Элизабет подползла к самому краю и увидела, что убийца, шатаясь, встал на ноги, все еще не выпуская из рук смертоносного оружия.
Дальше все произошло очень быстро. На руках О'Брайена лежал младенец, но Сэмсон бросился на преследователя Элизабет, пытаясь опрокинуть его. Он был безоружен, и Элизабет успела заметить выражение изумления на лице Сэмсона, когда индеец вонзил нож в его грудь.
Видя, как Сэмсон опускается в мокрую траву, Элизабет в отчаянии застонала. Следующими жертвами негодяя будут О'Брайен и ее малютка! Прежде чем она сумеет спрыгнуть с крыши, они будут мертвы. Тогда и ей не для чего жить!
Но тотчас же двор озарила яркая вспышка. Однако то была не молния. За проблеском света последовал звук выстрела. О'Брайен держал в руках дымящееся кремневое ружье. Он стрелял в упор.
Пуля угодила индейцу в грудь, и он упал мертвым в лужу, его черные косы разметались по раскисшей земле.
Элизабет, вцепившись в край крыши, сначала повисла на ней, потом спрыгнула. Фонтанчики грязной воды забрызгали ее голые ноги. Элизабет бросилась к Сэмсону и опустилась возле него на колени. Она приподняла его голову и при свете фонаря, брошенного на землю, увидела, что он ей улыбается.
— Сэмсон! — прошептала Элизабет. Зажимая рукой кровоточащую рану на груди и опираясь на ее руку, он приподнялся и сел. Смертоносное лезвие прошло совсем рядом с его сердцем.
— Не беспокойтесь, хозяйка. Моя Нгози быстро поставит меня на ноги целебными отварами и бальзамами.
К тому времени отовсюду начали сбегаться люди. Полуодетые мужчины, вооруженные пистолетами и мушкетами, встревоженные женщины собирались вокруг тела убитого индейца, испуганно вскрикивая и переговариваясь. Должно быть, и до Рабочего Холма донесся звук выстрела, потому что Элизабет слышала топот бегущих ног. Люди спешили на подмогу по кратчайшей дороге через лес.
Элизабет медленно поднялась с колен, глядя на О'Брайена. Он не отрывал взгляда от крошечного свертка, который баюкал на руках. По лицу его стекали ручейки дождя.
Морган уже успокоилась и издавала негромкие умиротворенные звуки. Элизабет медленно приблизилась к нему, не в силах совладать с обуревавшим ее волнением.
«Дай мне еще одну возможность, — молча молила она Бога. — Пожалуйста! Я люблю тебя, О'Брайен, ты так мне нужен!»
Она остановилась возле него, глядя на прелестную маленькую девочку, которая навсегда их связала.
— На вас любо-дорого посмотреть, мистер О'Брайен, — поддразнила она его. — Улыбка у вас прямо до ушей.
И тут она заметила, что в глазах О'Брайена стоят слезы. Он отер их тыльной стороной руки.
— Какая красавица, правда, Лиз?
— Я тоже так думаю, но я, возможно, слишком пристрастна.
Он погладил дочку по очаровательной круглой головке.
— Она ведь рыжая, как мои братья и сестры. Элизабет усмехнулась.
— Думаю, Бог наказал меня за все то, что я говорила о рыжих женщинах.
— О, Лиз. — О'Брайен крепко прижал ее к себе, целуя в мокрые губы. — Нам нужно поговорить. Я должен многое тебе сказать.
Элизабет вцепилась в его рукав.
— Индеец убил Кэти, а я до сих пор не знаю почему.
— Мне кажется, я знаю. Поговорим об этом в доме.
— Я тоже должна тебе кое-что рассказать, — прошептала Элизабет, прижимаясь щекой к его плечу.
— Давай-ка внесем ее в дом, — предложил О'Брайен, помолчал, потом осведомился: — А как ее зовут? Я даже не знаю ее имени. И когда она родилась?
— Морган. Морган О'Брайен. Сегодня ей исполнилось три дня от роду.
— О Господи! Я так виноват, Лиз!
Он снова поцеловал ее, и они нырнули под крышу сквозь пелену непрекращающегося дождя и оказались в уютной, теплой кухне.
Чуть позже, переодевшись во все сухое, Элизабет и О'Брайен встретились внизу, в гостиной. На ней было несколько плотных нижних юбок, и на плечи накинута простая неяркая шаль, а на ногах ее излюбленные ботинки, на нем же его привычная одежда — панталоны и миткалевая рубашка.
Элизабет покормила дочку и устроила в колыбельке, подоткнув со всех сторон одеяльце.
Тело Кэти забрал ее жених, чтобы подготовить к достойному погребению на кладбище возле Рабочего Холма. Элизабет советовала Нгози и Сэмсону оставаться дома и поостеречься, но Нгози, уложив раненого мужа, пришла посидеть с Морган.
О'Брайен плотно притворил за собой дверь гостиной, чтобы никто их не услышал. Он протянул к ней руки, и она вошла в их кольцо.
Уткнувшись лицом ему в плечо, Элизабет бормотала:
— Прости. Я вела себя ужасно глупо все последние месяцы. Я так боялась появления ребенка, так боялась полюбить тебя.
— Мне тоже есть за что просить у тебя прощения, — ответил О'Брайен, отводя локоны с ее щеки и целуя ее. — Я был редким тупицей, настоящей свиньей, даже не мог разглядеть того, что было у меня под самым пятачком. — Он приподнял пальцем кончик носа. — Но Сэмсон раскрыл мне глаза.
На мгновение он отвел взгляд, а когда вновь посмотрел на нее, на лице его читалось волнение и неподдельное чувство.
— Все эти месяцы я не видел очевидного или пытался не видеть. Я люблю тебя, Лиз. Должно быть, полюбил с того первого дня, как приехал на завод Лоуренса.
— Это когда дал мне оплеуху? — поддразнила Элизабет.
Они дружно рассмеялись.
— Неужели мы могли быть такими чертовыми упрямцами и так глупо тратить время? — спросила она. — Отчего у меня не хватило ума приблизиться к тебе и опереться на тебя, вместо того чтобы отталкивать!
Она провела рукой по его небритой щеке.
— Но я люблю тебя, — прошептала Элизабет. Он привлек ее к себе, разглаживая ее непокорные пряди.
— И все же я никогда не буду таким, каким ты хотела бы меня видеть, Лиз Ты должна это понимать
Она подняла глаза и посмотрела ему в лицо.
— А я и не хочу, чтоб ты был другим, — она опустила глаза. — Раньше хотела. Но это было очень глупо с моей стороны. Мне не нужен такой человек, как Джессоп. Знаю, что он делает все как надо: читает нужные книги, одевается, как положено джентльмену, и в друзьях у него только нужные люди. — Она скорчила гримаску. — Но потому-то я и не хотела выходить за него.
Заметив, как внезапно помрачнел О'Брайен, и все еще не отпуская его, Элизабет спросила:
— Что с тобой?
Им предстоит еще много сказать друг другу, многим поделиться. Это потребует немало времени, но Элизабет не сомневалась: вместе они смогут справиться со всем.
— Нелегко начать такой разговор, Лиз. Думаю, я знаю, почему здесь появился этот индеец. Он пытался убить нас обоих, покончить с нами. И я догадываюсь, кто его послал.
Она предостерегающе подняла руку.
— Нет, подожди. Не говори мне этого. Пока не говори. — Она взяла его ладонь и сжала ее. — Мне самой надо кое-что сказать тебе. Боюсь, сейчас ты едва ли мне поверишь, но попытайся.
О'Брайен терпеливо, не перебивая, выслушал ее странный рассказ об обстоятельствах рождения Морган. Он задал ей несколько вопросов, но в основном только слушал и кивал головой, побуждая продолжать рассказ. Наконец она закончила свое повествование и замерла, всматриваясь в его блестящие зеленые глаза и взглядом моля его поверить ей.
— Но доказательств тому нет, — проговорил он, помолчав. — Это только предположение, Лиз.
— Понимаю, — прошептала она с дрожью в голосе. Она снова взяла его руку и поднесла к левой груди, где билось ее сердце. — Но прошу тебя поверить в то, что я чувствую сердцем. — Она попыталась совладать со слезами. — Если ребенок умер, я готова с этим примириться. Но я должна знать правду.
С минуту он смотрел ей в глаза.
— И ты думаешь, это дело рук Клер? Или экономка тоже замешана в эту историю?
Элизабет всплеснула руками.
— Не знаю. Но наш ребенок пропал, и, жив ли он или мертв, необходимо все выяснить.
— Ну, если ребенок у Клер, то мы отыщем его, — сказал О'Брайен, хмурясь. — Но ведь и Джессопу должно быть об этом известно. Нельзя держать ребенка в доме и скрыть это от хозяина.
Элизабет покачала головой.
— Джессоп еще не вернулся из Дувра.
— Да, — задумчиво кивнул О'Брайен. — Думаю, его и не должно быть дома.
— Почему?
Он махнул рукой.
— Я расскажу тебе об этом позже. Пусть все движется своим чередом. Идем.
— Пойдем теперь же? Сейчас?
— Сейчас. Нгози останется с Морган до нашего возвращения. — Обняв за плечи, он повел Элизабет к выходу. — Сможешь ехать верхом? Так будет скорее.
— Да. Конечно, смогу!
Она опередила его, торопясь из гостиной.
— Мы сами оседлаем лошадей.
Ко времени, когда Элизабет и О'Брайен добрались до дома Джессопа, гроза почти прекратилась. Шел только мелкий дождик.
Они спешились и подошли к дверям. О'Брайен подергал ручку и постучал кулаком. Почти тотчас же дверь отворила заспанная Клер. В своей тонкой белой ночной сорочке, украшенной лентами у выреза и запястий, она была похожа на ангела.
— Где ребенок, Клер? — спросил О'Брайен, проходя мимо нее в холл. Элизабет следовала за ним.
— Что? — Клер смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Ребенок. В ту ночь Лиз родила двоих младенцев, а домой вернулась только с одним.
Клер решительно тряхнула головой.
— Один ребенок. У Лиз только один. — О'Брайен смотрел в темный холл.
— А где экономка? Я хочу с ней поговорить! Немедленно!
Клер выпятила нижнюю губу.
— Она уехала. Я дала ей денег и велела искать новое место. Она мне никогда не нравилась.
О'Брайен переглянулся с Лиз. Они оба поняли, что дело нечисто.
— Посмотрите на меня, Клер, — сказал О'Брайен. — Клер, смотрите мне прямо в глаза.
Она медленно обратила к нему бледное лицо: по щекам ее сползали слезинки.
— Клер, я всегда был вам другом, с того самого момента, как появился здесь.
Она кивнула.
— Вы всегда были моим другом. Вы всегда были добры ко мне, никогда не сказали дурного слова.
— Верно. А ведь друзья должны быть честны друг с другом, не должны лгать. А теперь скажите, что случилось с другим ребенком. Его забрала экономка? Нам нужно узнать правду.