Милая, милая Олечка! Не знаю, как буду дальше жить и работать в этом колхозе. Очень трудно. А ведь и тут, рядом со мной, живут хорошие люди, но гордость ли или не знаю что мешает мне подойти к кому-нибудь, а ведь как хорошо было бы бросится на шею доброму человеку, рассказать все, просить помощи…»
Когда я прочел письмо, Ольга Ивановна спросила:
— Ну как, понимаете вы ее?
Письмо меня тронуло, и мне захотелось взять его с собой, чтобы пристыдить руководителей района.
— Нет, я не отдам письма, — сказала Ольга Ивановна. — Мне оно нужно самой, очень нужно.
— А скажите, кто же все-таки ее отец?
Она посмотрела на меня строго, потом сказала подчеркнуто сухо:
— Ее отец — директор нашего института. Но вы его лучше не троньте. Он не искал для дочери легкой жизни, не оставил ее в городе, хотя она имела на это все права — она отличница и могла бы хорошо учиться в аспирантуре. Учтите: все мы, сотни выпускников института, где бы мы ни были, будем ее защищать!
Она встала, решительная, энергичная, вложила письмо в конверт. Щелкнул клапан полевой сумки…
Перевод автора.
КОСТЕР НА ОСТРОВЕ
Осенней ночью не видно волн, но тем сильнее их шум у каменистых берегов. Волна подгоняет волну, и кажется, будто каждая из них рассказывает что-то свое, сокровенное, но, не успев окончить, обрывает его на самом интересном месте. В рокоте волн есть что-то, напоминающее человеческую судьбу. Как много на свете людей, у которых слабеют и иссякают силы именно тогда, когда сильнее всего хочется жить и когда накопленный опыт подсказывает самые правильные жизненные пути.
Разноголосо шумит прибрежный лес. Все звуки, вливающиеся в симфонию осенней ночи, послушно подчиняются неторопливому и ритмичному бегу волн. Пенистый вал ударяет о берег, набегает на плот, железная цепь которого то натягивается, то слабеет, побрякивая о камни. Каменистый берег, лес, бушующее озеро и небо сливаются с темнотой осенней ночи. И вдруг в этой непроглядной тьме загорается слабое пламя костра. Его вспышки освещают красноватые стволы сосен и фигуру человека… Потом все снова погружается во мрак, окутывается дымом. Но вот костер разгорелся. Танцующие на ветру языки пламени принялись жадно лизать сложенные между камнями смолистые пни.
Пламя поднимается все выше. Костер гудит, потрескивает. Человек принес с собой на пустынный остров эти новые звуки, сливающиеся с ночным шумом. Сам он сидит тихо, сидит и курит. Он устал.
«Опять наступила осень», — думает он, чувствуя, как влажный холодный ветер обнимает его за плечи. Человек бросает в огонь еще несколько смоляков и зябко поводит плечами. До чего же пронизывающий осенний ветер! Раньше он не замечал этого. За свои шестьдесят шесть лет он повидал не одну холодную осень, а холода не чувствовал. А теперь так ломит кости и болят ноги!
С озера доносится звук мотора. Человек встает и медленно идет к берегу, навстречу нежданным гостям. Когда лодка подходит довольно близко, он кричит в темноту:
— Выключи мотор, а то наскочишь на камни!
Мотор умолкает. В кромешной темноте едва различима прыгающая на волнах лодка. Человек входит в воду и с трудом ловит нос моторки. На помощь ему из лодки выскакивают двое мужчин в плащах. Один приземистый и медлительный, другой высокий и сильный. Человек сразу почувствовал это, как только высокий ухватился за борт.
Молча они вытаскивают лодку на берег и направляются к костру.
— Вы что же, папаша, хозяин острова? Один тут? — спрашивает высокий.
— Один… — бурчит в ответ старик.
Мужчины разглядывают друг друга. Низенький оказывается тоже пожилым человеком. Темные усы его свисают двумя мокрыми прядками. Он неторопливо снимает плащ, кладет его сохнуть у костра, потом снимает шапку и приглаживает поредевшие волосы. Высокий еще совсем юноша. Он садится на камень и протягивает длинные ноги к костру. Хозяин острова — самый старший из них. У него медленная походка и сильно сгорбленные плечи. От поблекших, выцветших глаз к вискам пролегли глубокие морщины.
— Порыбачить приехали? — спрашивает юноша у старика.
— Да, вроде этого. Надо выудить и собрать бревна. Вон, разбросаны по всему берегу.
Гости с недоумением смотрят на хозяина острова. Староватым он кажется для такого дела.
— Вы тут один и работаете? — спрашивает усатый.
— Вообще-то нас целая бригада, да не стоило всем сюда тащиться. Управлюсь и один с этими бревнами, вот только бы ветер стих.
— А семья у вас есть?
— Был у меня сын. Тоже сплавщик…
Гости смущенно переглядываются. Старик говорит о сыне в прошлом времени. Что ж, бывает и так, что сыновья, встав на ноги, покидают своих стариков.
— Эх, как приятно погреться у костра! — пытается переменить тему разговора юноша и протягивает озябшие руки к самому огню.
— Если бы не этот костер, плоховато нам пришлось бы сегодня, — поддерживает его пожилой. — На озере такая темень и такая качка, что не разберешь, в какой стороне берег. Иногда даже кажется, что берег прямо у тебя под ногами.
— Кто вас гнал на ночь в такую бурю? — говорит старик.
— Да вот решили немного порыбачить, — поясняет усатый. — А на обратном пути мотор заглох.
Юноша уточняет:
— Не мотор, а какой-то старый немецкий хлам. Целых три часа провозились с ним, пока доискались, в чем дело. В магнето короткое замыкание.
— Да, по такой волне с плохим мотором не стоит выходить на озеро, — соглашается старик.
Усатый машет рукой с видом бывалого человека:
— Это что! Вот я однажды попал в бурю, так это да…
Старик молчит и медленно произносит:
— Мой сын тоже ушел на озеро в непогоду и не вернулся…
Возникло тягостное молчание. Старик поднялся.
— Надо взглянуть, не треплет ли мою лодку.
— И я с вами. Помогу. — Юноша легко вскочил на ноги.
Лодка старика стояла за небольшим мысом, но волны добирались и сюда, зло пенясь между камнями. Тут же покачивался плот из собранных стариком бревен.
— Давайте подтянем лодку повыше на берег, — предложил юноша.
— Можно и подтянуть.
Они вытащили лодку на сушу. Старик расправил и подоткнул брезент, которым был укрыт мотор.
Потом втроем принялись за ужин.
Горячий чай взбодрил всех. Усач оказался куда разговорчивее, чем показалось вначале. Он дружески заговорил, обращаясь к старику:
— Этих бревен по всем берегам полно. Прямо удивительно, какая бесхозяйственность. Никто не задумывается, сколько труда в них вложено. За них заплачено электропильщикам, трактористам, крановщикам, шоферам, приемщикам… И потом их оставляют гнить на берегу. Если подсчитать, то только в одной Карелии таким способом растрачиваются сотни тысяч, если не миллионы рублей.
Волны у прибрежных скал продолжали свое бесконечное сказание. Сосны шумели тревожно, искры кружились над костром, стремясь подняться все выше, к макушкам деревьев, а потом внезапно угасали, словно устыдившись своих безумных помыслов.
После короткого молчания усатый спросил старика:
— Неужели вместо вас не нашли никого помоложе?..
— А не соснуть ли нам немного? — оборвал его старик.
Юноша взял топор и отправился нарубить на ночь дров. Когда он вернулся, старик уже спал, а усатый ворочался, устраиваясь поудобнее, и недовольно ворчал:
— Тоже мне, нашли приятное время для рыбалки. Это ты меня сманил…
Юноша не ответил.
Через некоторое время к многоголосому шуму осенней ночи присоединился мерный храп спавших у костра мужчин.
Прошло часа два-три. Ветер все крепчал. Тяжелые волны обрушивались на берег с такой силой, что весь остров, казалось, вздрагивал от их ударов. Деревья скрипели все жалобнее.
Вдруг старый сплавщик проснулся и с беспокойством прислушался. Ничего особенного как будто не случилось. Только разве усилился ветер да из-за туч показался бледный серп луны. На озере чуть посветлело. Старик вскочил на ноги.
Бывает, что новый, неожиданный звук будит спящего человека. Бывает и так, что человек просыпается, если внезапно умолкает какой-то привычный для него шум. Фронтовики наверняка помнят, как солдат, заснувший под гром орудий, просыпался от внезапно наступившей тишины.
Старый сплавщик проснулся от того, что железная цепь перестала побрякивать. Он мог бы поклясться, что еще несколько минут назад слышался звон. Сейчас остальные звуки усилились, но цепь перестала звенеть.
Старик поспешил на берег. Он не ошибся. Бревен не было, хотя он крепко связал их цепью и закрепил за пень на берегу озера. А сейчас пень лежал на боку.
Он повернулся к костру. Мужчины уже не спали.
— Бревна унесло, — сказал старик. — Я должен их найти.
— Да это же просто безумие — выйти на озеро в такую погоду, — заявил усатый.
Старик не стал спорить и поднял с земли багор.
— Вы же утонете! — воскликнул юноша.
— Я не могу упустить их. Иначе пропадет даром весь мой труд.
— Куда вы? Их сейчас все равно не найти, — не унимался усатый. — Только сами пропадете.
— Труд пропадет… — повторил старик и, ссутулившись, зашагал к своей лодке.
А двое у костра растерянно смотрели друг на друга.
— Погубит себя безумный старик, — проворчал усатый.
Лодка сплавщика стояла высоко на берегу, и ему одному было не под силу столкнуть ее на воду. Он долго бы провозился с ней, если бы не помог подбежавший юноша. Лодка легко скользнула с камней в воду и запрыгала на волнах. Старик с трудом забрался в нее. Юноша прыгнул вслед за ним. Пока они на веслах уводили лодку от прибрежных камней, к берегу подбежал усатый.
— Да вы что, рехнулись? — сердито крикнул он. — Неужели не видите, какая там волна! Послушайтесь умного совета, окаянные!
Не обращая на него внимания, старик стал заводить мотор. Когда он заработал, старый сплавщик взялся за руль. Скоро лодка вышла из-за берегового укрытия, и сразу же волны набросились на нее.
— Ты видишь их? — старик обратился к юноше на «ты». — Бревна, я спрашиваю, видишь?