— Я тоже, вампиреныш, — треплю его по голове и подмигиваю подошедшей Маше. Коза и правда сделала амбре, но надо признать, что ей идет.
— Это новый лифчик, или у тебя подросла грудь в процессе новых отношений? — шутливо щипаю ее за задницу.
Маша, разумеется, заливается краской. В кого она у нас вообще такая скромняга, непонятно.
Я встречаюсь глазами с улыбающейся мамой и быстро шагаю к ней. Очутиться ее руках кажется настоящей потребностью. Я надеюсь, что как только прижмусь к ней, часть ноющей боли в груди исчезнет, да и желудку тоже станет немного полегче. Моя вера в целительную силу материнских объятий неиссякаема.
— С возвращением, Саш, — она гладит меня по голове, а я жмурюсь и вдыхаю ее запах из детства. Мы обязательно поговорим дома, я буду лежать у нее на коленях, а мама будет перебирать мои волосы и по частям уничтожать все сомнения в том, что я поступила правильно.
— Здорово, Никит, — шутливо соприкасаюсь кулаками с братишкой. Ему исполнилось шестнадцать и, теперь он считает, что бегать с обнимашками к старшей сестре ему не по статусу. Держится с достоинством гвардейца английской королевы, правда одет при этом, как 50cent. А ведь всего-то стоило мне на лето уехать. Придется исправлять.
Мама отступает в сторону, и я начинаю улыбаться так, что трещит за ушами. Потому что точно также мне улыбается папа. То, что я его любимица - это факт, который невозможно отрицать.
— Привет, папа Малфой, — я повисаю у него шее, а папа немного отрывает меня от земли — он так делает с детства. — Спорим, ты скучал по мне?
— Какая же ты тяжелая стала, Са-ша, — тихо посмеивается он. — Конечно, я по тебе скучал, мини-матрешка.
В горле как-то странно булькает, и я обнимаю папу сильнее. Конечно, мне непросто уехать. Каждый член нашей семьи живет слишком глубоко в моем сердце. Мы видимся почти каждый день, и я не представляю, каково это — их лишиться.
— Гас, поставь уже дочь на ноги и поехали домой, — командует мама. — Надеюсь, ты голодная, Саня, потому что мы с Машей весь день на кухне проторчали.
Я могу только кисло кивнуть и надеется, что содержимое моего переполненного желудка не разлетится по кухне. Как пить дать, мама заставит меня убирать.
Моя компактный чемодан по статусу достается Никите, и вшестером идем к выходу.
— Какой сюрприз папа приготовил? — шепотом спрашиваю у Маши. — Пожалуйста, пусть это будет новая тачка.
— Увидишь.
— Рассаживаемся, — объявляет папа, когда мы подходим к маминому внедорожнику, размерами напоминающий автобус. Папа объяснил такой выбор тем, что мама должна иметь возможность переехать любое препятствие, даже если оно дышит и двигается.
— Мне что, залезать на третий ряд сидений? — уныло уточняю, глядя как Никита запихивает мой чемодан в багажник.
— Нет, ты поедешь отдельно, — скалится папа и парашютиком набрасывает в воздух продолговатый черный предмет. — Побудешь сегодня моим личным водителем.
Я разглядываю глянцевую черную машинку, по виду напоминающую компьютерную мышь, и непроизвольно начинаю озираться.
— Это же не….
Ох, мамины борщи. Это же… Лучшая выходка Илона Маска, не считая косяк, выкуренный им в эфире и пинок под зад психичке Эмбер. Тесла S.
— Нравится? — доносится до меня возбужденный голос Никиты. — Я сюда на пассажирском сидении ехал. Мы до сотни за шесть секунд разогнались с папой.
— Да-ааа, — завороженно тяну я, оглядывая покатые полированные бока. — И цвет офигенный.
— Машина должна быть черной, — папа повторяет нашу семейную мудрость. Я и Макс с ним согласны.
Дорога домой походит на игру Need for speed: я на скорости вхожу в повороты, а папа берет на себя роль штурмана, комментируя, где мне стоит сбавить скорость, а где поддать газу. Тесла — это зажигалка. Маневренная, легкая. Макс кипятком и завистью истечет, когда я ему об этом напишу.
И где-то посреди этого веселья я вдруг отчетливо представляю Кирилла. Как он сидит рядом с ироничной усмешкой на губах и закатывает глаза, когда я чересчур резко выкручиваю руль. Ему бы понравился папин подарок. И он сам бы тоже ему понравился, ведь как-то после секса признался, что мечтает дать в печень деду.
Папа по-прежнему улыбается, родное солнце слепит глаза, руль моего нового суперкара приятно ласкает пальцы и меньше, чем через час мы всей семьей сядем за стол, где будем развлекать друг друга накопленными историями. А мне неожиданно начинает хотеться плакать.
58
Саша
— В следующем году я с тобой в Москву поеду, — убежденно произносит Кэти, бродя за мной по кружевному царству «Агента Провокатора». — Хочу летний роман с русским закрутить. И как там Макс, кстати?
— Макс примерно меняет подгузники своей любимой дочке, а Ника тебе за любое поползновение в его сторону голову откусит. А то, что не откусит — откушу я.
Кэти игриво пихает меня локтем и смеется.
— Ой, ладно, рычать, Алекса. Я просто пошутила.
Ни черта она не пошутила. Как только сиськи резаться стали, на брата слюни пускала.
Я беру в руки кружевной комплект и бездумно кручу в руках. Обычно процесс шоппинга вызывает немедленное бурление радости в животе, а сейчас я не чувствую ничего. Вообще. Как будто я не произведение бельевого искусства держу в руках, а тряпку, которой мне предстоит полировать окна.
А я так рассчитывала, что поход по бутикам поднимет мне настроение. Ведь раньше именно так все и было.
Я со вздохом возвращаю комплект на место, и тогда мой взгляд случайно падает на Джанис. Точно такой же красный, какой мне купил Кирилл, и в котором я заработала звание примерочной извращенки. Если высотой мое настроение до этого момента едва ли дотягивало до живота, то сейчас стремительно миновало трусы и завалилось в кроссовок. С нашего прощания прошло пять дней, а он мне ни разу не написал.
— Пойдем отсюда, — окликаю Кэти, которая увлеченно разглядывает кружевные трусы. — Надоело мне что-то.
— В смысле надоело? — подруга непонимающе хлопает глазами, глядя на меня с суеверным ужасом. Еще бы. Я только что посягнула на столпы религии шопоголиков.
— Вспомнила, что у меня и без того много белья и мне некому его показывать. Пойдем лучше кофе выпьем.
Мы с Кэти выходим из Старбакса через час. В пустую квартиру возвращаться не хочется, поэтому я решаю поехать к родителям с ночевой. Заодно по дороге смогу как следует разогнать Теслу.
Махнув рукой Кэти, я завожу двигатель, но трогаюсь с места не сразу. Достаю телефон и залезаю в галерею. Фотографий с Кириллом у нас немного, потому что он жуть как не любил позировать, но пару снимков я все же сделать успела. Его голая задница в душе и наше утреннее селфи в моей кровати. Даже не смотря на то, что на снимке я похожа на нечесаного пекинеса с заспанными глазами, он мне нравится. Кирилл очень милый, когда спит.
Я смотрю на фотографию до тех пор, пока экран не гаснет, после чего открываю сообщения. Боже, ну в кого я превратилась? Парень меня отшил, а я продолжаю ему написывать.
«Останься», — голосом Кирилла выстреливает в голове, и я сама того не замечая начинаю печатать:
«Я только что была в твоем любимом Агент Провокатор, и поняла, что мне нечего выбрать, потому что ты уже скупил для меня лучшую половину новой коллекции».
Подумав, добавляю: «Я по тебе скучаю», и перечитываю сообщение еще раз. Ой, ну что за глупость я написала? Нужно придумать что-то получше. Например…
Когда после минутных раздумий на ум ничего путного не приходит, и я жму «Отправить». Откладываю телефон на соседнее сиденье и выжимаю газ. Скоро я приеду к маме и все будет хорошо.
******
— Мам, — всхлипнув, я перешагиваю порог и сходу повисаю у нее на шее. В носу разливаются сопливые реки, а в груди засел колючий еж отчаяния. Я всю дорогу не смотрела в телефон, надеясь, что по приезде эта выдержка будет вознаграждена, но Кирилл мне так и не ответил.
— Саша, ты хнычешь, что ли, у меня? — мама удивленно отстраняется и заглядывает мне в глаза. Ее удивление можно понять: в последний раз я плакала в семь лет, чтобы вынудить папу купить мне пони. Ездила бы, к слову, на пушистой понячьей спинке, если бы мама его не остановила.
— Он мне не отвечает, мам, — протяжно шмыгаю носом. — Я ему написала, что скучаю, а он ничего не ответил.
— Кирилл Серов?
Я стираю запястьем скатившуюся слезу и киваю.
— Откуда знаешь? У деда в брюках вода не держится?
— А когда она у него держалась? Пойдем, — мама обнимает мою поясницу и подталкивает за собой в гостиную. — Поиграем в обезьян.
Через минуту я лежу у нее на коленях, смотря в потолок, а мамина рука копошится в моих волосах, словно и впрямь ловит блошек.
— С первого взгляда он мне не понравился. Может, потому что мне сказали, что он офисный маньяк. Ну и Кирилл совсем не такой как папа и Макс… не слишком веселый и не слишком общительный. Он больше как… дед, наверное.
— О-о, — насмешливо тянет мама. — Папа будет в восторге.
— Он очень хороший, — продолжаю я. — Всегда говорит правду, и поэтому не очень то ладит с людьми. Чаще молчит, и поэтому каждое его ласковое слово кажется особенным. И ему нравится то, что я много ем.
— Даже так? Кажется, у парня и правда есть к тебе чувства.
— Он сказал, что любит меня. В аэропорту. Просил меня остаться.
— А ты что ответила?
— Я сказала, что у меня здесь вы… и я не могу все бросить… — зуд в носу вновь достигает своего пика и я, уткнувшись маме в колени, начинаю реветь. — Ты, папа, Маша, Алекс, Никита… а там он… что мне делать, я не знаю.
— Ох, Санька, — мама обнимает меня одной рукой и целует в волосы. — И на твою вертлявую пятую точка управа нашлась. Не жди, что я стану тебе что-то советовать. Тебе двадцать три, и ты сама вправе решать, чего тебе хочется больше.
Долго я рыдать не ему, поэтому вытираю слезы и, перевернувшись, смотрю в потолок.
— Я хочу вас всех и Кирилла тоже.
— Да, отказывать себе ты ни в чем не привыкла, — тихо смеется мама. — А он сам что по поводу переезда говорит?