Ничего не ответив, Кирилл заковывает мой локоть в импровизированные кандалы и тащит меня к выходу. Официантка, обслуживавшая наш стол, настороженно на нас глазеет и мне приходится ей улыбнуться, чтобы Серова не заподозрили в похищении. По-крайней мере, я надеюсь, что это не похищение. Ну или надеюсь, что наоборот - я пока не определилась.
Едва дверь «Родео» за нами захлопывается я останавливаюсь и сбрасываю с себя захват.
— Ну и для чего ты пришел?
— Я уже ответил. Ты не берешь мои трубки.
Наглый хорек. Кем он себя возомнил? Ему позволено пропускать мои вызовы, а мне нет?
— Ну тогда у нас один один, потому что ты не берешь мои.
— Когда?
— Что когда?
— Когда ты мне звонила?
Я с досадой осознаю, что сейчас выгляжу далеко не стервой, а обиженным ребенком и, скрестив руки на груди, с неохотой бурчу:
— Вчера в обед.
— Значит, я был занят и не увидел.
— Ну так значит и я была занята тогда, когда ты решил мне перезвонить.
Серов склоняет голову на бок и иронично щурится:
— И чем же?
Ела пирожки и получала пиздюлей.
— У меня было очень много важных дел. Не один ты такой занятой.
Кирилл со вздохом залезает в карман и извлекает из него телефон. Разблокирует его и тычет экран мне в лицо:
— Давай вместе полистаем.
Я хочу презрительно фыркнуть, но его палец уже быстро проматывает номера, гипнотизируя меня мелькающими цифрами. Пытаюсь разглядеть женские имена в списке вызовов, но хитрый козлина листает слишком быстро.
— У тебя кожа на пальце не слезла? Ты уже девяностые листаешь.
Серов издает снисходительный смешок.
— Это звонки за сегодняшнее утро.
К тому времени как мы подбираемся к вызовам за предыдущий день, у меня затекают ноги, а больная лодыжка непрозрачно намекает, что я зря так быстро разжаловала кроксы. Два моих скромных пропущенных оказываются завалены горой других неотвеченных звонков. Вроде бы, это не должно меня сильно утешить, но почему-то утешает. Серов оказывается даже более востребованным, чем аптечные намордники.
— А что, сложно дописать три буквы в моем имени? Что за ленивая «С»?
— Я почти собирался, но ты просто не даешь мне шанса. А теперь, если у тебя больше нет ко мне вопросов, сядь в машину.
Я даже себе не могу объяснить, почему вновь его слушаюсь и, поздоровавшись с застывшим Вадимом, ныряю в салон. Серов садится за мной следом и захлопывает дверь, однако, мы продолжаем стоять на месте.
— Теперь ты, — требовательно произносит он, вонзая в меня тяжелый взгляд.— Почему не отвечала на мои звонки.
Неожиданно вчерашний поступок начинает казаться мне идиотским, но вида я конечно подать не могу.
— Я же сказала, что была чрезвычайно занята.
— Настолько, что на следующий день решила похвастаться своим аппетитом перед клоуном в цветных гольфах?
Черт, кажется весь ресторан видел это чулочно-носочное божество.
— Даже если и так, — с деланным равнодушием отвечаю я. — Не помню, чтобы мы договаривались об эксклюзиве. И если ты думаешь, что после того, что случилось я тебе что-то должна, то…
— Блядь, как ты меня достала, — рявкает Серов, и обхватив ладонью мою шею, дергает меня к себе. Как и все предыдущие разы, я не успеваю понять, как оказываюсь сидеть у него коленях, как его руки мнут мою задницу, и как мой язык танцует ламбаду у него во рту.
— Вадим. На Пречистенку. Быстро.
40
Саша
— Стой-стой, — задыхаясь, отрываюсь от рта Кирилла. — Может, просто чай попьем? У меня пирожки есть… разные.
— Какие, на хер, пирожки… Сутки как инвалид хожу.
С этими словами он подхватывает меня под бедра и сажает на тумбу перед зеркалом. Если сердце мужчины лежит через его желудок, то к Серову явно нужно заходить с черного входа. «Бам» — падает икеевский ролик для чистки одежды. «Бряк» — звякает пряжка ремня. «Вжик» — открывается молния. «Ох» — это охаю я, когда его рука ныряет под подол платья и дергает вниз мое бесстыдно промокшее белье. «Блядь, наконец-то» — это рычит Кирилл, когда вывалившийся из брюк шлагбаум погружается в меня до отказа.
Если до нашей встречи мой интимный райдер приравнивался к гастрольному виш-листу Дженнифер Лопес и включал в себя красивые ухаживания, миленькие подарки и отглаженные простыни с лавандовой отдушкой, то с Кириллом я как-то неожиданно резко опустила планку. Все, что я от него получила — это бизнес-ланчи, подъем опухшей лодыжки на третий этаж, порцию обзывательств, животный секс у стенки, кофейное изнасилование, а вот теперь мы и вовсе совокупляемся в коридоре на тумбочке, пока мне в задницу впивается массажная расческа.
Черт, ну как же хорошо. Ноги подпрыгивают вверх, словно я раскачиваюсь на качелях до «солнышка», позвоночник больно трется о стену, пока Кирилл пытается оставить свое сатанинское клеймо на шейке моей матки.
— Никаких свиданий больше, поняла? — обхватив мой подбородок, он заставляет меня на себя посмотреть.
Мое сердце тает прямиком в болтающиеся на левой щиколотке трусы. Он не хочет, чтобы я еще с кем-то встречалась. Серов меня ревнует. Да-да-да.
Боже, я типичная течная леопардиха. Рычащий альфа от Армани загрыз трусливую бету в полосатых носках, оттащил самку в кусты, прикусил ее за холку, и под прессом этого природного превосходства она моментально готова выносить ему пятерых детенышей. Ну, допустим, про детенышей я преувеличила, но смысл примерно такой.
Послушно пискнуть «поняла» и тем самым окончательно разрушить мой потрепанный имидж стервы я, к счастью, не успеваю, потому что сэти секунды достигаю кульминации нашего мебельного разврата. Распахиваю глаза и вцепившись Кириллу в плечи, открываю и закрываю рот, мыча бессвязности. Ненавижу так кончать. Когда ты даже отвернуться не можешь, и партнер видит твое перекошенное лицо. Все равно что порно поставить на паузу в самый неожиданный момент.
— Ты красивая, — хрипло произносит Кирилл и, подавшись вперед, меня целует. Ох, черт. Сейчас я и впрямь готова родить ему пятерых хвостатых леопардиков, потому что даже когда Тед признался мне в любви в микрофон посреди баскетбольного матча, я не чувствовала себя так, как при звуке этого короткого русского слова.
Его толчки становятся все более резкими и спустя несколько мгновений внутренности обжигает лавина семяизвержения. Это и впрямь какой-то природный катаклизм, потому что секунды идут одна за другой, а Кирилл никак не прекращает имитировать поршень. Жмурит глаза и издает глухие звуки, среди который я снова слышу эту шипящую «сссс». Определенно, фонетика — его фетиш.
— Ванную покажешь? — спрашивает он спустя минуту, когда мы оба успеваем отдышаться. Одергивает брюки и помогает мне подняться. Расческа как приклеенная встает вместе со мной и лишь через пару секунд падает на пол. Я молча провожаю Кирилла до двери в ванную, и думаю о том, что после такого непотребства мне бы тоже не мешало ее навестить. И что дальше? Он сейчас снова уедет? Роль покорной леопардихи для меня новая, и я совершенно не представляю, как себя вести.
Звук льющейся воды за дверью стихает, Кирилл выходит из ванной. Несколько секунд разглядывает мои зудящие губы и растрепанные волосы, а потом как-то неожиданно мягко произносит:
— Есть хочу. Поехали куда-нибудь.
— У меня есть пирожки, — выпаливаю неожиданно для себя. — С мясом.
Брови Кирилла удивленно ползут вверх.
— Откуда?
Ой, а вот сейчас обидно было. Что так сложно поверить, что я умею готовить?
— В смысле «откуда»? — не забываю скрестить за спиной пальцы. — Сама пекла.
— Не знал, что ты умеешь, — произносит Кирилл и почему-то в этот момент смотрит мне на грудь.
— Ты еще многого обо мне не знаешь, — заносчиво бросаю я, и развернувшись, иду на кухню. Прости, дед Игорь. Твоя внучка сегодня — пирожковая стерва.
41
Саша
— Ну что, Катюня, — я скрещиваю руки на груди и поднимаю бровь. — Рассказывай, как докатилась до жизни такой?
Катя бледнеет даже несмотря на щедрый слой румян, глаза начинают метаться по столу как маятник. Этот лайфхак я подглядела на рабочей планерке у деда Игоря. Стоит ему задать этот вопрос грозным тоном, как сотрудники наперебой начинают друг друга сдавать и признаваться в собственных недочетах.
— Сань, Серов мне угрожал под суд отдать за клевету, если я не скажу, где ты.
Губы неумолимо раздвигает счастливая улыбка, а в животе снова становится щекотно. Угрожал, чтобы меня разыскать. Уууу, властный зверюга.
— И ты конечно моментально меня сдала, — произношу возмущенным тоном. — Могла бы и СМС чиркануть. Дескать, ховайся, Саня, Люцифер идет по твою душу. У меня, может, лучшее свидание в жизни было, а он его испортил.
Катя выглядит так словно пукнула на свидании с Чарли Ханнэмом: щеки пунцовые, глаз не поднимает.
— Сань, я растерялась просто. Он как рявкнул: «Быстро говори, где и с кем Александра», так я обо всем на свете забыла. А потом мне стало стыдно. Прости, а?
Тут мне становится Катю жалко — она в последнее время со всех сторон огребает, поэтому я подталкиваю к ней меню и перехожу на миролюбивый тон:
— Ладно, прощаю. Заказывай, что хочешь. Макс угощает.
Катя робко придвигает к себе меню и начинает листать, а я прошу официанта принести американо. Сама я сегодня на редкость не голодна — мы с Кириллом на двоих полтазика дедовских пирожков съели. А когда он похвалил мои неожиданные кулинарные навыки, я сдуру ляпнула, что завтра еще напеку.
— И что Серов? Испортил тебе свидание? — спрашивает Катя, когда официант ставит перед ней тарелку с том-ямом. Берет ложку, проглатывает слюну, но начинать есть не решается, пока я не отвечу. Если я немного потяну время, уверена, что увижу, как потечет слюна.
— Ну скажем, мне пришлось уйти, — уклончиво отвечаю я, не желая вдаваться в подробности того, как из неуязвимой женщины-кошки я превратилась в пирожковую сабмиссив. — Ты кушай давай. Вижу, снова голодная.