В Дацзяньлу, где приют расположен за городом, посреди большого сада, большинство детей совершенно здоровы. Это не всегда можно сказать о девочках, которых держат взаперти в монастырях больших городов, где им не хватает воздуха и движения. Большинство воспитанниц миссии в Дацзяньлу, с раннего возраста привыкших к однообразной серой жизни, не чувствовали себя несчастными.
Одни девочки пряли, другие вязали, третьи ткали или трудились в огороде, и все они при случае выполняли работу каменщиков, когда строили новое здание или ремонтировали одно из старых.
Самые красивые и сильные, как правило, не участвовали в этой тяжелой работе. Из их числа выбирали невест для новообращенных китайцев, желавших жениться.
Раньше миссионеры, заменявшие воспитанницам родителей, получали от женихов деньги, как при обычной сделке. В Дацзяньлу так больше не поступали; невесты там были «бесплатными», и миссионеры выделяли им небольшое приданое. Казалось, подобная щедрость должна была бы привлечь множество бедных соискателей, которых пугали большие расходы, сопряженные в Китае со свадьбой. Однако немногие девушки выходили замуж, и не из-за нежелания, а за отсутствием претендентов.
Попутно можно отметить, что в католических миссиях, когда заходит речь о браке их воспитанниц, по-прежнему преобладают старинные китайские обычаи. Однако они не выходят замуж за человека, которого никогда в жизни не видели. Обычно это происходит так: воспитанницу, которая, по мнению миссионеров, подходит кандидату в супруги, спрашивают: хочет ли она выйти замуж?.. Альтернатива — стать монахиней. Католические миссионеры стремятся, чтобы их подопечные уходили из приюта только под венец или в монастырь, и безбрачие их не устраивает. Фактически девушки, выросшие в полной изоляции от мира, не готовы к тому, чтобы найти себе место в жизни, занимаясь каким-нибудь ремеслом, обеспечивающим их земляков заработком. В результате полученного воспитания они становятся пассивными и совершенно безвольными созданиями.
Девушка, которой надоело жить в монастыре, отвечает сестре, что хочет выйти замуж. В этом случае в один прекрасный день ее ведут в приемную, где она встречается с соискателем. Она может рассмотреть юношу в течение короткого времени. Отважится ли она с ним заговорить?.. Едва ли.
После этой встречи один из миссионеров спрашивает у каждого из молодых людей в отдельности, нравится ли ему или ей невеста или жених. Обычно они безучастно соглашаются со сделанным за них выбором. Тогда назначается день бракосочетания; свадьбу справляют просто, без всяких церемоний — по крайней мере, так было в Сикане. Одно из подобных венчаний, состоявшееся в шесть часов утра в пустом соборе, произвело на меня гнетущее впечатление.
Я прекрасно знаю, что в большинстве стран общественное мнение раньше поощряло подобные браки — считалось, что девушка готова отдаться любому мужчине, за которого ее выдали замуж. Возможно, некоторые молодые китаянки все еще смиряются со своей участью, уступая в этом отношении даже животным. Так, собаки и лошади, которые у меня были, весьма красноречиво отдавали предпочтение определенным самцам и отвергали других, пуская в ход зубы и копыта.
Иностранцам, выступающим в качестве просветителей, следовало бы избегать набивших оскомину ошибок, противоречащих нормам морали.
Нередко браки, заключенные по воле миссионеров, оказываются несчастными. Я была свидетельницей нескольких таких прискорбных случаев.
Некоторые из самых привлекательных и выносливых воспитанниц миссионеров, то ли в силу естественной склонности, то ли из страха перед непосильным трудом, ожидающим их в семье будущего супруга, или же под влиянием монахинь, принимают решение остаться в монастыре. Другие выбирают не семейную или религиозную стезю, а другое призвание. Они «становятся девственницами», по образному выражению миссионеров. «Девственницы» — это девушки, ежегодно дающие обет безбрачия; они работают учительницами в сельских филиалах миссии. Воспитанницы приюта передают девочкам элементарные знания и в первую очередь обучают их катехизису и молитвам.
По истечении ежегодного периода безбрачия «девственницы» могут перейти в другое качество и даже, как мне говорили, если во время одного из таких периодов они пожелают вступить в брак, их могут освободить от обета.
Эти учительницы, некоторые из которых уже немолоды, очевидно, очень довольны относительно независимым и вольготным образом жизни, который они ведут в сельских приходах.
Описав бытие наиболее успешных питомиц миссионеров, я скрепя сердце вынуждена рассказать и о других воспитанницах, больных или калеках, не пригодных ни для брака, ни для работы в качестве школьных наставниц, ни для пострига. Жизнь этих несчастных была печальной, а их будущее казалось еще более беспросветным.
Я умышленно наблюдала за двумя такими горемыками в течение нескольких лет и нередко желала им внезапной легкой смерти, которая освободила бы их из неволи.
Как ни странно, обе девушки были одинаково парализованы: правая рука у них не действовала, и вдобавок та китаянка, что была моложе, хромала. Старшая из калек была настоящей красавицей; она почти все время молчала и, вперив взор в пространство, производила впечатление погруженной в свои мысли. Монахини считали ее слабоумной, но, возможно, она просто была удручена своим жалким положением.
Эти девушки были обречены на труд носильщиц. С корзиной за спиной, мотыгой или лопатой в руках они лазали по склонам окрестных гор, собирая камни или песок. Надо было обладать ловкостью акробата, чтобы ухитриться одной рукой забросить эти предметы в корзину через плечо. Когда бедняжкам попадались тяжелые камни, с которыми они не могли справиться, другие девочки наполняли их корзины, нагружая своих немощных подруг как навьюченный скот. Все воспитанницы, как я говорила, периодически выполняли эту работу, но обе калеки были вынуждены ежедневно таскать на себе тяжести.
Когда требовался навоз, который смешивают с содержимым выгребных ям для орошения садов, несчастные со скребками в руках и корзинами за спиной отправлялись чистить стойла и долго курсировали между хлевом и монастырем со своими липкими зловонными ношами.
Временами они как заведенные таскали картофель, репу или другие овощи; с утра до вечера можно было видеть, как они бредут, тяжело дыша, надрываясь под тяжестью своих грузов.
Разумеется, добротная одежда пришла бы в негодность от такого каторжного труда. Доводя эти соображения до крайности, воспитательницы одевали своих подопечных в лохмотья; более того, девочкам приходилось ходить зимой, при температуре минус десять градусов, босиком. Правда, это случалось нечасто — как правило, они обматывали ноги тряпьем, на манер китайских крестьян. Но достаточно того, что такое вообще могло произойти.
Как относиться к женщинам, тиранящим подобным образом несчастных малюток, не способных ни постоять за себя, ни убежать? Следует ли расценивать их поведение как свидетельство закоренелой порочности?.. Ничуть не бывало. Монахини лишь бессознательно выработали у себя особую черствость, не позволявшую им содрогаться при виде чужих страданий.
Люди, ошибочно полагающие, что боль полезна и благотворна, что она — «наша лучшая подруга», как говорила мне одна из сестер, представляют опасность в любом обществе. Эти безумцы, всегда готовые страдать и даже с удовольствием истязающие себя, с такой же неизменной готовностью мучают других людей.
Давайте-ка лучше перейдем к более приятной теме.
Поговорим об отрядах скаутов, в которые входят и мальчики, и девочки. Дети относятся к этой игре необычайно серьезно. Маленькие карапузы четырех-пяти лет всем своим поведением показывают, что им известно, каким важным делом они занимаются.
Во время китайско-японской войны я наблюдала, как они проходили строем. Маршируя, дети распевали патриотические и военные песни. Несомненно, они верили, что если иноземные захватчики встретятся на их пути, то они уничтожат их всех до одного. Малыши очень мило смотрелись в военной форме защитного цвета и огромных кепи, в основном слишком больших для их крошечных головок.
Особенно бросались в глаза живые бойкие девочки; они сильно отличались от неуклюжих робких барышень былых времен и от своих деревенских сверстниц.
Возможно, это просто детские шалости, и не следует ожидать слишком многого от подобных начинаний. Тем не менее в них можно усмотреть перспективу обновления очень древнего Китая.
Сколь бы незначительной ни казалась до сих пор деятельность китайских властей по ликвидации неграмотности среди туземцев западных приграничных областей, она все же начинает приносить определенные плоды. Пусть зачинщики этого движения немного подождут: не будем их торопить. Самое необходимое качество в Азии — это терпение.
Помимо усилий, предпринимаемых в области народного просвещения, власти Сикана осуществляют другие проекты. Геологи отправляются на разведку полезных ископаемых; похоже, внедряются новые способы промывки золотоносных песков, встречающихся почти во всех районах, прилегающих к западной границе; но здесь пока добывают мало золота.
Было создано лесничество, призванное снова засадить горы деревьями, вместо уничтоженных угольщиками.
Это непростая задача. Несмотря на новые правила, угольщики и дровосеки продолжают вырубать еще уцелевшие леса, поднимаясь все выше и выше к вершинам. Одна местная жительница говорила мне, что сорок лет тому назад расположенная по соседству с Дацзяньлу долина и окрестные горы были покрыты лесом; сегодня же здесь трудно отыскать даже одно дерево.
Надо сказать, что большинство тибетцев, обитающих в этих краях, главным образом женщин, зарабатывает на жизнь в качестве дровосеков; каждый вечер они приносят домой на спине тяжелую вязанку дров, которую на следующий день очень выгодно продают на рынке. Угольщики — тоже тибетцы; иногда они приходят сюда издалека — из Ньяронга или других отдаленных мест, расположенных в четырех-пяти днях х