Пролив сердито бушевал, словно разгневанный тем, что люди разбудили его своим ранним приходом и стуком весел.
— Ты не имеешь права губить людей! — кричал Ондрей Ларинену, сверкая злыми узенькими глазками.
Он подошел к бригадиру и долго доказывал ему, что переправляться через пролив опасно.
— Понятно, ему жизнь надоела, но другие в этом не виноваты, — намекал Ондрей.
— Ты не шуми, а подумай сначала, о чем говоришь, — сухо заметил бригадир.
Старый Иивана Кауронен, пришедший провожать строителей, поддержал Ондрея:
— Нет уж, в такую погоду не пойдете на четырех лодках, это я вам говорю! Пора бы знать этот пролив!, На середине — перекрестные волны.
С мнением старика пришлось считаться.
Скоро достали еще три рыбацкие лодки, чтобы забрать весь груз. На них погрузили тяжелые ящики с инструментами и продуктами, старательно накрыв их парусиной.
Уже забрезжил рассвет, когда лодки спустили на воду. Труднее всего было отчалить от берега: мешал сильный прибой. Ударяясь о лодку, волны окатывали гребцов холодной водой.
— Скорее, скорее от берега! — напутствовал Иивана Кауронен. — Дальше не так сильно качает.
Старик был прав: дальше от берега лодки пошли спокойнее, и вода реже омывала спины гребцов.
На середине пролива лодки действительно попали во власть перекрестных волн. Это самое страшное, что может случиться с гребцами на озере. Волны с силой били спереди и с левого борта, и лодка, казалось, растерялась, не зная, какой волне поклониться. Когда нос поднимался на гребень забегавшей волны, все было хорошо, но как только лодка ныряла в образовавшуюся впадину, ее захлестывала сильная боковая волна.
В первой лодке кормщиком был Николай Кауронен. Две пары мужчин гребли, а остальные беспрестанно вычерпывали воду. В этой лодке люди промокли меньше, чем в других. Опытный кормщик успевал быстро и своевременно поворачивать лодку навстречу большой волне, с какой бы стороны она ни шла.
Больше других промок Ларинен. Он сидел на большом ящике с края, и каждая волна, ударяя о борт, обдавала его. Переменить место нельзя было, потому что лодку сильно качало, да и кому-нибудь все равно пришлось бы сидеть здесь. Гребцы тоже промокли, но работа на веслах согревала их.
Не доходя до берега, лодка наскочила на мель. Всем пришлось прыгать в воду. У Вейкко не было сапог с длинными голенищами, но он тоже прыгнул вслед за другими. Теперь на нем не было сухой нитки.
Мужчины взвалили на плечи тяжелый груз и пешком отправились в восьмикилометровый путь до Кайтасалми. Шли по еле заметной тропинке. Новую дорогу в поселок предполагалось проложить в обход озера Сийкаярви. Этим путем должны были привести на днях и первых лошадей. А пока люди несли на своих плечах все, что нужно было для основания нового поселка.
Пройдя около трех километров, Вейкко почувствовал, что силы его сдают. Ему захотелось присесть и отдохнуть, но было неудобно перед людьми показывать свою слабость.
«Ну и герой! — в душе издевался над собой Вейкко. — Хорош, не может идти наравне с другими! Вот до чего может довести человека эта возня с карандашами!..»
Николай, видимо, заметил состояние Вейкко.
— Зря ты так много взял на себя. И без тебя есть кому нести, — заметил он.
— Тут всем хватает, — буркнул Ларинен.
Кауронен крикнул рабочим:
— Ребята, не устроить ли нам перекур?
— И вправду, спешим как на пожар. — Ондрей отозвался первым и с грохотом скинул на землю ящик с гвоздями.
Все присели отдохнуть.
Солнце стояло уже высоко. По небу плыли легкие облака, но ветер дул с прежней силой. Над головой шумели деревья, верхушки которых низко клонились под порывами ветра. Люди сидели на высоком косогоре, с которого был хорошо виден поблескивающий синевой простор озера. Внизу, словно на ладони, на десятки километров простирался лес. В лучах холодного осеннего солнца лес казался огромным разноцветным одеялом. Рядом с темно-зелеными островками елей выделялась более светлая зелень сосны. Белоснежные стволы берез с пожелтевшими листьями оживляли темные краски осеннего леса, придавая ему яркость, а оранжево-красные осины стояли на склонах, словно горящие костры в глухом лесу.
Мужчины молча наблюдали за переливами красок осеннего леса.
— Вот и осень пришла! — сказал Николай.
Постукивая трубкой о камень, Ховатта подтвердил:
— Да, лето уже прошло. — И добавил: — А не пора ли нам двигаться?
Прошло еще более часа, прежде чем они подошли, наконец, к широкому заливу Сийкаярви, в который впадала маленькая речка Каллиойоки. В хорошую, тихую погоду сюда можно было добраться и на лодках, но тогда пришлось бы сделать круг около полусотни километров.
Со временем строителям обещали катер для переправки продуктов и стройматериалов. Но им некогда было сидеть и ожидать: время шло к поздней осени.
Строители сложили ноши под густой елью и присели на камни и кочки. Вот здесь и будет строиться новый рабочий поселок. Казалось, что в этих местах не ступала еще нога человека. В лесу не было ни одного пня. Среди вереска валялись деревья, поваленные ветром или грозой, но не человеком. На другом берегу залива росла высокая густая осока, которую никогда не косили. Она уже успела спокойно пожелтеть, как желтела и раньше в течение многих веков. Когда-то Ларинен бывал здесь на рыбалке с дядей Ииваной, но с тех пор прошло около двадцати лет.
Закурив, Ондрей Лампиев обратился к прорабу:
— С чего начинать будем?
Ларинен ответил:
— Сперва перекурим. Потом сварим хороший обед. С этого всегда начинают.
— И как следует выспимся после обеда, — добавил один из строителей.
— Тоже неплохо, если только не замерзнем, — согласился Ларинен. — Во всяком случае, палатки придется поставить сегодня.
Планы и чертежи будущего поселка лежали у Ларинена в сумке. Теперь строителям предстояло воплотить их в жизнь. Но прежде чем приступить к работам, нужно было тщательно изучить берег залива.
Пока готовился обед, Вейкко решил ознакомиться с местностью. С ним отправились бригадиры. Все были утомлены трудной дорогой, и поэтому сегодня лишь наметили направление главной улицы поселка, чтобы сразу же утром приступить к расчистке строительных площадок. До заморозков нужно было выкорчевать деревья и камни, подготовить площадки и выкопать котлованы для фундамента.
Ларинен еще в городе решил, что между домами надо оставить как можно больше деревьев. На него всегда наводили тоску поселки, совершенно лишенные зелени; он заговорил об этом с бригадирами. Кауронен поддержал его.
Размечая место под фундамент одного из домов, Николай сокрушенно сказал:
— Какая красивая береза! Жаль, что она мешает!
Издали береза напоминала большой веник, настолько она была густа и так низко, почти от самого корня начинались ее широко раскинувшиеся ветви.
Вейкко с болью вспомнил две березки, которые росли возле бывшего дома Ирины. Вспоминает ли она их?.. На одной из берез осталась глубокая рана… Вот здесь скоро вырастет дом. В нем будет жить чья-то семья, конечно, с детьми. И если эта березка останется расти, она запомнится им на всю жизнь.
— Давай перенесем дом метров на пять, — сказал Ларинен Николаю, — пусть береза останется под окном.
Когда Ларинен с бригадирами вернулся к костру, обед был уже готов. Мясной суп и кашу Вейкко ел через силу, но горячий чай выпил с большим удовольствием.
Палатки сооружали основательно. В них придется жить до тех пор, пока не будет построен первый дом.
Когда они были готовы, совсем стемнело. Небо заволокло тучами, заморосил дождик.
Ларинен почувствовал сильную усталость, его лихорадило. Он забрался в палатку и поверх одеяла натянул на себя еще брезент. Остальные готовили ужин и негромко разговаривали.
Усилившийся холодный ветер трепал крепко натянутую парусину. В шуме деревьев ясно чувствовалось дыхание осени. «Вот и лето прошло», — тоскливо подумал Вейкко. Ему казалось, что все хорошее, что он пережил, всегда было только летом. Вспомнилась Ирина в легком светлом платье. Если бы не было в его жизни таких летних дней, он сейчас легче переносил бы этот осенний холод и заунывный шум деревьев. Последние остатки лета — пожелтевшие листья — кружились в темноте осенней ночи и падали на холодную землю, чтобы навсегда скрыться под снегом. Лежа в темной холодной палатке, Ларинен хотел, чтобы скорее пришла зима, крепкие морозы, метели и большие сугробы.
В палатку вошел Николай и чиркнул спичкой.
— Вот ты где! — сказал он, с беспокойством взглянув на прораба. — Не заболел ли? Днем у тебя был неважный вид. — Он потрогал ладонью лоб Вейкко. — У тебя, брат, температура. Сейчас я принесу градусник.
На улице он громко спросил:
— Где у нас аптечка? Вейкко Яковлевич заболел.
Градусник показал почти тридцать девять. У костра зашумели. Кто-то советовал сейчас же отвезти больного в деревню, другие предлагали подождать до утра. Ларинен успокаивал всех:
— Чепуха! Немного простыл на проливе. Все пройдет. Дайте-ка мне лучше горячего чайку.
Николай продолжал рыться в аптечке:
— Сначала дадим аспирин и стрептоцид, а потом чаю.
Ховатта протестовал:
— Никаких репоцитов! Горячий, крепкий пунш и потеплее накрыться! Человек пропотеет, и вся хворь выйдет прочь. Уж столько-то и мы разбираемся в медицине!
— Сделай тогда пунш, — согласился Николай.
Вскоре Ларинен услышал непонятный шум и возню, что-то тащили по земле, шуршала парусина. Но пунша еще не несли.
— Что вы там делаете? — слабо выкрикнул Ларинен, но его никто не услышал.
Наконец Николай заглянул в палатку и сказал:
— Ну-ка, вставай.
— Куда?
— На новоселье. Мы тебе новый ночлег соорудили.
Ларинен с трудом встал и вышел на сырой, по-осеннему холодный воздух. Он увидел, что костер перенесен, а на его месте стоит маленькая палатка. Это могло прийти в голову только бывалым солдатам. От большого костра земля глубоко прогревается. И если разобрать костер, набросать толстый слой хвои и поставить палатку, то почти целые сутки в ней будет так тепло, что можно спать хоть в одной рубашке.