Мусульман с северо-запада можно отличить от китайцев с первого взгляда. Это рослые люди крепкого телосложения с мужественными и даже суровыми лицами. Все они носят бороды (иногда их слегка подрезают) и своеобразные шестиугольные головные уборы черного или белого цвета, напоминающие колпаки. В Синьцзяне мусульмане часто ходят в высоких кожаных сапогах на русский манер. Они следуют заповедям, предписанным Кораном, и их законы отличаются от китайских. В общем, это порядочные и дружелюбные люди с воинственными традициями и наклонностями.
Мусульмане часто вступают в брак с тибетскими, китайскими и монгольскими женщинами. Это неизбежно должно было бы отразиться на облике их потомков-полукровок. Как ни странно, ничего подобного не происходит либо эти изменения редки и незначительны. Дети, рожденные от смешанных браков, почти всегда походят на своих отцов, поэтому мусульмане с северо-запада сохранили свой исконный тип.
Трудно сказать, как бы обстояло дело, если бы дети рождались от отцов-китайцев и матерей-мусульманок, но таких случаев не наблюдается.
Хотя мусульмане охотно женятся на китаянках, монголках и тибетках и, как правило, не требуют, чтобы они отрекались от родной религии и принимали ислам, они отказываются выдавать своих дочерей замуж за немагометан. Мне не раз приходилось слышать от мусульман: «Мы готовы скорее бросить дочерей в реку, чем видеть их замужем за неверными». Некоторые отцы не потерпели бы в качестве зятя даже новообращенного китайца.
Таким образом, ислам, существующий на северо-западе Китая, — не просто религия, а чужеродная этническая среда. Мусульмане прекрасно понимают, что находятся в стране в положении чужаков. Помнится, один из них мне сказал: «Вы — иностранка, приехавшая в Китай, и мы тоже здесь иностранцы, точь-в-точь как вы». Это заявление проливает свет на сокровенные чувства магометан, проживающих в западных китайских провинциях.
Каким образом ислам проник в Китай? У нас нет на сей счет определенных сведений. Известно, что меньше чем через десять лет после кончины Пророка (632 г.) его учение было завезено в Китай через Персию.
В 637 году арабы окончательно разгромили персов в сражении при Кадисии и воцарились в Персии{178}. Царь Иездигерд{179} бежал, тщетно взывая к китайцам и тюркам. В конце концов он был убит.
Его сын Фируз пытался противостоять захватчикам в местности, прилегавшей к нынешней афганской границе, но также вынужден был покинуть эти края и укрыться в Китае. В 674 году он прибыл в Чанъань (современный Сиань), тогдашнюю столицу империи.
Нам неизвестно, что рассказывали в Китае персидские эмигранты о своих врагах-арабах и их религии. Как всегда вместо солидной информации мы располагаем одними лишь преданиями. Одно из них повествует о том, что происходило дальше.
В 628 году императору Тай-цзуну[166] приснился человек с европейскими чертами лица. Незнакомец не пал перед ним ниц, как предписывал китайский этикет. На следующий день Тай-цзун приказал позвать прорицателя — толкователя сновидений и потребовал разъяснить ему значение сна. Предсказатель отвечал, что, по-видимому, чужеземец, приснившийся императору, — это враг, вознамерившийся причинить вред империи, и посоветовал Тай-цзуну вступить в союз с правителями соседних государств, которые могли бы прийти к нему на выручку в случае угрозы.
Следуя этому совету, Тай-цзун обратился к владыке Хами (города на территории современного Синьцзяна) с просьбой прислать ему переводчиков для переговоров со странами, расположенными к западу от Китая. Тот благосклонно отнесся к просьбе императора и послал к нему трех человек, двое из которых умерли по дороге.
Когда Тай-цзуна известили о том, что третий посланец по имени Кассем прибыл в Чанъань, он решил встретиться с чужеземцем не как император и переоделся простолюдином. Увидев Кассема, он узнал в нем человека из своего сна.
Тай-цзун почтительно приветствовал гостя, встав перед ним на колени по китайскому обычаю. Каково же было его изумление, когда Кассем сказал: «Я не достоин такой чести, оказанной мне Божественным Императором».
Маскарадный костюм оказался бесполезным; Тай-цзуну оставалось только вернуться во дворец вместе с посланцем.
Затем, как гласит предание, Кассем стал рассказывать императору об учении Пророка. Когда настал час молитвы, он оборвал свою речь на полуслове и начал молиться с традиционными поклонами, не обращая внимания на государя. Когда он закончил, Тай-цзун осведомился о значении различных движений, и Кассем удовлетворил его любопытство.
Разумеется, я пересказываю эту историю вкратце, в то время как легенда пространно повествует обо всех перипетиях.
Однако следует уточнить, что мусульмане с китайского запада, как правило, очень строго соблюдают свои религиозные обязанности. Я не раз наблюдала, как они прерывали беседу либо отходили в сторону во время какого-нибудь приема, чтобы совершить молитву в урочный час. Однажды это произошло в моем доме. Полковник-мусульманин, находившийся среди прочих гостей, внезапно встал посреди обеда, прошел в угол комнаты и невозмутимо принялся молиться. Это дерзкое пренебрежение мнением окружающих вызывает у меня неизменное восхищение. Подавляющее большинство людей обнаруживают робость, когда речь заходит об открытом проявлении своих религиозных пристрастий… Возможно также, их вера не особенно сильна.
Какова бы ни была доля истины в истории о Кассеме и аналогичных преданиях, нам трудно отделить в них правду от вымысла.
Более достоверные сведения содержатся в китайских летописях. Из них следует, что в 713 году в Китай прибыло арабское посольство. Члены делегации преподнесли императору щедрые дары, но отказались встать перед ним на колени, ссылаясь на то, что их религия запрещает оказывать подобную честь какому-либо человеку, даже если это монарх, — можно склоняться только перед Богом.
Другой арабский посланник прибыл в Чанъань в 726 году. Дипломатические усилия не предотвратили вооруженных столкновений, и в 751 году китайцы потерпели в Туркестане поражение от арабов. Тем не менее вскоре, похоже, у них вновь наладились дружеские отношения, ибо в 756 году арабские войска были посланы на помощь императору Сюань-цзуну, свергнутому в ходе восстания; при этом мятежники завладели обеими его столицами: Чанъанью и Лояном.
Благодаря общению с арабскими магометанами китайцы уже получили верное представление об исламе; кроме того, арабские купцы, прибывавшие морским путем, стали селиться в Кантоне.
Именно в этом китайском городе и произошел в 758 году первый мятеж мусульман. О его причинах почти ничего не говорится; очевидно, были затронуты торговые интересы переселенцев. Магометане ограбили город, подожгли его и уплыли на китайских судах, захваченных ими в порту.
Ислам быстро распространился по всему Китаю, и в IX веке количество новообращенных значительно возросло.
Трудно понять, чем это суровое учение привлекло китайцев. И все же следует признать, что строгому монотеизму ислама присуще бесспорное величие, а простота больших мечетей, не оскверненных ни одним идолом, производит поистине сильное впечатление.
Большинство мечетей в Китае построено в китайском стиле. Они отличаются от даосских храмов безупречной чистотой и, конечно, отсутствием статуй, но китайская архитектура непригодна для ислама, она абсолютна чужда его духу и не может выразить его в соответствующих формах.
Однако не все здешние мечети построены в китайском стиле. Я встречала храмы с подлинно арабскими чертами; они были сложены из камня, тщательно выкрашены известью, сияли ослепительной белизной и вдобавок имели положенный минарет. Они напомнили мне тунисские мечети, которые я видела далеко отсюда, на берегу Средиземного моря…
Все народы любят фантастические истории. Еще больше ценятся сказки, в которых герой, совершающий необыкновенные подвиги, является историческим персонажем. Китайцы — не исключение из правила.
В известном китайском романе описываются странствия и похождения одного мусульманина из провинции Юньнань.
Его звали Чжэн Хэ{180}, и он был выходцем из почтенного семейства просвещенных магометан.
Допущенный ко двору минского императора Тай-цзу (1368–1398 гг.), Чжэн Хэ повстречал там принца Ди{181} и подружился с ним. Когда принца провозгласили Яиь-ваном, тот забрал друга с собой в Пекин.
После кончины Тай-цзу на престол взошел его внук Хуэй-ди; его правление было недолгим (1399–1402 гг.). Янь-ван восстал против императора и при содействии Чжэн Хэ атаковал Нанкин, где находился монарх. Вскоре Хуэй-ди понял, что потерпел поражение, и, не желая оказаться живым во власти врагов, приказал приближенным поджечь дворец и бросить себя в огонь.
На пепелище нашли обугленное тело, приняли его за труп императора и похоронили с почестями. Однако летописцы высказывают сомнения относительно личности человека, погибшего в огне. Они полагают, что, возможно, обгоревшее тело принадлежало императрице. Император, по преданию, избежал смерти следующим романтическим образом.
Когда стало ясно, что битва проиграна, один из придворных сановников принес Хуэй-ди большую шкатулку и сказал: «Этот ларец передал мне на хранение ваш дед, велевший вручить его вам в случае катастрофы».
Хуэй-ди обнаружил в ларце одеяние буддистского монаха, свидетельство, подтверждавшее, что постриг был произведен надлежащим образом, и ножницы.
Эти предметы говорили сами за себя. Преданный сановник остриг императора ножницами, помог ему облачиться в монашеское одеяние, после чего Хуэй-ди скрылся со свидетельством в руках.
Беглец жил в разных монастырях вплоть до 1440 года, когда безвестный буддистский монах занемог и заявил: «Я — император Хуэй-ди. Я желаю вернуться на место своего рождения, чтобы там умереть». Правящего монарха Ин-цзуна (1436–1449 гг.) известили об этом, и он приказал перевезти монаха во дворец. Когда этот человек умер, его тайно похоронили, и никто не знает, где находится его могила.