— Кирилл Алексеевич…. — Лицо Валентины совершает попытку просочиться ко мне в кабинет. Блядь, опять забыл про нее.
— Вернись к себе обратно. Я позову.
Вместе с хлопком закрывшейся двери со стола раздается короткое бульканье. Подношу телефон к глазам. Сообщение. От Саши.
«Я по тебе скучаю, Люци. А ты по мне?»
Я гашу экран и снова закрываю глаза. Нет, коза зеленоглазая, я не скучаю. Я хочу тебя за шкирку взять и проорать: «Какого хера ты так долго клепала мне мозги?» Возможно, стало бы легче, скажи она мне об отъезде с самого начала, но, скорее всего, я бы на пушечный выстрел ее к себе не подпустил. К чему это все? Отношения на расстоянии? Даже опыт не нужен, чтобы понять, что все это полная лажа. Вместо похода в ресторан рассказывать по фейстайму, что я ел на обед, а вместо секса дрочить, глядя друг на друга. Что дальше? Член в пылесос засовывать, когда захочется минета? У меня компания, у нее — семья, жизнь и толпа поклонников в придачу. И амбал как назло в Москве прописался — так на его желание уничтожить каждого, кто к Саше сунется, надежда была. Хотя какая уж к черту надежда? Мне же почти тридцатник скоро, а не пятнадцать.
— Кирилл Алексеевич, напоминаю, что у вас встреча с Ермолаевой через пятнадцать минут, — занудно звучит голос Лены из базы селектора.
Бляядь.
Я встаю с кресла и быстрым шагом иду к выходу. Ну что за придурок? Эта баба из аппарата президента точно ждать меня не будет. Если я так и дальше дела вести буду — стану банкротом еще до того, как Саша успеет свою задницу в самолет посадить. Короче, хватит сопли пускать. Собралась — пусть едет. Без нее как-то двадцать восемь лет прожил и дальше проживу.
На встречу я опаздываю на шесть минут, аппаратчица опаздывает на пятнадцать, встряв в пробке, так что мне неожиданно везет. Бумаги она забирает, что предрекает счастливый исход сделке, но только меня все равно это не радует. И осьминоги эти в тарелке бесят. Вот на хера я их заказал?
— Куда едем, Кирилл Алексеевич? — интересуется Вадим, глядя в зеркало заднего вида.
Знать бы еще. В офис неохота, в зал к ехидной роже Марата неохота, домой — тоже. К ней. И к ней не хочется. В чем смысл? Увязать глубже? Если бы я Егорова сам уволил — он бы базу конкурентам не слил. С ней надо так же.
Из всех этих малопривлекательных зол я выбираю меньшее. То есть рожу Марата. Хер с ним — пусть шакалит. Я сам дебил, что так попался.
— Хотя бы раз пришел в зал в хорошем настроении, — стукнув перчатками, Марат подпрыгивает на месте и меняет тон на плаксивый. — Я чувствую себя использованным, Кирилл. У меня тоже есть чувства. Ты воспринимаешь меня лишь как грушу для битья.
Я намеренно пропускаю его удары, чтобы ломящая боль под ребрами меня отрезвила. Ну или как минимум разозлила, вновь превратив меня из побитой скулящей сучки в полноценного мужика. Так этот спарринг становится триумфом Марата. Он отметелил меня хуже чем Сашины родственники в бане, а я так и остался скулящей сучкой.
— Мой день рождения был три месяца назад, милый, — Марат с усмешкой скидывает с рук перчатки. — К чему был этот приятный подарок?
— Думал, что ты хотя бы раз сможешь нормально ударить. Ошибся.
— Ну а на этот-то раз что случилось? — выкрикивает он мне вслед, когда я, забрав сумку, иду к выходу раздевалки. — Снова, что ли, не дает?
Если бы. Уезжает.
54
Саша
— Я тебя жду, — Маша убирает прядь волос за ухо, и я замечаю, что они у нее сильно выгорели. Ну или предательница самовольно сделала амбре, не посоветовавшись со мной.
— Еще бы ты меня не ждала, — усмехаюсь в экран. — Кто тебя будет на свидания собирать? Как там твой поклонник, кстати? Ну тот, который на Адама Левина похож?
— Роб, — смущенно произносит Маша. — Мы с ним встречаемся.
Это новость неожиданно приводит в меня такой ступор, что я не сразу нахожусь, что ответить. Хотя чему я собственно удивляюсь? Сестре девятнадцать, пора уже и оторваться от моей мини-юбки и самой топать ножками. И тут она, к слову, поумнее меня оказалась — выбрала себе англоговорящего самца на родине. Не то что я: русскоговорящего и в Москве. Который уже сутки не отвечает на мои сообщения, не приезжает и не звонит, и из-за которого в коробке высохла моя любимая пицца-маргарита, потому что я от расстройства не смогла впихнуть в себя ни кусочка.
— Рада за тебя, Машан. Как папа? С мамой я вчера болтала.
Маша начинает хитро улыбаться.
— Готовит сюрприз к твоему приезду.
— Какой?
— Не скажу. Сама увидишь.
— Мне понравится?
— Еще как. Макс бы за такой удавился, так что ты точно будешь в восторге.
Я представляю, как обниму маму с папой, потискаю Никиту и Алекса, и на душе становится веселее. Крепкая семья — это большая сила и большая привязанность, особенно, когда ты еще и любимая папина дочка.
— Ладно, Машан. Пойду я в ванной валятся. Меньше чем через пару недель увидимся, так что предупреди своего Роба, чтобы готовился. Я конечно не Макс, но годную проверку организовать смогу.
— Спросишь «Как он докатился до жизни такой»? — пряча улыбку, щурится Маша.
— Не спойлери мне тут, — по-дедовски огрызаюсь я. — Все, пока, юмористка.
Изображение сестринской мордашки исчезает, а я все равно смотрю в потухший экран, не понимая, почему после этого оптимистичного разговора у меня так щиплет в носу. Интересно, есть в медицине понятие постменструального синдрома? Это бы многое объяснило.
Я убираю телефон в карман, а потом снова его достаю и тычу в значок мессенджера.
«Я по тебе соскучилась, Люци. А ты по мне?» — мое последнее сообщение. Статус «Доставлено». Может быть, Кирилл потерял телефон? Это бы тоже многое объяснило. Например, почему он до сих пор не звонит, когда мне так плохо без него, а до моего отъезда осталось всего двенадцать дней. Чем больше часов проходит с момента нашего расставания, тем более сбитой с толку я себя ощущаю. Раньше мысль о том, чтобы вернуться домой была для меня абсолютно естественной, как например, проснувшись, почистить зубы, или в ресторане заказать как минимум четыре блюда. А сейчас передо мной словно поставили ультиматум: если продолжишь и дальше есть все, что душе угодно и в тех же количествах — станешь жирной как Мэрайя Кэрри. Хочешь по-прежнему оставаться зажигательной красоткой Сашей Леджер — садись на диету. Ну и что мне выбрать? Я хочу и то и то. В смысле не стать Мэрайей и при этом не отказывать себе в десертах.
Еще и дедовские слова как назойливое сверло вкручиваются мне в мозг. Те, что про мамонта, которого я оставила погибать в лесу. Я ведь совсем не планировала кому-то делать больно — все само собой вышло из-под контроля. Кирилл- то был не в моем вкусе, и я представить не могла, что у нас все получится... так. Что я начну по нему скучать, ревновать, и специально забывать в его квартире вещи, чтобы при взгляде на них он думал обо мне. Пытаюсь вспомнить, проявляла ли я такую изобретательность с Тедом и понимаю, что нет. С ним все было по-другому. Я его не ревновала даже когда поклонницы висели на нем как облепиха на дедовских кустах, и отказалась к нему переехать, сославшись на то, что мне будет неудобно ездить к родителям, и я не смогу помогать маме с Алексом. Я закрываю глаза, пытаясь представить свой переезд в Москву, но отчего-то картинка не складывается. Может, потому что я не представляю себя в шубе?
Час полежав в ванне, я возвращаюсь в гостиную и снимаю телефон с зарядки. Меня ждет разочарование. На экране ни пропущенных звонков ни сообщений. И что, все? Вот так у нас все кончится? Не будет никаких обещаний ждать, совместного поиска решения, ну или хотя бы грозного рыка «Я тебя никуда не отпущу, поняла»? Я бы все равно улетела, но так о будущем думалось легче.
Мое правило номер три в очередной раз идет к черту, потому что пальцы сами набирают еще одно сообщение, которому, возможно, тоже суждено останется без ответа:
«Прости, что не сказала раньше. Мне без тебя очень плохо».
Не дав себе шанса подумать, я его отправляю. Поддерживать амплуа стервы нет ни сил, ни настроения. Не ответит, ну и ладно. Просто пусть знает.
Ответа не приходит минуту, две, и через три его тоже не приходит. На четвертую выясняется, что я, оказывается, на него сильно надеялась, потому что в носу начинает щипать. Подобрав колени, я обнимаю себя руками и смотрю в стену. Я правда собираюсь плакать?
Звонок в дверь заставляет сердце дернуться от неожиданности. Черт, вот так и подыхают бедные трусливые зайцы. Дав себе обещание не ждать, что за дверью стоит он, я топаю в прихожую. Хорошо, что я все же не заяц, в противном случае, валялась бы остывающим меховым комком на полу. На пороге стоит Кирилл: в костюме, но без галстука, волосы немного растрепаны. Лицо… нет, не злое, не угрожающее. Уставшее.
— Пустишь? — произносит вместо приветствия.
Я отступаю еще до того, как успеваю кивнуть. Он проходит в прихожую, снимает обувь и застыв, смотрит на меня. А я смотрю на него, ощущая как мне снова хочется плакать. Заплакать мне тоже не удается, потому что молча шагает ко мне, прижимает к стене и целует.
55
Саша
Это официально: подразделение элитных стерв только что с позором исключили меня из своих рядов с диагнозом «плаксивая тряпка». Потому что у меня трясутся руки, а еще я по-мышиному попискиваю от распирающих чувств, пока тискаю шею Кирилла и целую его в ответ. Сейчас бы пригодилось это его «сс-сс-сс», чтобы разрядить остановку между нами, но он как назло все делает молча: сдирает с меня махровый халат, отпинывая его ногой, сжимает ладонями зад, отрывает от пола и несет в спальню. За время визитов он и впрямь хорошо изучил мою квартиру, потому что путь прокладывает с закрытыми глазами и при этом ни разу не задев стены.
С его одеждой мне приходится возиться куда дольше: расстегивать пуговицы на рубашке, стаскивать ее, снимать с Кирилла брюки. Раньше, когда он заезжал ко мне в обед, мы часто экспресс-вариант секса практиковали — оба оставались в костюмах: я в костюме Евы, а он — в наглухо застегнутом Армани. Сейчас же такое кажется неподходящим. Непременно хочется видеть Кирилла раздетым, чтобы можно было понюхать его, гладить кожу, тыкаться в него носом, а потом лежать рядом, прижавшись друг к другу. Черт, да что со мной такое?