Корпус ее трехглазого начинает трещать в моей руке. Сука. Сука. Сука. Оттого, как она кончала, у меня на члене пожизненные гематомы остались, а ей скучно было?
Я перехватываю ее руку и, едва не сбив с ног выходящего из туалета дрища, заталкиваю ее внутрь.
— Ты чего делаешь? — шипит стерва.
— Собираюсь обеспечить тебе полчаса скуки на моем члене.
Я вообще не шучу. У меня от злости и стояка предобморочное состояние. Блядь, как можно так ее ненавидеть и хотеть одновременно?
Александра хмурит брови, дышит часто и тяжело, отчего платье на ее груди натягивается. Даже несправедливо, что у такой стервы настолько идеальные сиськи. Не будь мы в туалете — я бы и их затрахал.
— Ты видимо рехнулся, если думаешь, что ты хотя бы пальцем до меня дотронешься, — сейчас ее голос звучит твердо, без издевательств и заигрывания, отчего мне на мгновение становится не по себе. Но это лишь на мгновение, потому что я слишком хорошо помню, как она умеет водить за нос.
— И что делать будешь? — уточняю, указывая глазами на закрытый замок.
— Закричу.
Проигнорировав эту угрозу, я шагаю к ней, и едва ее грудь упирается в мою, а одубевший от напряжения член вжимается ей в ногу, она делает это. Начинает орать так, что у меня закладывает уши. Гребаная свихнувшаяся сирена.
Мои барабанные перепонки не выдерживают столь высоких децибел, и в попытке спасти слух, я отступаю назад. Визг почти сразу же стихает, а Александра, отдышавшись, смотрит на меня почти с презрением:
— Не думай, что я шучу. Еще раз попробуешь ко мне прикоснуться — будешь завидовать Дедпулу, потому что я твое лицо в фарш собственными ногтями покромсаю.
Это отрезвляет, причем каким-то самым дерьмовым способом. Не стаканом Антипохмелина, а ведром ледяной воды, выплеснутой в лицо.
— Ганского оставь в покое. Он мой друг, поэтому ищи себе других идиотов.
— Как скажете. — Она издевательски округляет рот. — Ой, вот только я же больше на тебя не работаю и плевать хотела на все, что ты скажешь.
Я вздыхаю и на секунду прикрываю глаза, чтобы подавить острое желание прижать ее к стене.
— Я тебя предупредил.
— И что ты сделаешь, Люци? — бросает Александра через плечо, поворачивает замок и выходит из туалета, оставив мне свой телефон, возрожденный стояк и океан злости.
Когда я возвращаюсь за стол, Ганский сидит за ним один.
— Где она?
— Саша? Взяла сумку и пошла в туалет. Сказала, что это срочно.
Я выкладываю на стол айфон Александры, туда же кладу наличку и хлопаю приятеля по плечу.
— Поеду я. Настроение говно, тебе вечер портить не буду.
— Уверен? Смотри сам, конечно. Александре передать что-нибудь?
Ага. Что она сука.
27
Саша
— Не хочешь завтра в Парке Горького прогуляться с утра, Саш? — Ника забирает у меня Анюту, которая последние десять минут кривила рот и пинала меня своими крохотными пятками, намекая, что ей пора перекусить. Говорю же— вылитая я. — Поболтаем, мороженое поедим.
Она оттягивает топ, извлекая из его выреза молочный бидон, и подталкивает к нему головку моей племянницы. Я невольно сглатываю. Боже, у меня когда-нибудь такие будут? Это не молочная кухня, это целый производственный комбинат. Понятно, почему Макс как бешеный пес вечно с повисшей слюной ходит.
— Извини, я не могу. Я на работу вроде как вышла.
Ника округляет глаза до размера собственных сосков и удивленно переспрашивает:
— Что, опять?
Между прочим, мало приятного, когда члены твоей семьи искренне изумляются, что ты работаешь. Как будто я какая-то легкомысленная dragonfly(стрекоза- перевод с англ)
— Предложил приятель моего бывшего босса, — при упоминании Люцифера нос непроизвольно кривится. — Ему нужна временная ассистентка, пока сотрудница в отпуске, и он пообещал платить хорошие деньги.
— Не думала, что тебе нужны деньги.
Я тоже не думала до своей последней вылазки в ЦУМ. Тогда я была так зла на себя и Серова, что потратила чуть больше, чем обычно. Ну, как чуть больше… Кэрри Брэдшоу повесилась бы на своих колготках, когда увидела, сколько пар обуви я себе приобрела. Это была какая-то шопоголическая истерия с элементами амнезии. Очнулась я только когда сидела в такси в завалах коробок и пакетов. Хорошо, что папа по совету мамы установил лимит на мою карту. Черт, кажется, я все-таки легкомысленная dragonfly.
— Считай это актом независимости.
— А почему ты к деду работать не хочешь пойти? — Ника стреляет в меня озорным взглядом. — Максим говорит, что у него в офисе отличные зарплаты.
— Окстись, мать моих племянников. Разумеется, у него высокие зарплаты, ведь должна же у людей быть компенсация за этот ежедневный парад унижения. Кто вообще в здравом уме пойдет работать к нашему деду?
— А шеф-то у тебя хотя бы симпатичный? — Ника отрывает взгляд от сопящей Ани и делает жалобные глаза. —Расскажи мне, как там на воле? А то я последние полгода ничего кроме Анютиных какашек и члена твоего брата не вижу.
— Фууу, Ника. Никогда не упоминай в моем присутствии этого питонообразного. Из-за него я с четырнадцати лет страдаю герпетофобией(боязнь змей — прим. автора) Вот тебе новости с воли: мой шеф вполне симпатичный, но мы с ним просто друзья.
Время близится к обеду, а мне еще на тренировку ехать, поэтому я поднимаюсь.
— А ты точно в парк Горького со мной не пойдешь, Саш? — продолжает свое жалобное наступление Ника.
— Не-а.
— К твоему сведению, там гуляет бригада с колясками, которая мечтает завербовать меня в свою секту «Яжемать». Если в следующую нашу встречу я скажу, что твои биологические часики тикают, а яйцеклетки перешли в фазу старения — ты сама виновата.
Я кошусь на маленькую причмокивающую пиранью и целую ее мать в щеку.
— Скажи, что им, что ты просто няня, к тому же чайлд-фри. Икать будешь до вечера, но зато отстанут.
— Годный совет. Спасибо.
— Обращайся. Каблучаре привет.
********
— Саша, я через час уезжаю на деловой обед, — отчитывается мой новоиспеченный шеф. — Если вопросы возникнут — звони мне на мобильный.
При произнесенном слове «обед» у меня во рту собирается слюна. Все-таки по восемь часов в день быть привязанной к стулу и выковыривать гречку с котлетой из пластикового контейнера — это совсем не мое.
Я расправляю грудь и понижаю голос. Делаю это машинально — годами выработанная привычка.
— А твой ассистент разве не сопровождает тебя на деловой ланч?
Владимир начинает улыбаться, отчего у него на щеке образуется ямочка. Он очень милый, в моем вкусе.
— Ты хочешь поехать со мной?
Если это будет означать покинуть этот кабинет и вкусно поесть — то тысячу раз «да».
— Я могла бы вести протокол переговоров, — замечаю я, поглаживая лежащий рядом диктофон. — Чтобы не упустить какой-нибудь важной детали.
Например, кусок тирамису.
— А у тебя, как я погляжу, большой опыт, — весело произносит Владимир. — Ну если ты так горишь работой, то после того совещания будем выезжать.
Бинго.
Он выходит за дверь, а я снова утыкаюсь в ноутбук, чтобы закончить начатое письмо. Когда тычу кнопку «Отправить», по внутренней линии раздается звонок с ресепшена.
— Александра, на линии Кирилл Серов, — сообщает секретарь Владимира, Инга. — Владимир Валерьевич сейчас на совещании, поэтому он попросил переключить на его ассистента.
Я бормочу непрофессиональное «угу» и, до хруста сжав колени, разглядываю стену. Это я от неожиданности.
— Алина, пусть твой шеф не забудет взять с собой бумаги, которые тебе переслала моя бухгалтерия, — выплевывает в трубку знакомый ледяной голос. — Письмо от шестого июня. Проверь.
Прикрыв рукой трубку, я прочищаю связки, после чего на выдохе произношу:
— Я, конечно, не Алина, но Владимиру обязательно ваши слова передам, Кирилл Алексеевич.
В динамике повисает секундное молчание, за которым следует протяжное «Ссссссс». Я сжимаю колени крепче и гипнотизирую глазами сумку.
— Я даже спрашивать не буду, что ты забыла в его офисе. Передай ему про бумаги.
Я не успеваю ответить, потому что Люцифер бестактно отключается. Что делаю я? Достаю из ящика стола косметическое зеркало, оглядываю свое отражение, наношу на губы блеск и поправляю волосы. К деловой ужину с тобой готова, козлина.
28
Саша
— Мы едем в «Бристоль»? — уточняю, когда машина Владимира выворачивает на знакомый перекресток.
— Да. Кирилл предпочитает встречаться там.
Я беззвучно фыркаю. Ну и что, что предпочитает. Я бы из принципа настояла на другом заведении, чтобы потревожить его задранную до небес самооценку. Хотя, возможно, в других ресторанах столицы Серову давно начали плевать в суп и у него попросту нет выбора.
На входе в ресторан администраторша Гуля, которую я помню еще со времен работы на Серова, одарив меня тонной осуждения, а Владимира — щепоткой сочувствия, выходит из-за стойки и идет провожать нас к столику. Да, вот такая я ассистентка легкого поведения — из грязных лап Люцифера упала прямиком в заботливые объятия его друга.
Серов сидит за столом к нам спиной, слева от него застыла девушка в черном, в которой я узнаю его худую спутницу из ресторана. Потребность пнуть Гулю под ее презрительно раскачивающийся зад мгновенно меня отпускает, сменяясь желанием заказать для всех присутствующих шампанского и тирамису. Платить, правда, придется Володе, потому как я временно финансово несостоятельна. Каркуша в черном — это просто новая ассистентка Люцифера.
— Здравствуй, Володь, — поднявшись, Серов пожимает руку Ганскому, и, развернувшись, смотрит на меня. Увидеть меня он явно не ожидал, потому что и без того темные глаза чернеют, а кожа на скулах натягивается. Сюрприз, козлина.
— Не знал, что ты стал брать сотрудниц на ужины, — цедит он, очерчивая взглядом не самую скромную длину моей офисной юбки. Да, не все хотят нарядить своих сотрудниц как манекен с фабрики «Большевичка».