Прямо во время переговоров вице-король без предупреждения приказал своим людям напасть на британские корабли. Начался ожесточенный бой. Хокинсу и Дрейку посчастливилось миновать смерти и уйти невредимыми. Дрейк вернулся на родину без происшествий, а Хокинс по дороге обратно пережил сущий кошмар, и в порт Плимута с ним вернулось всего 15 человек. На борту не хватало воды и еды, и сотня человек из команды умоляла Хокинса высадить их на мексиканском побережье. Многие из них погибли от болезней и недоедания, а некоторые сдались испанским властям: двоих из них казнили, а остальные получили по 200 ударов плетью каждый и были приговорены к восьми годам каторги.
Битва при Сан-Хуан-де-Улуа и ее последствия дали Хокинсу и его соотечественникам понять – разногласия с испанцами по поводу торговли в Вест-Индии мирным путем решить не получится. Дрейк не смог забыть о вероломстве испанского вице-короля и с тех пор посвятил жизнь нападениям на испанские суда и войне с Испанией.
После нападений английских и французских каперов испанцы были вынуждены как следует защищать свои сокровищницы с золотом и серебром. В «золотых» портах – Веракрусе, Картахене, Портобело и Гаване – они построили мощные форты, чтобы не допустить нападений с моря. Из Испании прислали солдат для создания гарнизонов. Для охраны судов, перевозивших сокровища, предоставили сопровождающие корабли. Дважды в год из Испании отправлялось около тридцати судов с товарами для поселенцев колоний. Под наблюдением артиллеристов форта моряки бросали в гавани якорь, сгружали на берег испанские товары и орудия, а затем поднимали на борт запечатанные сундуки с золотом и серебром, после чего в сопровождении тяжеловооруженного военного конвоя отправлялись обратно в Севилью.
Но пусть такие меры предосторожности и спасали груз от посягательств мелких воров, они не всегда были эффективны при нападениях решительно настроенных каперов, а особенно каперских флотилий и авантюристов, которые вскоре стали известны как буканьеры. Этим диким людям, изгнанным испанскими солдатами с охотничьих угодий на Эспаньоле, где те питались дикими рогатым скотом и свиньями, пришлось перебраться на северное побережье Эспаньолы. Здесь к ним присоединилась разношерстная группа беглых людей: рабов, дезертиров, преступников и религиозных беженцев. Примерно в 1630 г. некоторые буканьеры поселились у северного побережья Эспаньолы, на небольшом скалистом острове, открытом Колумбом и известном под названием Тортуга (исп. «черепаха»), ведь своей горбатой формой он напоминает черепаху. Из его удобной гавани буканьеры могли контролировать морские пути в Наветренном проливе. Одним из первых главарей на Тортуге был Жан Левассер, бывший военный инженер, который, будучи гугенотом, сбежал из Франции. На скале, выступающей над гаванью, он построил крепость Форт-де-Роше и установил там 24 пушки. Этот форт несколько лет успешно защищал убежище буканьеров от попыток испанцев захватить остров.
Наиболее яркое свидетельство о буканьерах оставил Александр Эксквемелин в блестящей книге «Пираты Америки». В ней он рассказывает о кровожадных нападениях, разбое и пытках и выразительно описывает пейзажи, фауну и флору Вест-Индии. Эксквемелин отправился на Тортугу в 1666 г. на борту корабля Французской Вест-Индской компании, а позже нанялся судовым врачом в команду буканьеров. Он жил среди буканьеров больше 12 лет и стал свидетелем множества набегов. Тщательно сравнив его рассказы с событиями, описываемыми в испанских документах этого периода, историки пришли к выводу, что Эксквемелин не искажал факты, но иногда ошибался в датах и названиях мест[81]. Самые безумные из его историй он мог услышать за выпивкой в таверне, но нет никаких сомнений том, что он принимал участие в некоторых пиратских экспедициях, в том числе в разграблении Панамы, совершенном Генри Морганом в 1671 г.
Чтобы понять, насколько сильно классическая работа Эксквемелина повлияла на представление о пиратах, достаточно взглянуть на то, как ее приняли. Книга была написана по-голландски и впервые опубликована в Амстердаме в 1678 г. под названием «De Americaensche Zee-Rovers». В 1681 г. вышел перевод на испанский, а затем и на другие европейские языки. Английский перевод был опубликован в Лондоне в 1684 г., а через три месяца вышло второе издание. О нем издатель сообщал следующее: «Читатели, в особенности образованнейшие из них, книгу о буканьерах приняли с восторгом, посему я не мог не польстить публике еще одним изданием»[82].
Нет ничего удивительного в том, что книга Эксквемелина оказалась столь популярной: в ней раскрывается множество подробностей о жизни и порядках буканьеров. Она послужила основой для большинства достоверных биографий пиратов и, несмотря на некоторые неточности, остается классической работой на эту тему. В первой части книги Эксквемелин рассказывает о похождениях некоторых самых колоритных буканьеров: о Бартоломео Португальском, который захватил испанский корабль с сокровищами, был взят в плен, но освободился и доплыл до берега, держась за пустые глиняные сосуды; о Роке Бразильце, голландском буканьере, который прославился пьяными дебошами и тем, что однажды живьем поджарил испанцев на деревянных вертелах; а также о французском буканьере Франсуа Олоне́, который разорил Маракайбо и захватил испанский корабль, перевозивший сорок тысяч песо и драгоценных камней стоимостью в десять тысяч песо. Олоне́ также был известен своими зверствами. Эксквемелин писал: «У Олоне́ была привычка: если под пытками человек не признавался, он в гневе изрубал его в куски и вырывал язык»[83].
Почти половина книги Эксквемелина посвящена книги жизни Генри Моргана, валлийца, о чьих деяниях на Испанском Мэйне слагали легенды. Можно долго спорить о том, кем он был: пиратом, корсаром или капером. Испанцы считали его корсаром, и поскольку самые значительные набеги он совершил, когда между Испанией и Англией был заключен мир, его деятельность (как и деятельность Фрэнсиса Дрейка) следует расценивать как пиратскую. Однако Морган всегда возил с собой каперское свидетельство, выданное ямайским правительством, потому официально он был капером. Сам он, вне всяких сомнений, считал себя солдатом, который от лица английского короля воюет с врагами его страны. Но правильнее всего будет окрестить его буканьером, романтично звучащим словом, которым многие годы называли джентльменов удачи, орудовавших в Карибском море в поисках добычи. Среди них были солдаты и моряки, дезертиры и беглые рабы, головорезы и преступники, религиозные беженцы и большое количество отъявленных пиратов.
3Сэр Генри Морган
25 августа 1688 г. в своем поместье на Ямайке скончался величайший из буканьеров Генри Морган. Когда эту новость узнал губернатор герцог Албемарл, он немедленно распорядился, чтобы были проведены торжественные государственные похороны. На другом берегу гавани в Порт-Ройале капитан судна «Ассистенс» Райт записал в судовом журнале: «Сегодня около 11 часов утра скончался Генри Морган»[84]. Тело Моргана отнесли в Кингс-Хаус, резиденцию генерал-губернатора Ямайки в Порт-Ройале, чтобы его друзья, родственники и приятели-собутыльники проводили его в последний путь. Гроб водрузили на лафет, и похоронная процессия медленно двинулась по жарким пыльным улицам к церкви Святого Петра. Морган был одним из щедрых благотворителей, чьи деньги пошли на строительство этой церкви несколькими годами ранее. Каменная колокольня была самым высоким строением в городе, и с нее открывался вид на подходы к гавани. Пастор Лонгворт провел службу в церкви, и затем повел процессию обратно по улицам к кладбищу Палисадос на окраине города. Когда гроб закопали, капитан Райт отдал приказ команде корабля «Ассистенс» выстрелить из 22 орудий в честь почившего. В ответ на выстрелы загрохотали пушки другого военного судна в гавани под названием «Дрейк». Когда орудия стихли, на мгновение наступила тишина, а затем послышался оглушительный грохот – все торговые суда, стоявшие на якоре и пришвартованные вдоль оживленных причалов, открыли огонь из своих орудий.
Это были знаменательные проводы буканьера, но Генри Морган был не просто буканьером[85]. Сам Карл II посвятил его в рыцари и назначил вице-губернатором Ямайки. Морган купил на острове несколько тысяч акров и основал собственные сахарные плантации. Он был счастливо женат больше 20 лет и в завещании написал о жене: «Моя самая лучшая и горячо любимая жена Мэри Элизабет Морган»[86]. Он имел вес и связи в обществе: когда после разграбления Панамы он был арестован и отправлен в Лондон, генерал-майор Баннистер, главнокомандующий сухопутных войск Ямайки, по просьбе Моргана написал лорду Арлингтону, что своими походами против испанцев он завоевал расположение губернатора и Совета: «Надеюсь, вы не сочтете за грубость, но я могу сказать, что он очень достойный и мужественный человек, который с позволения Его Величества может хорошо послужить обществу на родине, а также принести большую пользу этому острову, если начнется война с Испанией»[87]. Во время вынужденного пребывания в Лондоне Морган был желанным гостем на светских приемах. У лорда Баркли он познакомился с мемуаристом Джоном Ивлином, с которым они беседовали о его славных подвигах. Кроме того, Морган часто посещал лондонский дом герцога Албемарла, члена парламента и друга короля.
К сожалению, до нас не дошли описания Моргана в роли предводителя буканьеров, но он, должно быть, обладал невероятной харизмой, позволявшей ему властвовать над толпой пиратов, охотников и авантюристов, которые под его командованием совершили дерзкие набеги на Портобело, Маракайбо и Панаму. Единственные описания его внешности, которыми мы располагаем, относятся к последним нескольким годам его жизни, когда ему было за 50 и он страдал от совокупных последствий тропических лихорадок, водянки и алкоголизма. Ханс Слоун, врач и натуралист, приезжавший к нему в последние месяцы его жизни, так описывал Моргана: «Его лицо осунулось и приобрело землистый оттенок, глаза стали желтушными, живот – раздутым и выпирающим»