А теперь снова все впереди. Она ехала к любимому.
Поезд еще не успел остановиться на станции в Петрозаводске, как Ирина увидела на платформе Роберта. На нем были широкое серое пальто и серая шляпа. Во что бы он ни был одет, она узнала бы его в большой толпе встречающих.
Он подал Ирине руку, помогая выйти из вагона.
Она приехала к Роберту. Навсегда!
Он почему-то пугливо оглядывался по сторонам. Это растрогало Ирину: какой он еще робкий, застенчивый. Взрослый ребенок!
Их ожидало такси. Роберт обо всем успел позаботиться.
Машина, мягко скользя по асфальту, свернула на шоссе Первого мая и устремилась к центру города.
— Ирина, ты даже не спросишь, куда я тебя везу, — усмехнулся Роберт и привлек ее к себе.
— Вези хоть на необитаемый остров, — засмеялась она.
— Где мы были бы совсем одни? Хорошо, я так и сделаю!
Ирине стало страшновато. Как-то Роберт представит ее своим родителям?
Наконец машина остановилась у деревянного домика на Голиковке. Их никто не встречал. Роберт взял чемоданы и придержал узенькую калитку, пропуская вперед Ирину. Они вошли в маленький дворик, за которым было большое картофельное поле, почти такое же, как у Лариненов. Это досадное сравнение Ирина тотчас отогнала от себя.
Крутая подгнившая лестница прямо с улицы вела на чердак. Роберт шел впереди. Он вынул из кармана ключ и открыл низкую дверь. Они очутились в тесном коридоре, в котором справа виднелась еще одна дверь. Ирина вошла в комнату. Она была настолько мала, что, кроме кровати, маленького стола, низкого шкафчика и двух стульев, в ней больше ничего нельзя было поставить.
Роберт прикрыл дверь, обнял Ирину, помог ей снять пальто. Она подумала, что здесь ей предстоит только переодеться с дороги, чтобы пойти к его родителям, которые, видимо, живут внизу.
Поставив чемоданы в угол, Роберт усадил Ирину на стул и сам присел рядом.
— Теперь ты у себя дома, Ирина, — сказал он. — Все это временно, ты же понимаешь. А пока здесь будет и мой второй дом.
Ирина вопросительно посмотрела на него и обвела взглядом комнату. Почему «второй дом»? Но он не заметил ее немого вопроса. Значит, эта клетушка и есть их новое жилье? Что ж, Ирина знала немало примеров, когда люди начинали совместную жизнь и в более худших условиях. Она приехала сюда не удобств искать, а к Роберту. И комната была вовсе не так уж плоха. Теперь она показалась Ирине даже уютной. Прямо под окном росла красивая, кудрявая рябина.
— Роберт, почему ты сказал, что здесь будет твой… второй дом? — спросила она недоуменно.
Он усмехнулся, и на его лице промелькнуло легкое раздражение. Она уже пожалела о сказанном: ведь Роберт и сам объяснил бы ей после.
— Видишь ли, Ирина, все несколько сложнее, чем мы с тобой в счастливые минуты думали. Пойти сразу к нам тебе… неудобно. Ты будешь жить здесь временно, только временно. С другой стороны, так даже лучше. Здесь мы проведем наш медовый месяц. Сюда не сунется ни один черт… А потом… наш дом недалеко отсюда.
Ирина поняла, что Роберт прав. И как она могла вообразить, что приедет прямо к его родителям? От живого мужа! Да и Роберту, видимо, нужно время, чтобы уладить свои дела, хотя она и не знала и не хотела спрашивать, какие именно.
— Я все понимаю, — тихо сказала она.
— Ирина, это временно, ненадолго, — торопливо повторял Роберт. — Эту комнатушку я снял только на лето. Зимой в ней не живут. Гляди, здесь нет даже печки.
Напрасно он убеждал ее. Она и так верила ему. Вот здесь, у этого окошка, она будет по вечерам ожидать его, когда он после работы будет приходить сюда, в их уголок.
Так устроен мир, что даже в лучшие мгновения приходится помнить о скучных, будничных вещах. Вот и теперь, после первых радостных минут встречи Роберт был вынужден сказать:
— Один мой знакомый обещал устроить тебя машинисткой. Это необходимо для прописки.
Об этом Ирина тоже не подумала раньше, а следовало бы, как же иначе? Хорошо, что Роберт не забывает о таких вещах. Правда, у нее были другие планы: сходить в ансамбль «Кантеле». Но это успеется. Теперь все впереди.
Эти будничные разговоры в день приезда были неприятны и Роберту. Теперь она здесь, его Ирина. Он хотел посвятить ей весь вечер и не думать ни о чем другом.
Ей захотелось прогуляться, посмотреть город. Это почему-то обеспокоило его. Она не понимала, в чем дело. Наконец Роберт признался:
— До зарплаты еще четыре дня…
«Боже мой, какой он еще ребенок! — подумала Ирина. — Стесняется… Сразу видно, что у него не было настоящей семьи, пусть даже он и был женат».
Ирина открыла сумочку и протянула Роберту деньги:
— Вот возьми. У нас же есть! Чудной ты! Разве я тебе чужая? — улыбнулась она, видя, как Роберт колеблется.
И он взял. Три сторублевых.
— Возьми все. Зачем они мне?
— Тебе придется делать и самой кое-какие покупки, — сказал Роберт и больше не взял.
Закрыв дверь на замок, они спустились по крутым ступенькам во двор.
— Комната оплачена за три месяца вперед — триста рублей, — сказал Роберт.
— Милый, ты обо всем позаботился!..
Остановив по дороге такси, Роберт назвал ресторан «Северный». Она не возражала: он ведь хотел отметить ее приезд.
Их появление в ресторане обратило на себя внимание. Роберта приветствовали со всех сторон. Это льстило ее самолюбию.
В углу были свободны несколько столиков. Роберт выбрал самый дальний из них, но и здесь он не смог остаться с Ириной наедине. Приятели его заняли соседний столик, и вскоре образовалась общая компания. Он представил Ирину, назвав ее по имени и отчеству. Ей это понравилось: пусть гадают, что это за Ирина Матвеевна.
Давно она не пила вина, но в этот вечер решила чуточку попробовать. Неудобно было отказываться. Каждый из новых знакомых непременно хотел чокнуться с ней.
Ирине казалось, что продолжается вечер, который она провела шесть лет назад в Москве. Можно было легко представить, что это «Арагви», хотя тут и не было «восточной» росписи на стенах. Ей даже показалось, что Роберт совсем не изменился, он лишь переоделся, сменив серый костюм на коричневый. Но так же, как в тот вечер у Вали, он опять был душой компании. Его слушали внимательно, не перебивая.
Ирина с самого начала заметила, что эти люди не связаны общей профессией. Никто из присутствующих даже не упомянул о работе.
— А искусство? Как же искусство? — настойчиво спрашивал юноша в синем помятом костюме. Он оглядывался вокруг, тщетно пытаясь заставить хоть кого-нибудь выслушать его. — И почему многие пытаются приобщиться к миру искусства?
Юноша твердил об этом так надоедливо, что Роберт не мог не ответить:
— В наше время считается, что культурный человек обязательно должен критиковать искусство. А кому не хочется выглядеть культурным? — И, не обращая внимания на юношу, Роберт продолжал: — Жить можно двояко: гореть или тлеть… Труднее всего приходится тем, которые хотят чего-то достичь в жизни.
Ирине стало жаль юношу в синем костюме. Она заметила, что ворот его рубашки плохо отглажен и не совсем свеж. Вдруг она вспомнила Вейкко. Догадался ли он взять с собой чистое белье? Ведь он собрался в колхоз в такой спешке, а ему придется прожить там почти месяц. Хотя у него там тетя, она позаботится о нем. В памяти Ирины пронеслись знакомые картины родной деревни. Интересно, появились ли уже сережки на березах у ее дома?
Один из молодых людей пригласил Ирину танцевать. Они уже возвращались к столику, когда какой-то пожилой мужчина, проходя мимо, спросил у Роберта вполголоса:
— А где же Надежда Павловна?
Роберт смерил его презрительным взглядом:
— Тебе бы юбку носить, а не брюки.
Наступило неловкое молчание. Все избегали встречаться взглядами. Кто смотрел в тарелку, кто на оркестр, а кто на веселую возню медвежат на картине, висевшей над эстрадой. Вдруг один из компании заметил, что уже первый час ночи. Все начали вытаскивать бумажники.
— Сегодня я плачу, — сказал Роберт и положил на стол две сотенных.
Но когда и другие стали выкладывать на стол деньги, он взял одну бумажку обратно.
По дороге домой Ирина спросила:
— Ее зовут Надеждой Павловной?
— Кого? — Уставший и слегка захмелевший Роберт плохо соображал. Он было задремал, покачиваясь на мягком сиденье машины.
— Твою прежнюю жену.
— Ты опять о ней?
— Роберт, я же ни разу не спрашивала. Ну, хорошо, поговорим в другой раз.
Ирина раскаивалась, что начала этот разговор. Она тихо опустила руку на его плечо.
— Нет, — вдруг решительно заявил Роберт. — Мы поговорим сейчас, раз и навсегда, чтобы никогда не возвращаться к этому… Она уехала из Петрозаводска и не вернется. Мы ведь даже не были зарегистрированы.
Больше Ирина и не хотела знать. Не станет же она ревновать Роберта к его прошлому.
— Хорошо, мы больше никогда не вернемся к этому разговору, — обещала она.
Дома Роберт был с ней по-прежнему весел, внимателен, ласков.
Утром, проснувшись, Ирина ужаснулась: Роберта не было. Он ушел на работу без завтрака. И как она могла спать так долго и крепко? Правда, дома не было никаких продуктов и посуды, но и об этом ей следовало позаботиться. Ведь не забыл же Роберт приобрести электрическую плитку.
Днем она постаралась исправить свою ошибку. В их милом уголке, как она мысленно называла комнатку на чердаке, появилась посуда. Было пока лишь самое необходимое. Когда-нибудь они уже, возможно, не будут пользоваться этой посудой, но сохранят ее, как память о первых днях совместной жизни. Ирина не умела вкусно готовить, у нее почти не было опыта, но сейчас она старалась вовсю, чтобы Роберт остался доволен. Немного поколебавшись, она купила даже бутылку вина — в честь их первого семейного обеда.
До возвращения Роберта с работы оставалось еще много времени. Ирина подумала, что нужно бы написать Вейкко. Эта мысль сразу испортила ей настроение. Что она может написать ему? Все еще так неопределенно. Но написать нужно. Она у Роберта. И все. Нет, это было бы слишком сухо и жестоко. С Вейкко она не могла быть жестокой. Надо написать подробное письмо, рассказать обо всем честно и прямо. Но как?.. Тут она вспомнила, что у нее нет ни бумаги, ни конверта. Сходить на почту она уже не успеет. Письмо было опять отложено. И ей стало легче.