— Ты чего, Сань, ему про расследование рассказала? — нервно шепчет Катя, наклонившись.
— Нет, не рассказала! — вдруг рявкает дед, отчего мы обе подпрыгиваем. Я-то привычная, а вот Катя могла и обмочиться. — Пришлось самому узнавать.
А пока я безуспешно пытаюсь протолкнуть в горло застрявший кусок пирога, он смотрит на меня. Ох, мама Слава. Таким злым я его в последний раз лет семь назад видела, когда он меня целующейся с другом Макса застал.
— Саня, ты чем думала? Что Катерина твоя малахольная, это у нее по глазам видно. Но ты-то Жданова. Чего ты опять вылупилась, Катя? Продолжай кушать, все равно ни хера не поймешь.
— Дед…
— Не дедкай, Саня! Чтобы жирный газетный хряк себе очередной миллион в карман положил, моя внучка пошла офисного кобеля совращать. А если бы Серов тебе обвинение в промышленном шпионаже предъявил? С фамилией твоего папаши тут такой скандал раздули, что той дуре-аптекарше и не снился.
— Я выйду ненадолго в туалет, — бормочет Катя, предпринимая робкую попытку встать.
— Сидеть, правдорубка! — рявкает дед. — Трусы обоссаные будешь позже сушить.
Поплавала, блин, в бассейне.
Спустя два часа нравоучений и десяти пирожков, съеденных в приступе волнения и желудочной истерии, мы с Катей поднимаемся на второй этаж. Чувствую себя морально отшлепанной. Даже сил шутить нет.
— Может мне домой поехать? — жалобно спрашивает Катя, вцепившись в ручку гостевой комнаты.
— Для чего? Все самое страшное уже позади. Люба отпаивает деда чаем с мятой и мелиссой, а значит скоро его вырубит.
— Сань, прости…
Я машу рукой.
— Проехали. Главное, что дед Максу не рассказал.
Едва дверь в комнату за мной захлопывается, телефон начинает активно вибрировать у меня в джинсах. Я смотрю на экран и чувствую, как сердце начинает учащенно биться. Звонит Кирилл. То есть козлина.
Я несколько секунд разглядываю мигающий номер, после чего усилием воли выключаю звук. Нет уж. У меня тоже есть гордость.
38
Саша
— Сань, ты чего вечером будешь делать? — спрашивает Катя и с опаской смотрит на сидящего за рулем Михаила. После вчерашнего разбора полетов она принимает деда за действующего КГБэшника и всюду видит уши.
— Может, на свидание пойду. У меня как раз лист ожидания переполнен.
Лист у меня действительно забит: даже гаденыш Ганский набрался наглости предложить пойти с ним в кино — воистину, думают что у современных женщин достоинства как у некормленной крольчихи. Но идти на свидание я ни с кем не хочу, а вообще подумываю завязать с противоположным полом. Может переметнуться к своим? Девушки по-крайней мере перезванивают, когда обещают.
Я поворачиваюсь к Кате и внимательно ее оглядываю.
— Что? — бубнит она набитым ртом и протягивает мне наполовину съеденный пирожок — принудительный подарок дела. — Хочешь?
Нет. Цвета ЛГБТ это точно не мое. Тонкие пальцы, сиськи и отсутствие щетины на скулах меня не привлекают.
— Ничего. Кушай дальше, Кать.
По приезде домой я ставлю телефон на зарядку, убираю в холодильник годовой запас пирогов и, сев на диван, включаю телевизор. Кажется, впервые в жизни я не знаю, чем заняться. Дома идеальный порядок, на свидание я идти не хочу, то, что я с перепугу съела вчера, буду еще неделю переваривать, денег на шоппинг нет, а на «Джентльменов» я уже сходила. И особенно бесит, что Серов больше не перезванивает. Откуда вообще он такой взялся? Я мужскую породу вдоль и поперек изучила еще в младшей школе. Правило номер один: чем больше ты не обращаешь на них внимания — тем больше они тобой интересуются. Правило номер два: твоя привлекательность прямо пропорциональна количеству поклонников, находящихся рядом. Правило номер три: всегда оставайся немного стервой. Пока ты будешь таковой, останешься для них недостижимой вершиной, на которую нужно упорно карабкаться.
И тут меня осеняет. Вот в чем мой прокол. С Серовым я нарушила собственные правила — стала сговорчивой и покладистой, и вот уже пятнадцать минут смотрю на спятившую старуху-Малышеву, рассказывающую как правильно чистить уши. Это ли не знак?
Я нащупываю телефон и начинаю экстренно листать сообщения в поисках достойного кандидата на то, чтобы развеять внезапно нахлынувшую апатию. Хватит. Никаких посиделок дома. Не стоит добавлять к списку своих многочисленных грехов еще и уныние.
На роль жертвенной куропатки, призванной скрасить мой вечер, идеально подходит Носов Георгий. Мы обменялись номерами в день моего прилета в Москву в салоне самолета. Он высокий, симпатичный и пару раз процитировал доктора Хауса, что автоматом ставит на нем печать «Годен». В общем, я звоню ему.
— Я очень рад, что ты мне позвонила, Саша, — с улыбкой говорит Георгий, открывая дверь своей машины. Как и у Серова у него Ауди, только другой модели и красного цвета. Мне вдруг вспоминаются слова папы, что автомобиль должен быть черным, а насмешливый комментарий Макса про то, что красные тачки водят только педики. Жора, конечно, не педик — вон он как мои ноги обгладывает. Просто я начинаю придираться.
— Куда едем? — спрашивает он, плюхаясь на водительское сиденье. Его брюки задираются, открывая моему пораженному взору яркие полосатые носки. Да, да, знаю, английская мода, стильно и бла-бла-бла, но я в таких вещах очень старомодна: парень, с которым я иду на свидание не должен носить те же вещи, что и я. А я в таких носках сплю.
— Что значит «Куда едем»?
— Ну, я просто тебя плохо знаю. Скажи, чего ты хочешь, и я тебя туда отвезу.
Черт. Я пришла на свидание с таксистом.
Я со вздохом накидываю ремень безопасности и уныло распоряжаюсь:
— Поезжай в «Родео».
— Окей, — улыбается моя дефективная куропатка, заводя двигатель. — Я так рад, что ты мне позвонила.
Куропатка, очевидно, страдающая болезнью Альцгеймера, ибо эту фразу Георгий повторяет уже в третий раз.
Дорога в ресторан проходит в молчании, которое я не пытаюсь разбавить. Я уже поняла, что попытка отвлечься обречена на провал, но это платье слишком красивое, чтобы так быстро вернуть его в шкаф. Чтобы совсем не скучать, я развлекаю себя перепиской с Катей. Тазик пирогов, выданный дедом Игорем, не даст ей умереть с голоду в ближайшую неделю, а потому она пребывает в приподнятом настроении. А козлина мне так и не звонит.
— Что будете заказывать? — осведомляется официант.
Вообще, этим утром я предполагала, что больше никогда не буду есть, но я же вроде как на свидании. Компания так себе, так пусть хотя бы стриплойн поправит дело.
— Мне салат с запеченными овощами, стриплойн с перечной заправкой, суп с халапеньо и какой нибудь маленький десерт на ваш выбор.
На губах Георгия застывает кривая улыбка, и он снова утыкается в меню.
— Мне салат с ростбифом и кофе.
Официально: это самое паршивое свидание в моей жизни. Я знаю, что будет дальше: свой салат он быстро склюет, а потом станет слюнявить глазами мои тарелки. Хотя возможно он предусмотрительно поел дома, чтобы было дешевле. Ну или он на диете. Как бы то ни было, ни одна из этих причин его не оправдывает.
— Так чем ты занималась в Москве все это время? — интересуется куропатка Георгий, отпивая свой кофе, пока я увлеченно поедаю суп.
— Работала, была уволена, а потом снова работала, — вкратце резюмирую события последнего месяца.
— И кем же ты работала?
— Личной ассистенткой.
— Твоему шефу повезло заполучить такую помощницу. Я бы…
— Повезло не то слово, — раздается металлический голос сверху, от которого я во второй раз за последние сутки рискую подавиться едой.
Вытащив изо рта ложку, я поднимаю глаза и встречаюсь с раздраженным взглядом Серова.
39
Саша
Серов обводит глазами мой только что принесенный стейк, остатки салата, недоеденный суп, оценивает сиротливо стоящую чашку Георгия и холодно уточняет:
— Твой друг на диете или экономит?
Сама этим же вопросом мучаюсь. А вслух говорю:
— Тебя, наконец, перестали пускать в «Бристоль»? Что ты здесь забыл?
Либо у Серова полный рот сухариков, либо он перемалывает собственные зубы. Даже Георгий начинает ерзать в волнении.
— Зад свой поднимай и за мной на выход, — тихо цедит он, не сводя с меня глаз.
— С чего бы это? — элегантно подцепив стакан с водой двумя пальцами, подношу его к губам. Правило номер три: я стерва. — У меня вообще-то свидание.
Сатанинский взгляд красноречиво транслирует: «Какое, на хер, свидание?», в то время как сатанинские губы предупредительно выплевывают:
— Лучше не заставляй вытаскивать тебя из-за стола.
— Ты себе много позволяешь, друг, — встрепенулась моя очухавшаяся куропатка. — Девушка сказала…
— Я не с тобой разговариваю, — перебивает Серов, пригвождая Георгия к стулу невидимыми копьями. Лезет в карман брюк и небрежно швыряет на стол две купюры. — Кофе еще себе купи.
Фууу, ну какое же он отвратительное хамло. И как же непредусмотрительно я не взяла с собой сменное белье.
— Хватит грубить моему другу, Кирилл, — говорю голосом строгой учительницы. — Я спросила, что ты тут делаешь?
— Пришел спросить, какого черта ты не берешь мои трубки.
В животе внезапно становится щекотно от размножающихся пузырьков радости. То есть он здесь оказался не случайно, а из-за меня?
— А как ты узнал, что я здесь?
— У подружки своей потом спросишь, — отвечает Кирилл, всем своим видом давая понять, что теряет терпение. Ох уж Катя, лоховатый купидон. — А теперь поднимайся — у меня еще встреча через два часа.
В течение нескольких секунд я сражаюсь с собой за поддержание имиджа стервы и, в конце-концов, проигрываю. Бросаю последний взгляд на притихшего Георгия, не без сожаления смотрю на загорелые бочки стейка и встаю. Свидание все равно было полное говно.
— Просто, чтобы не препираться с тобой в ресторане, — с достоинством поясняю свою внезапную капитуляцию.