Суки. Боятся, что Краб увидит в их глазах себя. Как тогда, когда поперли его из армии. Точно также братья-офицеры отводили взгляды. И шарахались, как от заразного. Все сразу понимают, что от неудачника лучше держаться подальше. Неудачник может заразить.
Краб подошел к кабинету Хозяина, не останавливаясь толкнул дверь. Если бы кто-нибудь из охранников в коридоре попытался его остановить, он бы разорвал голыми руками обоих. На свое счастье охранники даже не попытались встать на его пути.
Зато телохранители в кабинете были настороже – пиджаки расстегнуты, руки под полами. Краб великолепно знал реакцию этих парней, сам принимал участие в их подготовке и не питал иллюзий относительно своих шансов в случае чего. Одного из них он наверняка мог убить. Двоих – только ценой собственной жизни. Прорваться мимо них к Хозяину – шансов не было вообще.
– Присаживайся, – Хозяин указал на стул, стоявший в двух метрах от письменного стола.
Как на допросе, подумал Краб. Один из телохранителей теперь находился практически между ним и Хозяином.
– Присаживайся, – повторил Хозяин, – ты сегодня и так набегался.
Краб сел.
– Что происходит? – спросил Хозяин, – Мне сказали, что ты уложил двоих наших ребят в койки. И у Витька, как мне сказали, шансов практически нет.
– Он попытался сбежать.
– Как это – сбежать?
– Увидел, что наши убиты в лесничестве, сыграло очко и…
– И нужно было его калечить?
– Нужно было, иначе бы всех потом заразил.
– Единственный, выходит, способ.
– Да.
Хозяин скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла. Краб попытался выдержать его взгляд. Словно в пропасть смотрел. Что-то недобро поблескивало в темных провалах глазниц.
Краб почувствовал что-то вроде головокружения и взгляд отвел.
– А мне казалось, что лучший способ привести все дела в порядок – это просто взять этого Гаврилина, которого ты грозился расколоть за пять минут. Взять и выдавить из него все без остатка. А потом предъявить людям завтра на сходе, а потом вывести его в расход. И не нужно было бы калечить своих. И что самое важное – не нужно было бы сейчас дрожать и думать как выкручиваться, как доказать всем, что ты был прав, когда вломился в «Гиппократ». А что теперь? Я тебя спрашиваю!
Краб промолчал. Он сцепил кулаки на коленях и молчал. Ему сейчас хотелось только одного – дотянуться до горла Хозяина хотя бы одной рукой, сжать и с наслаждением почувствовать, как хрустят хрящи под пальцами.
– Ты вначале мне сказал, что Гаврилин слабак, что расколется сразу. Он у тебя даже в обморок падал. А потом он замочил твоего человека. Раненый, один на один. Хорош слабак! – Хозяин усмехнулся. – Потом этот раненый оторвался от Кирилла, раздетый прошел по морозу двадцать километров и опять-таки в одиночку замочил еще пятерых. Среди них даже Кирилла. И потом испарился. Весело?
– Я же говорил, что это он был с Солдатом…
– Говорил? Точно – говорил. А почему тогда вел себя так, будто взял сопляка? Почему не приставил к нему охрану? Сможешь объяснить? Да не мне, а людям. Сможешь?
– Я…
– Ты. Именно ты. Ты один, Краб. Я за твои глупости расплачиваться не хочу, – Хозяин оперся руками о стол и наклонился вперед, – ты все хотел решать один. У тебя будет такая возможность.
Краб закрыл глаза, пытаясь заставить себя успокоиться. Сорваться сейчас – самоубийство.
– Ты ведь говорил, что твои люди были на блок-посту возле города? Как же они…
– А что они могли поделать? И их, и ментов прижали такие ребята…
– Какие ребята?
– Мои таких ксив и в глаза никогда не видели, а менты те просто по стойке «смирно» стояли, боялись кашлянуть. Там мог не только один человек проехать, а танковая колонна.
– И мента ты тоже не нашел.
– Не нашел. Не успел. Вначале…
– Мне какая разница? Что теперь? Что? Я тебя уже предупреждал – за тебя больше не подпишусь. Ты нарушил правила, которые я ставил в этом городе много лет. И ты это знаешь. Ты знал это еще тогда, когда решил действовать по-своему. Но ты думал, что тебе все можно, что ты Краб.
– Да, я Краб! Я Краб! И это я делал для тебя всю грязную работу. Это не твоих законов все боялись, а меня. Твои правила никому и нахрен не нужны. Никому, – Краб вскочил, – старый добрый дедушка, твою мать, патриарх. Все его слушают только потому, что уважают. Ни хрена! Люди могут слушать только от страха. Только от страха. Если они сожрут меня – они сожрут и тебя, вместе с твоими правилами и законами. А если не они, так придут другие. Явятся беспредельщики, которым насрать на понятия. Насрать. И вы будете путаться в соплях и кишках, когда они наведут свой порядок. И никто их не сможет остановить. Никто!
– Только ты, – сказал тихо Хозяин.
– Только я. Только я. Потому что я умею убивать. Потому что я хочу убивать. Потому что мне нравится убивать. Я сильный. Не вы. Я! – Краб выкрикнул это «я» и зашагал по кабинету, не обращая внимания на то, что два ствола сторожат его движения.
– Значит, ты. И я, значит, сейчас должен поддержать тебя, чтобы меня потом не сожрали? Так?
– Так.
– Ну да, ну да. Старый добрый дедушка должен опереться на сильную руку внука. Иначе старого доброго дедушку обидят плохие мальчики.
– Смеешься? – Краб шагнул к столу.
Оба телохранителя вскочили на ноги.
– Смеешься?
– Я спрашиваю. Просто спрашиваю. А ты не шуми. Меня на горло не возьмешь. Давно уже не получалось ни у кого взять меня на горло. Сядь!
И столько силы прозвучало в этом голосе, что Краб подчинился.
– А теперь послушай меня! И слушай внимательно.
Краб ощерился. Ладно, подумал он, я послушаю. Говори. Пока. Говори.
– Ты сказал, что только сила может навести порядок. Только сила. И страх. Так? И только ты настолько сильный, что можешь этот страх вызвать. А теперь ответь мне, ты смог остановить Солдата? Смог? Ты смог удержать Гаврилина? Не слышу! Ты очень хорошо разбирался с мелкими урками, круто наезжал на блатных. Но для этого ты мне не был нужен. Мне нужен был человек, способный отразить удары снаружи. Ты сломался на первом же. На первом же! Я терпел твои выходки, надеясь, что твои боевики будут нашей гарантией от наездов снаружи.
А ты хотел править внутри? Ты хотел быть самым крутым? – Хозяин ударил ладонью по столу, – я тебя понимаю. Чем самому строить систему, лучше захватить чужую. Просто достать здоровую пушку и сказать, что теперь ты здесь главный. Как все просто! Так?
Краб вздрогнул.
– Что молчишь? Ведь так. Ты хотел всех подмять под себя. А сломался на ерунде. Кто меня защитит от беспредельщиков? Не ты. Потому что ты сам беспредельщик. Для тебя только один закон – ломать тех кто слабее. А как ты поведешь себя с тем, кто сильнее? Как?
– Я буду драться. До последнего буду драться! Вы все обосретесь и забьетесь по норам, а я буду драться.
– Молодец. Какой герой! Ты будешь драться. С кем? Ты столкнулся всего лишь с Гаврилиным, со слабаком. И в результате – он убил четверых наших, а ты угробил троих.
Заяц убит, Дыня и Витек искалечены. Это как? Чего ты этим добивался? Страха? И не нужно мне ничего грузить.
Ты сам испугался. Ты, великий герой и классный боец. Сдрейфил, обосрался.
– Я…
– Ты. И нечего строить из себя сейчас крутого. Ты просто представь себе, как с тобой будут разговаривать завтра на сходе. Прикинь. Ты никого не сможешь там напугать. Никого. И никто, кроме тебя не сможет и не захочет тебя отмазывать.
Я бы на твоем месте не стал бы ждать разборки, а сделал бы отсюда ноги.
– Что?
– Что слышал. Сбежал бы, не дожидаясь приговора.
– Да какого…
– Ты притворяешься или действительно дурак? Благодаря тебе мы поссорились с кем-то очень крутым. Таким крутым, что ты даже представить себе не можешь. Этот Гаврилин, если и не контролировал Солдата, то уж во всяком случае его убрал. А для этого нужно быть крутым. Тебя сделал как пацана… Как пацана, не нужно из себя обиженного корчить.
И теперь такой человек очень захочет разобраться с тобой. Отдать долг. Ты можешь придумать как его остановить? Нет? Я тоже.
Завтра кому-нибудь придет в голову, что нужно откупиться твоей головой. И даже я не смогу тебя защитить. Даже если захочу.
– А ты не захочешь…
– Не знаю. Могу тебе предложить только одно – беги. И знаешь что еще… – Хозяин сделал паузу.
– Что?
– Сделай это завтра.
– Завтра?
– Завтра. Если я отпущу тебя сегодня, все это поймут. Лучше ты завтра выедешь из усадьбы, а до клиники не доедешь. Исчезнешь. А я объявлю твой розыск, если люди будут настаивать. Но я думаю, что они не будут настаивать.
Бежать. Краб покачал головой. Сука. Как все подвел. И действительно, выбор небольшой – рвать когти, либо пытаться уговорить этих сволочей. А они ему не простят крутизны. Не простят того, что он относился к ним как сильный человек к мрази. Суки.
Краб снова помотал головой. Не так он себе все это представлял. Не так.
Может быть поднять своих? Разнести здесь все вдребезги, придушить Хозяина, а потом… Что потом? Потом придется разбираться со всеми остальными.
Краб встал. Ничего у него сейчас не получится. Ничего. Его люди так напуганы, что вряд ли кто-то… Он проклят в их глазах. Они его не поддержат. Твою мать. Значит, выбора у него нет? Нет у него выбора…
– Спать хочу, – сказал Краб.
– Ради Бога, – ответил Хозяин, – сход завтра в десять. В клинике. Выезжаем в восемь. Выспаться ты успеешь.
– Я пошел.
– Спокойной ночи. Я тут на всякий случай приказал никого ночью не выпускать. Ты понимаешь? На всякий случай.
– Я понял.
Хозяин подождал, пока дверь за Крабом закроется, подвинул к себе телефон. Снял трубку. Положил ее на место.
– Ребята, вы сейчас пойдете и поохраняете нашего дорогого Краба. Ему нужно выспаться. Понятно?
Телохранителя молча вышли из кабинета.
Хозяин задумчиво потер щеку. Проблему с Крабом полностью решить все равно не удавалось. Даже если Краб сбежит, он может вернуться. Знает он достаточно много для того, чтобы устроить Хозяину много неприятностей.