом.
Кто-то вложил игрушечный скипетр в руку Муссолини. Потом женщина, возрастом не уступавшая старухе в доме Долли, подошла и помочилась на лицо любовницы дуче.
Пино испытывал отвращение, но толпа одичала, озлобилась, люди впали в неистовство, раздавался истерический смех, одобрительные выкрики, добавлявшие куража к этой человеческой стихии. Другие требовали новых глумлений, пока привязывались веревки и цепи. Вперед выскочила какая-то женщина и пять раз выстрелила в череп Муссолини из пистолета, что вызвало новый приступ одобрительных криков и требований избить тела, отделить мясо от костей.
Два партизана выстрелили в воздух, чтобы оттеснить толпу. Третий попытался направить на них пожарный шланг. Пино и майор Кнебель к тому времени уже отошли, но другие продолжали нажимать, пытались прорваться к телам, дать волю своей ярости.
– Повесить их! – раздался голос из толпы. – Пусть болтаются там, чтобы мы все видели!
– Крючьями, крючьями их подцепить! – пропел еще кто-то. – Пусть висят, как свиные туши!
Муссолини подвесили первым – за ноги, голова и руки болтались внизу. Растущая толпа неистовствовала. Люди одобрительно кричали, топали, выбрасывали вверх кулаки, радостно улюлюкали. Дуче к тому времени был избит до неузнаваемости, ему проломили череп. Он стал ни на что не похож, монстр из ночного кошмара, это тело не имело ничего общего с тем человеком, с которым не раз за прошедший год разговаривал Пино.
Потом подвесили Кларетту Петаччи. Ее юбка свалилась ей на голову, обнажив неприкрытый срам. Когда партизанский капеллан подошел к ней, чтобы подоткнуть юбку между ее ног, его закидали мусором.
На ферму вздернули еще четыре тела – все высокопоставленные фашисты. Глумление продолжалось и нарастало, это варварство в конечном счете пробило даже скорбь Пино – ему стало нехорошо, голова кружилась, его тошнило, он боялся, что упадет в обморок.
Вперед вытолкнули человека. Это был Стараче[33].
Стараче поставили под телами Муссолини и его любовницы, и он вскинул вперед руку в фашистском приветствии. Шестеро партизан застрелили его.
Кровожадный хор на Пьяццале Лорето исступленно пел, требуя еще. Но расстрел Стараче вызвал в памяти Пино умирающую Анну. Он подумал, что может сойти с ума и присоединиться к толпе.
– Вот какой конец ждет тиранов, – с отвращением сказал майор Кнебель. – Я бы сделал эти слова эпиграфом, если бы писал историю Муссолини: «Вот какой конец ждет тиранов».
– Я пойду, майор, – сказал Пино. – Мне это невыносимо.
– Я с тобой, приятель, – сказал Кнебель.
Они протолкались через толпу, численность которой теперь достигала двадцати, а то и более тысяч человек. Только дойдя до фруктового прилавка, Пино и Кнебель смогли более или менее спокойно идти дальше против движения – народ спешил на Пьяццале Лорето, чтобы отдать свою дань презрения.
– Майор, – сказал Пино, – мне нужно поговорить с вами…
– Знаешь, парень, я хотел поговорить с тобой с того самого момента, когда ты появился сегодня утром, – сказал Кнебель, когда они пересекли улицу.
Дверь в магазин «Фрукты-овощи» Белтрамини была открыта, на пороге стоял Карлетто, зеленый с похмелья. Он слабо улыбнулся Пино и американцу.
– Еще одна бездумная ночь, майор, – сказал Карлетто.
– Безумная, – со смехом поправил его майор. – Но так даже лучше. Тут вы теперь у меня оба, голубчики.
– В каком смысле? – спросил Пино.
– Хотите помочь Америке, ребята? – спросил майор. – Сделать для нас кое-что? Кое-что крутое? Опасное?
– Например? – спросил Карлетто.
– Прямо сейчас я не могу вам сказать, – ответил Кнебель. – Но это очень важно, и если вы согласитесь, у вас появится много друзей в Штатах. Никогда не хотели побывать в Штатах?
– Я всегда хотел, – ответил Пино.
– Вот тебе и пожалуйста, – сказал майор.
– А насколько это опасно? – спросил Карлетто.
– Врать не буду. Могут и убить.
Карлетто подумал и сказал:
– Запишите меня.
Пино, чувствуя, как его сердце колотится, словно бешеное, сказал:
– И меня.
– Отлично, – сказал Кнебель. – Можете достать машину?
– У моего дядюшки есть, – сказал Пино, – но она стоит на подставках, и покрышки долго не протянут.
– Покрышки дядя Сэм возьмет на себя, – сказал майор. – Дай мне ключи и адрес, где стоит машина, и я позабочусь, чтобы она, готовенькая, ждала вас у отеля «Диана» в три часа ночи послезавтра. Первого мая. Договорились?
– И когда мы узнаем, что надо делать?
– В три часа послеза…
Кнебель замолчал на полуслове. Все трое услышали танки. Рев дизелей. Клацание гусениц. Когда танки выехали на Пьяццале Лорето, Пино показалось, что он видит боевых слонов.
– Это «шерманы», ребятки! – прокричал майор Кнебель, выбрасывая над головой кулак. – Кавалерия Пятой армии. Что касается этой войны, то толстая дама продолжает петь.
Часть пятая«Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь»[34]
Глава тридцать третья
Вторник,
1 мая, 1945 года
Приближаясь к отелю «Диана» в 2:55, Пино и Карлетто почти ничуть не протрезвели по сравнению с тем, какими они были всего несколькими часами ранее, перед тем как уснуть. Только теперь желудки у них были готовы вывернуться наизнанку, а головы раскалывались. Правда, повод для радости у них был: Адольф Гитлер покинул сей мир. Немецкий фюрер застрелился в своем берлинском бункере, совершил самоубийство вместе с любовницей на следующий день после того, как Муссолини и Петаччи повесили на Пьяццале Лорето.
Пино и Карлетто узнали эту новость днем ранее и нашли бутылку виски синьора Белтрамини. Они обосновались в магазине «Фрукты-овощи», праздновали смерть Гитлера и рассказывали друг другу свои военные истории.
– Ты и вправду так любил Анну, что хотел на ней жениться? – спросил в какой-то момент Карлетто.
– Да, – ответил Пино, пытаясь сдержать эмоции, которые захлестывали его каждый раз, когда он думал об Анне.
– Когда-нибудь ты встретишь другую девушку, – сказал Карлетто.
– Таких, как она, больше нет, – сказал Пино, и его глаза повлажнели. – Она была не такая, как все, Карлетто. Она была… Не знаю, единственная в своем роде.
– Как мои мама и папа.
– Особенные люди, – сказал Пино, кивая. – Хорошие. Лучшие.
Они выпили еще, вспоминали самые смешные шутки синьора Белтрамини, смеялись. Они говорили о ночи на холме в первое лето бомбардировок, когда их отцы так безупречно исполнили арию Калафа. Слишком многие воспоминания вызывали у них слезы. К одиннадцати они прикончили бутылку, допившись до беспамятства, до бреда. Времени на сон они себе почти не оставили, и будильник разбудил их всего через три с половиной часа.
Осоловелые, они свернули за угол, и Пино увидел старый «фиат» дяди Альберта перед отелем «Диана», машина с шикарными покрышками выглядела как новенькая. Пино, прежде чем войти в отель, восторженно пнул колесо. Вечеринка, посвященная окончанию войны, к утру сходила на нет. Несколько пар медленно танцевали – пластинка на фонографе была поцарапана и издавала потрескивающий звук. Капрал Далойа, поднимаясь по лестнице, прижимал к себе Софию, оба хихикали. Пино смотрел на них, пока они не скрылись из виду.
Майор Кнебель вышел из дверей за стойкой регистрации, увидел их, усмехнулся:
– Вот и вы. Я знал, что на Пино и Карлетто можно положиться. У меня для вас несколько подарков, прежде чем я расскажу, что от вас требуется.
Майор присел за стойкой и вытащил оттуда два новеньких пистолета-пулемета «томпсон» с роторными магазинами.
– Умеете с ними обращаться? – спросил Кнебель.
Теперь Пино окончательно проснулся и, с почтением разглядывая оружие, сказал:
– Нет.
– Ничуть, – сказал Карлетто.
– На самом деле все очень просто, – сказал Кнебель. Он убрал один пистолет-пулемет, на втором нажал защелку и снял магазин. – У вас здесь пятьдесят унитарных патронов сорок пятого калибра. – Он положил магазин на стойку, потом вынул патрон из патронника, показал им рычаг над и за рукоятью. – Вот предохранитель, – сказал он. – Если нужно стрелять, переводите его до упора вперед. Не собираетесь стрелять – до упора назад.