Рано утром Лоу был на палубе и распорядился подать сигнал о собрании. На бизань-мачте был поднят зеленый шелковый флаг с изображением желтой фигуры человека с трубой, после чего пираты из других кораблей пересели в лодки и отправились к флагману. Все, кто смог найти место, присоединились к Лоу за завтраком в капитанской каюте, а остальные разместились на средней палубе. После завтрака Лоу попросил Робертса остаться в каюте, пока пираты поднимутся на палубу, чтобы обсудить, что делать с пленником и его кораблем. Члены команды разделились, и обсуждение велось с переменным успехом. Лоу распорядился наполнить чашу с пуншем, и пираты передавали ее по кругу. Разговор перешел к воспоминаниям о былых приключениях.
Так они коротали время, веселясь и выпивая до и после обеда, на который они набрасывались, как одичалая свора собак, а не люди, выхватывая друг у друга еду, что показалось мне омерзительным, но, по всей видимости, являлось одним из их главных их развлечений и, по их словам, выглядит воинственно[182].
После ужина пираты вернулись на свои корабли, а Робертс остался с Лоу и еще тремя или четырьмя членами команды. Они выпили пару бутылок вина и неправдоподобно долго беседовали о делах церкви и государства, «а также о торговле». Отправляясь спать, Робертс услышал, как Лоу отдает приказы на ночь. Корабль необходимо было держать курсом на северо-запад; они должны были следить за топовым огнем, внимательно наблюдать с марсовой площадки и позвать капитана, если увидят что-нибудь или если другие корабли подадут сигнал.
По наблюдениям Робертса, режим пиратов был расслабленным и беззаботным, а в основе его лежало понимание порядка, необходимости нести вахту и работать на корабле. Если в этом рассказе есть хоть капля правды, то неудивительно, что многие захваченные моряки, привыкшие к тяжелой работе на торговом судне с небольшой командой и под руководством требовательного капитана, с готовностью присоединялись к пиратам.
Но пиратская жизнь не всегда была такой приятной, как можно решить по рассказу Робертса. Он удостоился возможности цивилизованно общаться в капитанской каюте, но его описание дикого поведения пиратов во время еды – более точное отображение атмосферы, царившей на типичном пиратском корабле. При суровом, исключительно мужском порядке пиратского сообщества большинство пиратов культивировало образ неотесанного мужлана, что проявлялось в пьянстве, грубой лексике, угрожающем поведении и постоянной жестокости. Филип Эштон, которого в 1722 г. поймали пираты, был в ужасе от пережитого опыта:
Вскоре я обнаружил, что умереть было бы лучше, чем связываться с такой мерзкой шайкой негодяев, для которых причинение зла было развлечением, где беспробудное пьянство, чудовищная ругань, отвратительные богохульства, неприкрытое пренебрежение и к Богу, и к Дьяволу не прекращались весь день, пока сон не заставлял шум и кутежи стихнуть[183].
Во время судебного процесса над командой Бортоломью Робертса в форте Кейп-Кост выяснилось, что многие пираты большую часть времени были недееспособны из-за пьянства[184]. По словам одного из свидетелей, Роберт Девинс никогда не был трезв, чтобы выполнять поручения, а Роберт Джонсон был настолько беспробудно пьян, что его приходилось вытаскивать с корабля с помощью полиспаста. Во время суда пираты часто обвиняли в своих проступках алкоголь. Перед казнью в мае 1724 г. Джон Арчер признался: «Один из главных моих пороков, который привел меня ко всем остальным, – это мое зверское пьянство. Спиртное распаляло меня и ожесточало до такой степени, что я шел на преступления, которые теперь для меня горше смерти»[185].
Но эта проблема была распространена не только на пиратских кораблях; все моряки славились своей любовью к спиртному. Маркус Редикер отметил, что моряки выпивали по целому ряду причин: потому что на корабле найти хорошую выпивку было проще, чем хорошую провизию, к тому же алкоголь помогал им пережить холод и сырость, хотя бы на некоторое время отвлечься от тягот жизни на борту; помимо этого выпивка выполняла важную социальную функцию[186]. Моряки пили вместе, чтобы расслабиться, отпраздновать что-то, посплетничать и узнать друг друга получше. Во время еды они поднимали бокалы за жен и любовниц, короля или за удачное плавание. Пираты были менее почтительны в своих тостах и готовы были выпить даже за дьявола или незаконного претендента на британский трон. Эдвард Норт, захваченный в плен Чарльзом Вейном в 1718 г., говорил, что «во время его пребывания на борту упомянутого шлюпа они обычно использовали выражения по типу: “Будь проклят король и все, кто выше”, “к черту губернатора” и другие тосты, проклинающие короля Георга»[187].
Среди сотен находок на пиратском корабле «Уида» оказалось 28 игральных фишек. Они служат напоминанием о том, что азартные игры были почти так же популярны среди моряков, как и выпивка. Игра в нарды была любимым времяпровождением офицеров Королевского флота, но все мореплаватели, вне зависимости от того, служили ли они во флоте, на торговом судне, были ли каперами или пиратами, проводили большую часть свободного времени за игрой в карты или кости. Как следствие, обычным делом для них были ставки. Вудс Роджерс узнал, что некоторые члены его команды проиграли большую часть одежды и личных вещей во время плавания и принял решительные меры, чтобы предотвратить неприятные последствия. Проплывая мимо Калифорнии в ноябре 1703 г., он составил официальное соглашение для того, чтобы «победить зло, зародившееся и растущее сейчас среди нас, которое вызвано заключением пари и подстрекательством других к азартным играм, чтобы кто-нибудь случайно не мог таким образом легко завладеть тем, что его товарищи по приключениям получили опасным и мучительным путем»[188]. Соглашение было подписано всеми членами команды корабля «Дюк», и оно положило конец всем видам азартных игр и связанным с ними распискам, договорам и счетам.
Эксквемелин описывает, как пираты под предводительством Франсуа Олоне́ поделили между собой 260 тысяч пиастров после набега на побережье Южной Америки, а затем промотали большую часть за три недели, «потратив все это на малоценные вещи и игры в карты или кости»[189]. В своем дневнике Бэзил Рингроуз писал, что, когда буканьеры в 1682 г. в конце плавания сошли на берег Антигуа, было решено оставить корабль тем членам команды, у которых не было денег от их доли добычи, поскольку они «все проиграли»[190].
Другим развлечением на корабле была музыка. Песни, танцы, игра на скрипке и даже небольшие ансамбли и оркестры были обычным делом на борту военно-морских кораблей и торговых судов. По обрывкам имеющейся информации сложно сказать, насколько сильно пираты увлекались музыкой. В пиратском кодексе поведения, составленном Бартоломью Робертсом, есть следующее правило: «Музыканты должны отдыхать в субботу, но в остальные шесть дней и ночей ни к одному из них отношение не будет особенным». Когда «Роял Форчун», флагманский корабль из эскадрона Бартоломью Робертса, был захвачен королевским кораблем «Суоллоу», на борту было два музыканта. Николас Браттлер был скрипачом на галере «Корнуолл» в Калабаре – пираты взяли его в плен, заставили подписать кодекс и присоединиться к ним. В его защиту на суде было сказано, что «подсудимого использовали лишь для исполнения музыки, и у него не было возможности отазаться[191]». Он был оправдан, как и Джеймс Уайт, «который во время боев играл на корме музыку». Предположительно Уайт тоже играл на скрипке, хотя в судебных документах четкое указание на это отсутствует. Во время перекрестного допроса Джеймса Бэрроу на том же процессе выяснилось, что кто-то из пиратов убил его куриц, а затем они сильно напились и к ужину уже распевали испанские и французские песнопения из голландского молитвенника».
Проплывая мимо островов Вест-Индии или вдоль побережья Южной Америки, пираты бросали якорь в защищенной гавани или устье реки и отправляли людей на берег за дровами и водой. Дрова были нужны для камбузной печи, а вода – для приготовления пищи и питья, если на борту не хватало пива или вина. Найти деревья и срубить их обычно не составляло труда, но собрать воду было сложнее. Лодки, полные пустых бочек, нужно было подогнать к берегу, а также найти пресноводный источник или ручей. Бочки заполняли и несли или катили обратно к лодкам, поднимали на борт, после чего гребли на лодках к стоявшему на якоре кораблю. Вся эта работа могла занимать от нескольких часов до нескольких дней, и в жарком тропическом климате выполнять ее было непросто. Найти источники пресной воды зачастую было крайне трудно, особенно в засушливые месяцы в тропиках. Иногда пираты находили воду, но она была горькой на вкус или слишком грязной и мутной, настолько, что никто не рискнул бы такое пить.
В ходе подобных выходов на сушу моряки ловили черепах, которых на Вест-Индских островах было великое множество: «Лучшая находка для вкусного ужина – это сухопутная или морская черепаха, – писал Френсис Роджерс, когда в 1704 г. приезжал на Ямайку. – Мясо внешне и по вкусу похоже на отборную телятину, но жир зеленого цвета, очень приятный и сладкий, печень тоже зеленая, очень полезная, сытная и прочищающая организм»[192]. Пираты отстреливали птиц для еды и охотились на крупный рогатый скот, коз или свиней – если находили. Иногда им приходилось прибегать к более необычным мерам. На побережье Южной Америки буканьеры под предводительством капитана Шарпа ели «индийских даманов, обезьян, змей, устриц, моллюсков: морских и береговых улиток, некоторых маленьких черепах и другие виды вкусной рыбы»