Когда я находилась в Дацзяньлу, летняя резиденция царей Чжала, возвышавшаяся на горном отроге в нескольких километрах от города, сгорела. Пожар будто бы возник по причине того, что драпировки от ветра соприкоснулись с горевшими на алтаре лампадами и вспыхнули; в храме и поблизости от него никого не было, и огонь быстро переметнулся на другие, большей частью деревянные, постройки. Пожар бушевал целые сутки.
К сожалению, за несколько месяцев до этой беды потомок династии Чжала, опасаясь японских бомбардировок, перевез в летний дворец уцелевшие сокровища, собранные несколькими поколениями его предков: старинные вышивки, книги, написанные золотыми буквами, ценную мебель, вазы и т. д. Все это погибло в огне либо было разграблено мошенниками, стоявшими в толпе зевак. Как только в Дацзяньлу начинается пожар, воры немедленно приступают к делу. Пока одни наживаются под видом спасения ценных вещей, другие рыскают по кварталам, жители которых глазеют на пожар, взламывают двери опустевших домов и прибирают к рукам все, что им только приглянется.
В Дацзяньлу часто случаются пожары; за неполные пять лет, что я там прожила, мне довелось видеть пять пожаров, всякий раз уничтожавших часть города. Мелкие пожары, во время которых сгорало один-два дома, не в счет.
В Дацзяньлу нет ни пожарных, ни настоящего пожарного оборудования. Когда где-нибудь вспыхивает пожар, вокруг миниатюрного насоса, приводимого в действие вручную, разыгрывается комедия; между тем основную роль играют ведра с водой, которую черпают из реки.
Местным школьникам выдали обмундирование, состоящее из коротких штанишек, черных блуз и плетеных бамбуковых шлемов с накладной жестью, вырезанной из старых бидонов из-под керосина. Юные пожарные оснащены баграми, словно лодочники. Держась на почтительном расстоянии от горящих зданий, их действиями руководят наставники со свистками, издающими пронзительный звук. Когда же остается лишь дымящийся пепел, несколько мальчуганов впрягаются в ручной насос и тянут его в сарай, где он хранится. Другие школьники с баграми в руках следуют за ними гуськом.
Участники этого смешного представления сохраняют непередаваемо важный вид.
Во время китайско-японской войны Дацзяньлу наводнили толпы беженцев; постепенно они возвратились в свои родные края, но из-за того, что город был возведен в ранг столицы провинции, его население стало регулярно пополняться за счет чиновников, приезжавших сюда, как правило, с кучей домочадцев. В Китае принято, чтобы вся семья, включая самых дальних родственников, пожинала плоды удачливости одного из ее членов, будь то богатство, влиятельная должность или власть и т. п. Люди, страдающие от такой разновидности семейного коммунизма, проклинают этот пережиток, но не могут избавиться от него в силу многовековых традиций.
Древний город Дацзяньлу не сохранился в первозданном виде. Чудовищный оползень изменил рельеф местности, и там, где находился древний посад, в горе образовался широкий пролом. В наши дни здесь можно увидеть беспорядочное нагромождение крупных обломков скал.
Местные жители не знают точно, когда и по какой причине произошел этот гигантский обвал. Вероятно, это случилось из-за огромной полости, заполненной водой; внезапно она прорвалась, увлекая за собой вместе с потоком часть горы. Некоторые уверяют, что виной тому было озеро, неожиданно хлынувшее в долину; в самом деле на соседних горах немало таких водоемов; один из них якобы находился на плато под названием Помо-Сан, нависающем над городом, который и пострадал от оползня.
Дацзяньлу был отстроен на новом месте в узкой части долины и раскинулся на обоих берегах реки Да. В этом населенном пункте нет ничего примечательного. Его улицы в основном представляют собой узкие проходы, вдоль которых тянутся небольшие китайские лавки. Проулки и тесные дома наводнены китайцами. В часы трапез можно видеть, как и повсюду в Китае, торговцев, сидящих за столами в своих магазинах и ловко орудующих палочками, уплетая из мисок рис с различными приправами.
Вскоре после того как в 1942–1943 годах Дацзяньлу официально провозгласили столицей Сикана, правительство Лю Ванвэя начало работы по обновлению и очистке города. Некоторые улицы расширили, а вдоль правого берега реки разбили бульвар. Как уже говорилось, были возведены современные здания, предназначенные для местных центральных контор. Кроме того, построили красивый дом для губернатора, довольно большую гостиницу для приезжих и кинотеатр. В гостинице было мало постояльцев, и вскоре там разместились местные отделы центральных органов управления. Кинотеатр же сгорел дотла во время одного из пожаров, о которых я упоминала. Еще до того как он сгорел, на его долю выпало немало славных дней. Война никак не отразилась на неуемной страсти китайцев ко всякого рода зрелищам. В Чэнду театры и кинотеатры заполнялись до отказа на протяжении всего периода боевых действий. Нередко находившиеся в толпе женщины брали штурмом вход в такое заведение, при этом некоторые из них падали в обморок или получали травмы.
В маленьком городке Дацзяньлу не возникало подобных ситуаций, но и здесь от зрителей не было отбоя. Наивные военные фильмы чередовались с другими картинами, которые, если верить рекламным плакатам, обещали быть невероятно интересными. Более двух месяцев на деревянном щите у входа в кинотеатр красовалась большая афиша. Плакат на высоких подпорках был установлен столь искусно, что невольно бросался в глаза всем прохожим. На нем была изображена обнаженная женщина, стоявшая в ручье, струившемся среди леса. Лежавший рядом с этой наядой тигр прижимался головой к ее бедру и выразительно смотрел влюбленными глазами.
Мне рассказывали, что некоторые миссионеры, вынужденные проходить мимо кинотеатра по своим делам, сурово осуждали голую женщину и ее зверя. Возможно, они ощущали волнующие токи «sex-appeal»[135], исходившие от этой пары. Афиша не шокировала не столь чувствительных местных жителей, но создавала у них странное представление о нравах западных женщин. Я слышала, как один из прохожих спокойно сказал другому: «Так уж заведено у этих иностранок».
Дацзяньлу еще больше похорошел, когда в городе вырос новый квартал, расширивший низменную часть города, расположенную за местом слияния двух рек. Вдоль правого берега реки протянулась длинная вереница домов; некоторые из них были неосмотрительно построены в той части русла, которая зимой пересыхает. Те, кто проектировал этот квартал, решили, что небольшая плотина сможет удержать воду во время летнего паводка. Ничего подобного. В первое же после окончания строительства лето река, разлившаяся от сильных дождей, снесла, точно соломинки, стоявшие на ее пути строения и затопила все здания, расположенные на берегу.
Солдаты местного гарнизона поспешно соорудили другую запруду, которая отвела часть потока, но вода, столкнувшись с препятствием, обрушилась на левый берег и залила простиравшиеся там возделанные поля. Некий огородник, владевший обширным участком земли, сулившим этим летом обильный урожай, видел, что больше половины возделанной им земли ушло под воду вместе с произраставшими на ней овощами. Он был разорен и не мог рассчитывать на какую-либо денежную компенсацию.
Хозяева, лишившиеся собственности в связи с расширением ряда городских улиц, также ничего не получили за причиненный им ущерб. В Китае не принято возмещать людям убытки. Между тем дом семьи процветающих торговцев был полностью затоплен. У другого лавочника, как я наблюдала, уцелел лишь крошечный клочок земли, где можно было разве что стул поставить, при этом он уперся бы в стену соседа. Торговцы, чьи магазины были загублены, лишились не только своих небольших капиталов, вложенных в недвижимость, но и всяких средств к существованию. Более того, с хозяев, заново отстроивших фасады своих уменьшившихся в размере домов, взимались огромные налоги, шедшие на мощение тротуаров перед их жилищами. Ясно, что в таких условиях обновление города стало для многих не поводом для веселья, а источником огорчений.
Несмотря на перемены, произошедшие в Дацзяньлу, город не обрел красоты, и столица Сикана не производит такого впечатления, как столица Цинхая, крупный населенный пункт Синин. Дацзяньлу — все тот же захолустный город, зажатый между очень высокими горами в узкой лощине, практически в ущелье, где почти никогда не светит солнце. Тем не менее сейчас Дацзяньлу проветривается лучше, чем прежде, и благодаря бульвару, протянувшемуся вдоль реки, у горожан появилась возможность совершать приятные прогулки.
К сожалению, в пылу преобразований здесь упустили из виду санитарный вопрос. В Китае, Индии и большинстве восточных стран этому редко уделяется внимание. Не будем чрезмерно придирчивыми — мы сами не так уж давно стали заботиться о гигиене, и в этом отношении все еще далеко не идеально.
Река Да, протекающая через Дацзяньлу, служит водостоком для нечистот. На левом берегу, где дома стоят у самой воды, уборные нависают над руслом реки на всем протяжении построек. Во время паводков, когда вода быстро прибывает, это не причиняет особых неудобств, но зимой, когда река мелеет и половина русла пересыхает, возникает жуткое зловоние.
Это почти не трогает китайцев; здешние общественные туалеты гораздо больше отравляют окружающую среду. Но это еще цветочки по сравнению с тем, как благоухает равнина, где расположена столица Сычуани Чэнду; за неимением скота, снабжающего поля навозом, их удобряют жидким содержимым выгребных ям.
В Дацзяньлу после многочисленных караванов, состоящих из яков, лошадей и мулов, остается немало отходов, которые можно было бы использовать, но местные крестьяне предпочитают орошать свои посевы вонючей жидкостью, доставляя ее на поля в лоханях, подвешенных к бамбуковым шестам, которые люди несут на плечах.
Еще более странно, что иностранцы нередко перенимают у китайцев этот отвратительный обычай. Несмотря на то, что кучи испражнений яков лежат у самого порога, французские миссионеры-католики поступают почти исключительно на китайский манер. Они черпают удобрения для своих садов из отхожих мест — больших, открытых, обложенных кирпичом ям, лишенных стоков. Иногда это приводит к несчастным случаям. У одного из моих знакомых в такие ямы упали и утонули немало кур и несколько поросят.