Ларинен пристально посмотрел на нее и понял, что у нее на душе. Он невольно вспомнил Роберта, вспомнил, как Теппана и Роберт выглядели рядом, шагая весной по дороге в Кайтаниеми и рассуждая, каждый по-своему, о сложности и многообразии жизни. Один повторял вычитанные из книг премудрости, а другой, не умевший даже читать, болтал свои глупости.
Надя и Вейкко облегченно вздохнули, когда Теппана наконец ушел.
— Я хотела вам многое сказать, Вейкко Яковлевич. Но какой в этом смысл? — начала Надя. — Я думала сделать хорошее, а наделала глупостей. Но заметила это слишком поздно. Когда люди совершали преступления, они использовали вас как ширму в своих грязных делах, а когда свалили на вас всю вину, я оказалась в их руках слепым орудием. Мы оба были до некоторой степени в одинаковом положении. Ну, а теперь у вас, наверно, все в порядке?
— Да. В партии восстановлен. Получил, правда, выговор, но за дело. А как у вас с работой?
— Дом рядом со стройуправлением уже заселен. На Березовой улице скоро начнем отделочные работы.
— Хорошо! — оживился Ларинен. — И у нас уже в пяти домах печи топятся.
Они обменивались новостями, но Вейкко чувствовал, что Надя хочет сказать ему что-то важное.
— Вейкко Яковлевич, — проговорила она наконец, — мы все ждем вас на прежнюю работу в управление.
Ларинен медленно покачал головой.
— Почему вы не хотите вернуться? Выручайте хоть вы меня. Если вы не вернетесь, меня назначат старший прорабом.
— И правильно.
— Что вы, что вы! Какой же из меня старший?
— Нет, это будет очень правильно.
Ларинен в раздумье мешал ложечкой чай. Затем проговорил:
— Не могу я вернуться, Надежда Павловна. Если бы я даже собирался остаться на строительстве, то остался бы только в Кайтасалми. Там в лесной глуши растет новый рабочий поселок. Каждый сдвинутый с места камень, каждый новый сруб надолго сохраняется в памяти. Человеку всегда дороже то, что он создает своими руками.
— Я понимаю это, хотя еще очень мало сделала сама, — проговорила Надя. — Но ведь и здесь, на стройке, вы вложили немало труда. Гораздо больше, чем я.
— Спасибо, — взволнованно произнес Ларинен. — Я искренне желаю вам успеха. У вас все еще впереди, в будущем. В этом я вам завидую.
— А разве у вас уже все в прошлом? — попыталась пошутить Надя.
Ларинен ответил серьезно:
— Не все, но многое. Конечно, я верю, что и впереди еще будет немало и хорошего и плохого. И ненастье и погожие дни.
— В ненастье хочется искать поддержки и даже защиты.
— Я хотел бы дать вам один совет, — сказал Вейкко, переведя вслед за Надей взгляд на разрисованные морозом окна. — Когда вам будет тяжело, идите к людям. Я говорю это не ради красного словца. Мне самому бывало тяжело, и я по себе знаю, что это так.
Надя задумалась. Потом еще раз спросила:
— А может быть, вы все-таки вернетесь?
— Нет. Пусть начальник напишет в Петрозаводск, вам пришлют специалиста.
— Одни специалист уже напрашивался.
— Вот и прекрасно. Кто он? Я его знаю?
— Пожалуй, знаете. — Надя горько усмехнулась. — Я просила начальника ответить, чтобы такой специалист держался подальше от наших мест.
— Вон оно что!.. — Ларинен догадался, о ком идет речь.
— А какие у вас планы на будущее? — Надя поспешила переменить тему разговора.
— Я ведь люблю землю, — и, улыбнувшись, добавил: — Раз вы отобрали у меня огород, придется поискать землицы где-нибудь в другом месте.
Маленький Вовик заворочался во сне, Надя подошла к его кровати и поправила одеяло. Ларинен попрощался и вышел.
Оставшись одна, Надя убрала со стола посуду, достала бумаги и принялась за работу. Среди бумаг ей попалось письмо со знакомым почерком. Роберт писал, что многое продумал за это время. Он готов исправить свою ошибку и вернуться к ней и к ребенку.
Надя порвала письмо и бросила в топившуюся печь.
У себя в гостинице Ларинен достал из внутреннего кармана пиджака партийный билет. Все эти месяцы он пролежал где-то в холодном железном сейфе.
Вейкко немного удивило и даже обидело, как легко его вопрос решался сегодня на заседании бюро. Райкому предложили проверить и пересмотреть его дело. Кемов и Васильев изучили вопрос, но их заключение, по мнению Вейкко, было слишком коротким. Он даже не подозревал, какую большую работу провели они за эти месяцы. Он не знал и того, как много пришлось Кемову пережить из-за его дела. Лесоев опять выступал. Он честно признался, что ошибся в отношении товарища Ларинена, но своей скромной заслугой считает то, что раскрыл большие хищения в строительном управлении. Лесоев покритиковал райком партии за то, что тот своевременно не обратил на это внимания.
— Позор! — сердито буркнул председатель райсовета, когда Лесоев кончил выступать. Он сидел у окна, как и весной. Теперь окно было закрыто, на улице была зима.
— Совершенно верно! Позор, что у нас под боком могут твориться такие безобразия, — поддакнул Лесоев.
— Нет. Позор, что мы очернили и оклеветали невинного человека! — ответил председатель райсовета, бросив сердитый взгляд на Лесоева.
— Факты, товарищи, факты ввели нас в заблуждение, — признался Лесоев. — Мы не сумели заглянуть в дело глубже голых фактов.
Председатель райсовета презрительно улыбнулся, но промолчал. А Ларинену казалось, что Лесоев, несмотря на свое признание, так и не понял, что значит заглянуть в дело глубже голых фактов.
Наконец выступил Кемов:
— Из дела товарища Ларинена мы должны извлечь очень серьезные выводы. Мы допустили ошибку. Это ошибка не одного только товарища Лесоева, хотя он и ввел нас в заблуждение своими фактами. Почему мы проглядели суть? И я прежде всего.
Речь идет о живом человеке, о коммунисте, а мы… — Кемов поморщился, как от зубной боли. — Товарищ Васильев был единственный, кто чутьем понял, что дело неладно. А сейчас я не совсем согласен с товарищем Васильевым. Он предлагает вынести товарищу Ларинену выговор с занесением в личное дело. Конечно, товарищ Ларинен допустил близорукость, позволил мошенникам использовать себя в своих преступных махинациях. Но за это время Вейкко Яковлевичу пришлось пережить очень много, мне кажется, этого достаточно. И будучи без партийного билета, он работал как коммунист. Не надо выговора. К тому же он будет звучать лишь оправданием нашей оплошности. Как товарищи думают?
— Не надо шарахаться из одной крайности в другую, — буркнул председатель райсовета. — Товарищ Ларинен и сам признает, что заслужил выговор.
Ларинен и Васильев почти одновременно кивнули. При голосовании прошло предложение Васильева.
Да, Вейкко хорошо помнил, какие муки пережил он весной после заседания бюро. А подумали ли сегодня об этом члены бюро, этот всегда невозмутимый Лесоев?.. Люди, которым доверено решать судьбы членов партии, не имеют права быть равнодушными.
На следующий день Ларинен снова отправился в райком партии. Кроме членов бюро, там собрался почти весь руководящий состав района.
Кемов коротко доложил о ближайших задачах по укреплению колхозов способными, инициативными работниками и сразу же перешел к практическим предложениям:
— Нынешний председатель колхоза Кайтаниеми Кюнтиев оторвался от колхозников и не пользуется среди них уважением. Товарищ Ларинен, окончивший в свое время сельскохозяйственный техникум, обратился в райком партии с просьбой направить его на работу в родную деревню. Есть предложение рекомендовать товарища Ларинена председателем колхоза.
На заседаниях бюро не принято аплодировать, но на этот раз обычай был нарушен.
Новый начальник стройуправления попросил слова:
— А я предлагаю направить товарища Ларинена на его прежнюю работу.
— Ничего, вы обойдетесь, на стройке найдутся люди, — ответил Кемов.
Он продолжал:
— Председатель, как известно, нужен и в колхозе Йоутсенярви. Нынешний председатель уже стар и просит освободить его от работы. Предлагаю рекомендовать председателем колхоза «Восход» товарища Лесоева. Лесоев напряженно выпрямился на стуле и немигающими глазами уставился на Кемова.
— У него есть среднее сельскохозяйственное образование, а длительная работа в райкоме партии была для него, безусловно, хорошей школой организаторской и партийной работы. Мне кажется, что практическая работа в колхозе принесет ему сейчас большую пользу…
— Товарищ Кемов, вы не изложили моего мнения по этому вопросу, — заметил Лесоев.
— Сам товарищ Лесоев не дал еще согласия, — добавил Кемов.
Лесоев встал и спокойно заговорил, будто речь шла не о нем, а о каком-то другом человеке:
— Меня удивляет отношение товарища Кемова к этому важному вопросу. Он высказывает предложения с такой легкостью, словно разговор идет о каких-то мелких текущих делах. Товарищ Кемов, видимо, не учитывает, что мы обсуждаем вопрос, имеющий первостепенное значение в выполнении исторических решений Центрального Комитета нашей партии, — вопрос об укреплении колхозов руководящими кадрами. Если мы серьезно и глубоко задумаемся над своим стилем работы, то неизбежно придем к выводу, что многие наши серьезные ошибки проистекают именно оттого, что мы порой слишком поверхностно и формально обсуждаем серьезные вопросы, не углубляясь в самое существо.
— Вы лучше скажите откровенно: поедете в колхоз или нет? — бросил реплику председатель райсовета.
Лесоев раздраженно пожал плечами.
— Товарищи, мне трудно говорить, когда прерывают. Теряется мысль и… суть дела…
— Мы поможем, — улыбнулся Васильев. — Суть дела в том, согласны вы поехать в колхоз или нет?
— Именно это, товарищ Васильев, и есть поверхностное и формальное отношение к делу. Не существует такого вопроса, на который можно ответить одним словом. У меня есть опыт партийной работы. На этом участке я мог бы принести партии больше пользы.
Председатель райсовета лишь махнул рукой.
— И, кроме того, я не могу поехать в колхоз по семейным обстоятельствам, — Лесоев покраснел и тихо добавил: — Моя жена не согласна уезжать из города.