Час утра наставал и проходил,
Но дня не приводил он за собою…
И люди — в ужасе беды великой
Забыли страсти прежние… Сердца
В одну себялюбивую молитву
О свете робко сжались — и застыли{15}.
Суровая погода привела к массовому неурожаю по всей Европе, от Ирландии до Италии. Во время путешествия по Рейнской области военный теоретик Карл фон Клаузевиц видел «согбенные фигуры, едва напоминающие людей, бродившие по полям» в поисках чего-нибудь съедобного среди «полусгнившего картофеля»[196]. В Швейцарии голодные толпы громили пекарни; в Англии протестующие под лозунгом «Хлеб или кровь» вступали в столкновения с полицией[197].
Сколько именно людей умерло от голода, неясно; по некоторым оценкам, речь идет о миллионах[198]. Голод побудил многих европейцев эмигрировать в Соединенные Штаты, но по другую сторону Атлантики, как оказалось, было немногим лучше. В Новой Англии 1816 год стал известен как «год без лета» или «тысяча восемьсот насмерть замерзший». В середине июня в центральном Вермонте было так холодно, что с карнизов свисали сосульки{16}. «Сам лик природы, — писала газета Vermont Mirror, — словно окутан смертельным мраком»[199]. 8 июля на юге, в Ричмонде (штат Вирджиния), наблюдались заморозки[200]. Честер Дьюи, профессор колледжа Уильямса в Уильямстауне (штат Массачусетс), где живу и я, 22 августа зафиксировал заморозки, которые погубили урожай огурцов[201]. Еще более сильные заморозки 29 августа уничтожили большую часть посевов кукурузы.
— Вулкан выбрасывает в стратосферу диоксид серы, — сказал мне Фрэнк Койч. — За несколько недель он окисляется до серной кислоты. Молекулы серной кислоты, — продолжал он, — очень липкие. Они собираются в микрочастицы — капельки концентрированной серной кислоты — размером меньше микрона. Этот аэрозоль остается в стратосфере годами. И рассеивает солнечный свет обратно в космос. В результате — пониженная температура, фантастические закаты, а иногда голод.
Койч — дородный мужчина с растрепанными черными волосами и характерным немецким акцентом. (Он вырос недалеко от Штутгарта.) Однажды чудным зимним днем я навестила его в его кембриджском офисе, украшенном фотографиями его детей. Химик по образованию, Койч является одним из ведущих ученых в Гарвардской программе исследований в области солнечной геоинженерии, которую частично финансирует Билл Гейтс.
Предпосылка, лежащая в основе солнечной геоинженерии, — или, как ее иногда оптимистично называют, «управление солнечным излучением», — состоит в том, что если вулканы могут охлаждать мир, то и люди могут делать то же самое. Выбросьте в стратосферу тысячи квадриллионов отражающих частиц, и на землю попадет меньше солнечного света. Температуры перестанут расти — или хотя бы будут расти не так быстро, — что позволит избежать катастрофы.
Даже в эпоху электрифицированных рек и модифицированных грызунов солнечная геоинженерия кажется совершенно безумной идеей. Как только ее не называли: «невероятно опасной»[202], «дорогой прямиком в ад»[203], «невообразимо радикальной»[204], а еще «неизбежной»[205].
— Поначалу мне это показалось сумасшествием, — сказал мне Койч. Но потом страх заставил его изменить мнение. — Я опасаюсь, что через десять-пятнадцать лет люди выйдут на улицу и потребуют от тех, кто принимает решения: «Ребята, пора действовать, прямо сейчас!» — продолжал он. — А перед нами стоит сложная, комплексная проблема снижения выбросов CO2, и быстро ее не решить. Поэтому, если возникнет давление со стороны общественности и требование незамедлительных действий, меня тревожит то, что под рукой может оказаться только один рабочий инструмент — стратосферная геоинженерия. И если мы только тогда начнем проводить исследования, боюсь, будет уже слишком поздно, потому что в случае стратосферной геоинженерии речь идет о вмешательстве в сложнейшую систему. Добавлю, что с этим согласны не все.
Может, это странно, но поначалу я не очень-то волновался, — заметил он несколько минут спустя. — Просто не верилось, что кто-то действительно будет воплощать подобное на практике. Однако годы идут, и я вижу, что мы ничего не делаем в отношении климата, так что порой меня охватывает беспокойство при мысли, что нам все же придется прибегнуть к геоинженерии. И от этого мне становится не по себе.
Стратосферу можно представить себе как второй этаж Земли. Она находится над тропосферой, где клубятся облака, дуют пассаты и бушуют ураганы, и под мезосферой, где сгорают метеоры. Высота стратосферы варьирует в зависимости от времени года и местоположения; на экваторе нижний слой стратосферы находится приблизительно на высоте 18 км над поверхностью земли, а на полюсах — гораздо ниже, примерно 10 км. С точки зрения геоинженерии ключевые свойства стратосферы — это ее стабильность (она гораздо стабильнее тропосферы) и относительная доступность. Коммерческие самолеты часто летают в нижних слоях стратосферы, чтобы избежать турбулентности, а самолеты-разведчики летают в средних, чтобы избежать ракет «земля-воздух». Если запустить какое-нибудь легкое вещество в стратосферу в тропиках, то оно будет постепенно перемещаться к полюсам, а затем, через несколько лет, опустится на землю.
Поскольку цель солнечной геоинженерии состоит в том, чтобы уменьшить количество энергии, достигающей земли, то в принципе подойдет любая отражающая частица.
— Наверное, лучше всего подойдут алмазы, — сказал мне Койч. — Они вообще не будут поглощать энергию. Так что изменение динамики стратосферы будет минимальным. Ведь сам алмаз крайне инертен. А что дорого — мне плевать. Если дойдет до дела и мы будем решать большую проблему в больших масштабах, то мы найдем способ обойти трудности.
Идея распылить в стратосфере крошечные бриллианты показалась мне восхитительной — это было все равно, что посыпать весь мир, как в сказках, волшебной пылью.
— Но о чем не стоит забывать, так это о том, что весь материал рано или поздно оседает на землю, — продолжал Койч. — Значит ли это, что люди будут вдыхать крошечные частички алмазов? Скорее всего, их объем будет таким маленьким, что никакого вреда не будет. Но сама мысль мне не очень нравится.
Другой вариант — имитировать вулканические выбросы и распылять диоксид серы. Здесь тоже есть свои минусы. Если забросить диоксид серы в атмосферу, это приведет к кислотным дождям. Что еще важнее, может пострадать озоновый слой. После извержения вулкана Пинатубо на Филиппинах в 1991 г. произошло кратковременное снижение глобальной температуры примерно на 0,56 °C[206]. В тропиках уровень озона в нижних слоях стратосферы упал на треть[207].
— Может, и нехорошо так говорить, но, по крайней мере, это дьявол, которого мы знаем, — заметил Койч.
Из всех веществ, предлагаемых для этой цели, с наибольшим энтузиазмом Койч говорил о карбонате кальция. В той или иной форме карбонат кальция присутствует повсюду: в коралловых рифах, в порах базальта, в иле на дне океана. Это основной компонент известняка, который является одной из самых распространенных осадочных пород в мире.
— В тропосфере, где мы живем, летает огромное количество известняковой пыли, — заметил Койч. — Вот почему это хорошая идея. У него почти идеальные оптические свойства, — продолжал он. — Карбонат кальция растворяется в кислоте. Так что можно с уверенностью сказать, что он не будет разрушать озоновый слой так сильно, как серная кислота.
Математическое моделирование подтвердило преимущества этого минерала, сказал мне Койч. Но пока кто-то не начнет забрасывать карбонат кальция в стратосферу на самом деле, трудно понять, насколько верны наши модели. «Только так это можно узнать», — заметил он.
Первый правительственный доклад о глобальном потеплении — хотя тогда его и не называли «глобальным потеплением» — был представлен президенту Линдону Джонсону в 1965 г. «Человек невольно проводит крупномасштабный геофизический эксперимент»[208], — говорилось в этом документе. Результатом сжигания ископаемого топлива почти наверняка будут «значительные изменения температуры», которые, в свою очередь, приведут к другим изменениям.
«Таяние антарктических льдов повысит уровень моря на 120 м», — отмечалось в докладе. Даже если этот процесс займет тысячу лет, океаны «будут подниматься более чем на метр за каждые десять лет» или «на 12 м за столетие»[209].
В 1960-е гг. выбросы углекислого газа росли быстро — примерно на 5 % в год. И все же в докладе не было ни слова о том, как обратить процесс вспять или хотя бы попытаться его замедлить. Вместо этого авторы доклада рекомендовали «тщательно изучить возможности целенаправленно вызывать компенсирующие климатические изменения». Одной из таких возможностей было «распыление мельчайших отражающих частиц над обширной площадью океана».
«Приблизительные оценки показывают, что количество частиц, необходимое, чтобы покрыть квадратную милю{17}, обойдется примерно в $100»[210]