Губернатор Ямайки Питер Хейвуд отправил два корабля к Хорниголду и его конвоирам. Пираты в ответ отправили следующее письмо: «Отправляем письмо, чтобы дать знать Вашему Превосходительству, что мы встретились с капитаном Куком, который привез нам радостную весть о Законе о помиловании Его Величества королем Георгом, которое мы принимаем и передаем за это Его Величеству нашу сердечную благодарность. Боже, храни короля»[380].
Капитан Вудс Роджерс, который в июле 1718 г. прибыл в Нассау в качестве губернатора, тоже добился некоторого успеха с помилованиями. Как пишет Джонсон во «Всеобщей истории пиратов», все пираты «в этой колонии разбойников» подали прошения о помиловании и их получили, кроме капитана Вейна и его команды. Пираты, по всей вероятности, просили о помиловании и полгода спустя, поскольку в январе 1719 г. Вудс Роджерс сообщил секретарю Крэггсу в Лондоне, что капитан Конгон, командовавший двумя пиратскими кораблями, сдался и попросил «милостивого прощения Его Величества»[381].
Понять, работала ли эта конкретная мера, можно, посмотрев, отказались ли помилованные пираты от пиратства навсегда, и значительно ли сократилось количество пиратских нападений. Записи свидетельствуют о том, что королевская декларация, вероятно, имела действие в определенных регионах, например на Багамских островах, но в других местах была не так эффективна. Губернатор Шут написал из Бостона, что королевская декларация не возымела ожидаемого эффекта, и пиратов все еще очень много. Губернатор Джонсон, который до этого был унижен из-за того, что Черная Борода заблокировал вход в Чарлстон, заявил: «Я не думаю, что декларация Его Величества о помиловании возымеет на них должный эффект. Некоторые из них и правда сдаются и получают свидетельство о помиловании, а затем снова принимаются за старое…»[382]
Решимость британских властей покончить с пиратством доказывает также объявление о солидной награде морякам, которые поймают морских разбойников. В 1717 г. вышла королевская декларация, в которой предлагалась награда в 100 фунтов стерлингов за поимку пиратского капитана, 40 фунтов стерлингов – за офицера, 30 – за «офицера низшего ранга» и 20 – за обычного моряка[383]. Предложенная Александром Спотсвудом награда за поимку Черной Бороды от 1718 г. была явно позаимствована из этой более ранней декларации. Но больше всего торговцы, комиссии и губернаторы колоний хотели, чтобы им предоставили военные корабли. В Британии отвечали нехотя, но в конце концов корабли были отправлены, и последующая борьба между Королевским флотом и пиратами стала одним из самых захватывающих моментов истории пиратства.
В 1718 г. в Королевском флоте числилось 67 линейных кораблей, 50 военных кораблей пятого и шестого рангов, семь шлюпов и около 13 тысяч военных[384]. Это была грозная боевая машина и самое эффективное оружие британских властей против неуловимых пиратов. Даже на самых маленьких линейных кораблях было 50 пушек, и по мощности они не уступали «Куин Эннс Ривендж» Черной Бороды, самому большому из пиратских кораблей. Как говорилось в предыдущей главе, большинство пиратских кораблей часто были шлюпами, часто не больше чем с 20 пушками, и при столкновении с кораблем третьего ранга с 70 пушками у них просто не было бы шансов.
Военно-морской флот мог отправить эскадру кораблей в любую точку мира, что он часто и делал. Например, в 1702 г. адмирал Джон Бенбоу, находясь в Вест-Индии, командовал шестью линейными кораблями, в том числе флагманским кораблем «Бреда» с 70 пушками и «Руби» с 48 пушками. Плавая вдоль побережья Южной Америки неподалеку от Картахены, они повстречали французскую эскадру меньшего размера. Последовавшее за этим сражение, ставшее известным как бой у Санта-Марты, не было решающим и вошло в историю благодаря героизму Бенбоу. Его правая нога была раздроблена цепным ядром, но он отказался уйти со шканцев. Позже он умер из-за этого ранения. Стивенсон увековечил его, назвав в его честь трактир, который держал отец Джима Хокинса в «Острове сокровищ».
Шесть лет спустя коммодор Чарльз Вейджер, курсируя в тех же водах, у Картахены столкнулся с испанским золотым флотом. Под командованием Вейджера находилось четыре корабля: «Экспедишн» на 70 пушек, «Кингстон» на 60 пушек, «Портленд» на 50 пушек и один брандер. В испанском конвое было два 64-пушечных корабля, два пятиранговых и восемь судов меньшего размера. После боя, продолжавшегося полтора часа, «Сан Джозеф», самый большой из испанских кораблей, взорвался и затонул, забрав с собой почти 600 человек и несметное количество сокровищ. Другой испанский корабль был захвачен, а третий – сел на мель.
Пираты не могли соперничать с мощными военно-морскими эскадрами, и одна из причин, по которой им столько лет сходили с рук убийства и грабежи, заключалась в том, что Адмиралтейство никогда не использовало против них такие силы. Его политика заключалась в размещении брандвахт в определенных стратегических местах и предоставлении военных кораблей для защиты конвоев торговых судов, пересекающих Атлантику. В 1715 г. в Нью-Йорке находился один 24-пушечный корабль шестого ранга, один – на базе в Вирджинии для защиты Чесапика, один – на базе в Новой Англии и еще один в Мэриленде. Для патрулирования Вест-Индии был выделен 20-пушечный корабль на Подветренных островах, два корабля на Барбадосской базе и один 42-пушечный корабль и два небольших 14-пушечных шлюпа на Ямайке[385]. Этого было совершенно недостаточно, и понять почему можно, просто взглянув на карту пиратских «охотничьих угодий».
Американское побережье от Бостона до Чарлстона в Южной Каролине представляет собой сеть эстуариев рек, заливов, бухт и островов. Четыре корабля могли обеспечить лишь символическую защиту такой обширной и сложной береговой линии. Карибский бассейн был еще большей проблемой. Кроме того, что там были сотни незащищенных островов, многие из них были необитаемы и не отмечены на картах. Из-за этого там было бесчисленное количество мест, где корабли могли спрятаться. Генерал-лейтенант Гамильтон подробно изложил трудности в отчете из Антигуа Совету по торговле и плантациям. Он отметил, что один военный корабль не сможет охранять регион, где «острова расположены отдельно и на таком большом расстоянии друг от друга». Пираты и каперы могли играть с Королевским флотом в прятки: «Они пристально следят за передвижениями военного корабля – когда он находится с наветренной стороны, они обычно плавают с подветренной и даже появляются у самых входов в наши гавани»[386].
На африканском побережье было меньше мест, чтобы спрятаться, но, как и Вест-Индия, оно часто становилось смертельной ловушкой для европейских моряков. Людей, отправляющихся в тропики, поджидали малярия, дизентерия, желтая лихорадка и другие болезни. Хорошо известно об ужасах работорговли, но менее известен тот факт, что умирал такой же процент белых моряков, что и черных рабов. По одной из оценок, в Африке каждый третий белый мужчина умирал в первые четыре месяца[387]. В 1721 г., когда корабль королевского флота «Уэймут» прибыл на африканское побережье, его команда была поражена болезнью до такой степени, что корабль в течение нескольких недель не мог выйти в море и принять участие в поисках пиратских кораблей Бартоломью Робертса. В Вест-Индии было не лучше. В 1716 г. во время стоянки в Барбадосе на военно-морском корабле «Скарборо» умерло двадцать человек из команды и сорок заболело, поэтому корабль «был не в состоянии выйти в море»[388]. В 1726 г. во время Карибской экспедиции экипажи под руководством адмирала Хозиера понесли такие потери, что должны были заставить будущие поколения моряков с содроганием думать о поездках Вест-Индию. В течение двух лет эскадрон Хозиера, в котором было 4750 человек, из-за лихорадки потерял более 4000[389].
Кроме обширных размеров региона, который надо было защищать, и страшных последствий болезней в тропиках, военно-морской флот повстречался с проблемой, с которой всегда сталкивались власти, которые боролись с хорошо вооруженными повстанцами, партизанами и бандитами: невозможность узнать, где и когда произойдет следующее нападение. Одним из решений было увеличить количество военных кораблей и приказать командирам в первую очередь обращать внимание на выслеживание пиратов. В сентябре 1717 г. секретарь Джозеф Аддисон из своего офиса в Уайтхолле написал Совету по торговле и плантациям, что в связи с сообщениями о пиратстве в Вест-Индии, «Его Величество выразил лордам Адмиралтейства свое согласие с тем, чтобы один четырехранговый и два пятиранговых военных корабля были направлены в эти моря для борьбы с пиратами и защиты торговли»[390].
Списки, составленные Адмиралтейством и показывающие «текущее распоряжение всех кораблей и судов Его Величества на морском довольствии», ясно дают понять, что лорды принимали пиратскую угрозу всерьез. Как уже говорилось ранее, в 1715 г. четыре корабля стояли на восточном побережье Америки и пять – в Карибском бассейне. В 1719 г. в Нью-Йорке все еще был лишь один корабль, также один – в Новой Англии; но Вирджинии, пострадавшей от Черной Бороды и его приспешников, было выделено два корабля вместо одного. Два судна с сорока пушками и шлюп были отправлены на Ямайку с приказом «поддерживать связь и действовать согласованно в борьбе с пиратами» с двумя военными кораблями на базах в Барбадосе и на Подветренных островах. И еще три военных корабля были отправлены «для противодействия пиратам в Вест-Индии, особенно у острова Ямайка»