2 в камень», — а потом списывала деньги с кредитки. Так продолжалось примерно год, когда я наконец решила посмотреть, как обстояли дела с моими выбросами, — довольно опрометчивое решение, ведь полет еще больше увеличил их количество.
Штаб-квартира компании Climeworks находится в Швейцарии, но работа по превращению воздуха в камень ведется в южной Исландии. Добравшись до Рейкьявика, я взяла напрокат машину и поехала на восток по шоссе № 1 — кольцевой дороге, которая проходит через всю страну. Минут через десять я уже выехала из центра города. А через двадцать пригороды остались позади, и я помчалась по древнему лавовому полю.
Вся Исландия — это, по сути, одно большое лавовое поле. Она лежит на гребне Срединно-Атлантического хребта, и по мере расширения Атлантического океана ее разрывает в противоположные стороны. По диагонали через всю страну проходит тектонический шов, усеянный активными вулканами. Я направлялась к определенному месту возле этого шва — трехсотмегаваттной геотермальной электростанции под названием «Хеллишейди». Ландшафт выглядел так, как будто его вымостили великаны, да так и бросили. Ни деревьев, ни кустов, только заросли травы и мха. Кругом лежали груды квадратных черных валунов.
Когда я подошла к воротам электростанции, все вокруг, казалось, дымилось и в воздухе пахло серой. Вскоре подъехала симпатичная маленькая машинка, выкрашенная в ярко-оранжевый цвет. Из нее вышла Эдда Арадоттир, управляющий директор компании Reykjavík Energy, которой принадлежит электростанция. Арадоттир — блондинка в очках, круглолицая и длинноволосая. Она протянула мне одну каску, другую надела сама.
Геотермальные электростанции считаются экологически «чистыми». Они не сжигают ископаемое топливо, а получают энергию из пара или перегретой воды, которую выкачивают из-под земли, поэтому обычно располагаются в вулканически активных районах. Тем не менее, как объяснила мне Арадоттир, такие электростанции тоже производят выбросы. С перегретой водой неизбежно поступают нежелательные газы, например сероводород (это он тут так воняет) и углекислый газ. Собственно, до антропоцена главным источником CO2 в атмосфере были вулканы.
Около десяти лет назад компания Reykjavík Energy представила план, как сделать свою чистую энергию еще чище. Вместо того чтобы выбрасывать углекислый газ в воздух, «Хеллишейди» будет улавливать его и растворять в воде. Затем смесь — по сути, газировка под высоким давлением — будет закачиваться обратно под землю. Арадоттир с коллегами произвели расчеты и выяснили, что глубоко под поверхностью CO2 вступит в реакцию с вулканической породой и минерализуется.
— Известно, что горные породы имеют способность связывать углекислый газ, — сказала мне Эдда. — Более того, они являются одними из крупнейших резервуаров углерода на земле. Идея состояла в том, чтобы имитировать и ускорить процесс связывания СО2 для борьбы с глобальным изменением климата.
Арадоттир открыла ворота, и мы на маленькой оранжевой машине обогнули здание электростанции. Был ветреный весенний день, и пар, поднимающийся из труб и градирен, казалось, не мог решить, в какую сторону лететь. Мы остановились у большой, облицованной металлом пристройки к сооружению, напоминающему реактивную пусковую установку. Вывеска на здании гласила: STEINRUNNIÐ GRÓÐURHÚSALOFT, что переводится как «Окаменевший парниковый газ». Арадоттир сказала мне, что «пусковая установка» находится в том месте, где CO2, производимый электростанцией, отделяют от других геотермальных газов и готовят к закачиванию под землю. Мы проехали еще немного и приблизились к некой конструкции, напоминающей огромный кондиционер, прикрепленный к транспортному контейнеру. Надпись на контейнере гласила: UR LAUSU LOFTI («Из воздуха»).
По словам Арадоттир, это была новейшая установка компании Climeworks, которая извлекала мои выбросы — на самом деле их малую часть — из атмосферы. Этот агрегат, который называется «установка прямого улавливания парниковых газов», вдруг загудел.
— О, цикл только начался, — воскликнула Эдда. — Нам повезло! В начале цикла установка Climeworks всасывает воздух, — продолжала она. — Внутри нее CO2 связывается с определенными химическими веществами. Мы нагреваем химикаты, в результате чего CO2 высвобождается. Потом этот углекислый газ добавляют в «газировку» с электростанции, пока та перенаправляется к месту закачки.
Даже без человеческой помощи большая часть углекислого газа, выделяемого людьми, со временем превратится в камень благодаря естественному процессу под названием химическое выветривание. Но «со временем» — это через сотни тысяч лет, а кто готов столько ждать? В «Хеллишейди» Арадоттир и ее коллеги ускорили химические реакции на несколько порядков. Теперь процесс, который обычно занимает тысячелетия, был ускорен до считаных месяцев.
Чтобы продемонстрировать конечный результат, Арадоттир принесла с собой каменный стержень. Длиной полметра и сантиметров пять в диаметре, цветом он походил на застывшую лаву. Однако этот черный камень — базальт — был испещрен крошечными порами, в которых виднелся белый минерал — карбонат кальция. Именно этот белый минерал и представлял собой углекислый газ, если и не мой, то чей-нибудь еще.
Когда именно люди начали изменять атмосферу — вопрос спорный. По одной теории, процесс начался восемь или девять тысяч лет назад, еще до начала письменной истории, когда на Ближнем Востоке одомашнили пшеницу, а в Азии — рис. Первые фермеры стали расчищать земли под посевы, и, когда они прорубали и прожигали путь через леса, выделялся углекислый газ. Выделялось его довольно мало, но, по мнению сторонников этой теории, известной как «гипотеза раннего антропоцена», эффект был неожиданно благоприятным. Из-за природных циклов уровень CO2 в то время должен был снижаться. А из-за вмешательства человека он оставался более или менее постоянным.
«Переход от эпохи, когда климатом управляла природа, к эпохе, когда на климат начал влиять человек, состоялся несколько тысяч лет назад», — писал Уильям Раддиман, почетный профессор Университета Вирджинии и самый известный сторонник теории «раннего антропоцена»[164].
Согласно второму, более распространенному мнению, этот переход в действительности начался только в конце XVIII в., когда шотландский инженер Джеймс Уатт разработал новый тип парового двигателя. Двигатель Уатта, как часто говорят, «запустил» промышленную революцию. По мере того как энергия воды уступала место энергии пара, начали расти и выбросы CO2, сначала медленно, потом с головокружительной скоростью. В 1776 г., когда Уатт представил свое изобретение на рынке, люди выделили в атмосферу около 15 млн т CO2[165]. К 1800 г. цифра возросла до 30 млн т. К 1850 г. она увеличилась до 200 млн т в год, а к 1900 г. — почти до 2 млрд т. Сейчас эта цифра приближается к 40 млрд т в год. Мы изменили атмосферу так сильно, что каждая третья молекула CO2 в атмосфере на сегодняшний день была выброшена в результате человеческой деятельности.
Из-за этого вмешательства средняя мировая температура со времен Уатта повысилась на 1,1 °C. Это привело и продолжает приводить к целому ряду все более печальных последствий. Засухи длятся дольше[166], штормы бушуют сильнее[167], жара усиливается до смертоносных значений. Сезон лесных пожаров становится длиннее[168], а сами пожары — интенсивнее. Уровень моря поднимается все быстрее. Недавнее исследование, результаты которого были опубликованы в журнале Nature, показало, что с 1990-х гг. таяние льдов Антарктиды ускорилось втрое[169]. В другом недавнем исследовании было предсказано, что в ближайшие несколько десятилетий большинство атоллов станут непригодными для жизни[170], то есть под воду уйдут целые страны, например Мальдивы и Маршалловы острова. Если перефразировать слова Дж. Р. Макнила, в свою очередь перефразировавшего цитату Маркса, можно сказать, что «люди сами делают свой климат, но они его делают не так, как им вздумается».
Никто не может точно сказать, насколько должна подняться температура на планете, чтобы гарантированно произошло полновесное стихийное бедствие — скажем, затопление густонаселенной страны, например Бангладеш, или коллапс важнейшей экосистемы вроде коралловых рифов. Официально порогом катастрофы называют повышение средней глобальной температуры на 2 °C. Представители почти всех стран подписались под этой цифрой на конференции ООН по изменению климата, которая состоялась в Канкуне в 2010 г.
На встрече в Париже в 2015 г. мировые лидеры изменили свое мнение. Они решили, что повышение на два градуса — это слишком много. Те, кто подписал Парижское соглашение, взяли на себя обязательства по «ограничению повышения глобальной средней температуры до 2 °C при одновременном поиске средств для еще большего ограничения этого повышения до 1,5 °C»[171].
Но цифры в любом случае беспощадные. Чтобы температура не поднялась выше 2 °C, глобальные выбросы углекислого газа должны упасть почти до нуля за следующие несколько десятилетий. Чтобы она осталась в пределах 1,5 °C, они должны упасть почти до нуля за одно десятилетие[172]. А для этого требуются модернизация сельского хозяйства, преобразование производства, отказ от автомобилей с бензиновыми и дизельными двигателями и замена большинства электростанций в мире.
Технология связывания углекислого газа способна изменить ситуацию в лучшую сторону. Извлечение CO