На другой день Ковалевский попросил вызвать к нему только что вернувшегося из поездки на фронт начальника контрразведки. Когда Щукин вошел в кабинет, командующий велел больше никого не пускать.
Кольцов понимал, что командующий сейчас несомненно будет разговаривать с полковником об окруженных дивизиях – дело не терпело отлагательства. Попросив Микки никуда из приемной не отлучаться, Кольцов торопливо спустился по лестнице и по коридору, направился к комнате, откуда мог услышать разговор Ковалевского и Щукина. Он уже хотел было проскользнуть в комнатку, но краем глаза увидел неподалеку стоявшего вполуоборот к нему капитана Осипова и какого-то незнакомого офицера. Лишь на какое-то мгновение Кольцов приостановился, затем с той же деловитой торопливостью зашагал дальше, свернул в боковой коридор и в раздумье остановился. Нужно было успокоиться. «Что же делать? Дорога каждая минута!» Кольцов решительно поднялся по лестнице, ведущей в жилые апартаменты командующего.
А тем временем озабоченный тревожными мыслями Ковалевский объяснял полковнику.
– Дальнейший путь, мне кажется, предугадать не составляет труда. Они пойдут вот сюда, к Киеву или Житомиру, и здесь соединятся с Двенадцатой армией.
– Вы считаете это возможным?
– А у них нет другого выхода, Николай Григорьевич. Кроме того, они все взвесили. Путь красных пролегает по районам, занятым войсками Петлюры. Головной атаман, конечно, будет пытаться их разгромить. Но у Якира есть основания считать, что его группа будет Петлюре не по зубам. Кстати, у вас есть какие-нибудь данные, характеризующие командный состав этих большевистских дивизий? Командует Якир, что вы о нем знаете?
– Очень молод, ему идет двадцать третий год. Студент, учился в Базеле, потом в Технологическом институте в Харькове. Большевиком стал в семнадцатом. В восемнадцатом во главе небольшого отряда воевал с румынами в Бессарабии, потом был членом Реввоенсовета Восьмой армии…
– Военное образование где он получил? – поинтересовался Ковалевский.
– Надо полагать, в большевистских кружках, – усмехнулся Щукин. – Военной школы, как нам известно, он не кончал.
Ковалевский помолчал, потом задумчиво сказал:
– Не понимаю! Ни опыта, ни военного образования! Почему же все-таки командующим назначили именно его?
– Он командует сорок пятой дивизией, а она является костяком Южной группы. Кроме того, Иона Якир однажды уже доказал, что он может решать сложные боевые задачи. Я имею в виду события под Воронежем. Тогда, казалось бы, в безнадежной обстановке он, как член Реввоенсовета армии, взял на себя командование частями Восьмой армии и отбросил генерала Краснова от Коротояка и Лисок.
– Непостижимо. Краснов всю сознательную жизнь прослужил в армии, – озадаченно сказал Ковалевский, – помимо офицерского образования имеет за плечами академию Генерального штаба и проигрывает сражение полководцу в чине, так сказать, недоучившегося студента.
– Здесь следует обратить внимание на начальника штаба группы. Адмирал Александр Васильевич Немитц, окончивший Морскую академию перед войной. Выдающийся тактик. Да и до этого у Якира был начальником штаба Сергей Александрович Меженинов, тоже из дворян, генштабист. Они будут вынимать каштаны из огня, а есть их станет звезда Красной Армии Якир…
– Боже мой, сколько же у них наших лучших военных умов! – тяжело вздохнул Ковалевский и надолго замолчал. Потом, словно спохватившись, снова вернулся к предмету разговора. – Да, так вот. Избирая маршрут для перехода, Якир учел то обстоятельство, что мы находимся в состоянии войны с Петлюрой… Однако он не учел, что ради уничтожения группы мы пойдем на временный союз с Петлюрой.
– Как отнесется к этому Антон Иванович? – осторожно осведомился Щукин.
– Я получил от него благословение на это, – коротко ответил Ковалевский.
…А в это самое время Юра зашел в приемную командующего с намерением поговорить с Кольцовым о Семене Алексеевиче. Он твердо решил, что будет называть его только садовником, не открывая, кто в действительности этот человек. Ведь можно придумать, ну скажем, что он, Юра, тонул в озере возле имения, а этот садовник спас ему жизнь. Можно повторить, что садовник был очень предан семье Львовых и красные взяли его в свою армию насильно… Да мало ли что можно придумать. Время-то идет, а он бездействует. Вчера Юра не дождался Кольцова, уснул, а утром, когда он встал, Павла Андреевича уже не было.
Кольцова в приемной не оказалось, а Микки сказал, что Павел Андреевич только недавно вышел. Решив дождаться Кольцова, Юра присел возле окна. Микки, тихонько мурлыча что-то под нос, перекладывал на столе бумаги. Из-за плотно закрытой двери кабинета командующего не доносилось ни звука.
Окно за Юриной спиной было зашторено наполовину, и жаркий квадрат света лежал у ног мальчика, а когда под порывом ветра штора колебалась, квадрат вытягивался, добирался до двери кабинета командующего, и начищенная ручка вспыхивала слепящими огоньками.
Прищурившись, Юра не отводил взгляда от этой белоснежной двери. Точно такая же была и у них в доме, и такие же, словно подпаленные солнцем шторы покачивались на окнах, не пропуская в комнату жаркие солнечные лучи. И так же, как здесь, вспыхивали ослепительно ручки дверей. Но все это было так давно, в прошлой жизни, той самой, о которой теперь Юра боялся и вспоминать. И рядом были и мама, и отец…
Дожидаясь Кольцова, Юра уселся в углу с тонкой книжицей «Пещера Лейхтвейса». Он повертел в руках книжку и с сожалением увидел, что читать осталось совсем немного. В это время где-то скрипнула дверь, и легкий сквозняк разом перевернул несколько страниц.
Юра поднял голову, прищурился. Лицо ему остудило сквозняком. «Может, Павел Андреевич у себя в комнате?» – подумал Юра и пошел искать его в жилых апартаментах.
Комната Кольцова примыкала к личным покоям командующего и имела две двери. Через одну из них можно было пройти прямо в гостиную. Правда, она была всегда заперта. На этот раз она оказалась приоткрытой, и Юра подумал, что сквозняком тянуло оттуда.
Он приоткрыл дверь, заглянул в гостиную. Там никого не было, но из кабинета командующего явственно доносились голоса.
– Здесь план предполагаемой нами совместной операции по разгрому Южной группы, – узнал Юра голос командующего. – Думаю, Петлюре он придется по душе. Ваша задача: как можно быстрее доставить план в штаб Петлюры. Сделать это надо, во-первых, секретно, во-вторых, деликатно. С пакетом можно послать только очень доверенное лицо.
– Такой человек есть. Это – капитан Осипов, – услышал Юра голос Щукина. – Он недалек, но смел. И не побоится риска умереть от петлюровской пули, если те откажутся от сотрудничества.
– Ну что ж. Распорядитесь, пусть готовится. Его доставят на станцию Ручей. А оттуда ему нужно будет добираться своими силами.
– Не беспокойтесь, ваше превосходительство. Доберется!..
Юра невольно замер у двери, не зная, что ему делать, когда услышал шорох и увидел, как шевельнулась портьера, плотно закрывающая дверь в кабинет командующего. Не сводя с нее глаз, Юра попятился, вышел из гостиной в коридор и уже оттуда вернулся в приемную.
– Ты чего это такой взъерошенный? – увидев его, спросил Микки.
– В гостиной Владимира Зеноновича кто-то прячется, – таинственным голосом сообщил Юра.
Микки бросил взгляд на книжку в руках Юры и в тон ему с оттенком насмешливости ответил:
– От такой книги и не то почудится…
– Нет, я серьезно! Я вошел… а он… за портьерой! – настаивал на своем Юра.
– Кто? – спросил Микки, вставая из-за стола. – Идем посмотрим.
Не успели они войти в гостиную Ковалевского, как в дверях приемной прозвенели шпоры. Вошел Кольцов.
– Павел Андреевич, мальчик говорит, что в гостиной командующего кто-то прячется, – улыбаясь, сказал Микки.
– Кто там может прятаться? – усомнился Кольцов. Но тут же быстрым шагом вышел в коридор и направился к покоям командующего.
В гостиной Юра указал на портьеру.
Кольцов отдернул ее. Никого. С улыбкой посмотрел на мальчика.
Юра недоуменно пожал плечами. Он мог поклясться, что это ему не почудилось.
– Заглянем еще в спальню, – предложил Кольцов.
Но и там никого не обнаружили.
– Эй, кто-нибудь! – на всякий случай крикнул Кольцов.
Откуда-то издалека отозвался знакомый хриплый и недовольный голос. В столовую вошел генеральский ординарец Степан. На лбу у него висели нечесаные белесые пряди.
– Ты где был? – строго спросил Кольцов, глядя в плутоватые глаза ординарца.
– Во дворе, к прачкам за бельем, как было сказано, ходил, – часто заморгал ординарец соломенными ресницами.
– Не видел, никто не выходил отсюда черным ходом? – продолжал допрашивать Кольцов.
– Не примечал, Павел Андреевич. – И, отморгавшись, добавил: – Вроде точно не примечал.
Кольцов снова с улыбкой взглянул на Юру.
– Это ветер, сквозняк, вернее, – объяснил он и взял из рук Юры книжку. – И еще… Лейхтвейс!
– Мой друг, советую вам прочесть «Вий» Гоголя, если, конечно, не читали, – усмешливо посоветовал Микки. – Везде потом будут чудиться гробы и черти.
Они вернулись в приемную. Позади всех плелся сконфуженный и удрученный Юра.
Вскоре, провожая из кабинета полковника Щукина, в приемную вышел Ковалевский. Увидев Кольцова, озабоченно сказал:
– Павел Андреевич, распорядитесь и лично проследите, чтобы к вечеру приготовили специальный паровоз с вагоном.
– С вашим салон-вагоном? – переспросил Кольцов.
– Нет, это не для меня.
– Будет исполнено, Владимир Зенонович! – вытянулся Кольцов.
Лишь после этого Ковалевский обратил внимание на Юру.
– А, юный путешественник, – ласково потрепал он его по голове и затем, бросив взгляд на Щукина, предложил: – Может, попросим Николая Григорьевича разобраться с вашим садовником?
– Нет, нет! – испуганно и торопливо ответил Юра.
Ковалевский с недоумением посмотрел на него, и Юра, поняв, что допустил оплошность, сбивчиво проговорил: – Спасибо, Владимир Зенонович, но я уже и думать о нем забыл. Да, наверное, это был вовсе и не наш садовник… просто, наверное, мне показалось.