рассказали, что незадолго до обстрела их захватили "бородатые" армяне,
увезли на свою территорию, избили и пригрозили в следующий раз пытать
лазером, которым можно испепелить что угодно. Для пущей убедительности
навели луч лазерной пушки на стог сена, и стог загорелся. Видели, мол,
своими глазами!.. Конечно, разобрались и в этом. Выяснилось, что у стога
сена лежал сообщник, который поджег сено обычной зажигалкой, получив
условный световой сигнал из обычного карманного электрофонаря, завернутого
в бумажный рулон.
Любой межнациональный конфликт легче зажечь, чем загасить. Как в
тлеющем торфянике, огонь уходит куда-то вглубь, пламя совершенно неожиданно
может вырваться в другом месте. Так было и в Нахичевани. В ответ на обстрел
Садарака НФА объявил и организовал блокаду железной дороги. Народный фронт
прервал переговоры с нами, проводил круглосуточные митинги в депо и на
железнодорожных станциях. Рабочие-железнодорожники соглашались, что
забастовка в первую очередь наносит вред самой Нахичевани, их же семьям,
но... повторяли слова представителей НФА, будто семьям, мол, будет еще
хуже, если армянские боевики убьют кормильцев. НФА смог бы их защитить, но
ему, мол, мешает КГБ, изъявший оружие. Поддерживались и политические
требования об освобождении задержанных в административном порядке в Баку
лидеров НФА, об отмене комендантского часа, о выводе войск и так далее.
Но компромиссное решение с бастующими все же было нами
достигнуто. Инициатором его стал генерал армии Валентин Варенников, бывший
"афганец", участник парада Победы в Москве, ныне депутат государственной
думы. В тот раз он прибыл в Нахичевань из Гянджи. Выступая на одном из
митингов, Валентин Иванович поднялся на трибуну и сказал, что разделяет
опасения железнодорожников и потому по его приказу армейские наряды с
сегодняшнего дня будут всегда рядом с поездными бригадами, сопровождая их
на протяжении всего пути. Но самыми неожиданными были его дальнейшие
действия - он достал из кейса Коран и, соблюдая принятую при этом
церемонию, поклялся на нем, что ни при каких обстоятельствах не отступит от
своих слов. Это произвело огромное впечатление.
Позже на встрече с нами в узком кругу Варенников сказал, что ему
настойчиво советовали арестовать зачинщиков забастовки. Но он знал: в Баку
такая мера себя не оправдала. Там забастовки продолжались тридцать дней,
пока не закончился срок административного задержания. Поэтому Валентин
Иванович советовал: шашками не размахивайте, силой надо пользоваться умело,
прежде всего для защиты тех, кто работает, кто созидает. Их надо защищать
от народного фронта...
При штабе В.И. Варенникова постоянно находился представитель
военной контрразведки КГБ СССР генерал-майор Юрий Александрович Калганов,
бессменный мой попутчик по командировкам во многие "горячие точки"
Закавказья, Средней Азии, "ближнего" и "дальнего" нашего зарубежья. После
того случая он частенько звонил мне по ВЧ и спрашивал:
- Шашками еще не размахиваете?.. Значит, все нормально -
политиканство не пройдет.
- Когда, наконец, подпишут указ о чрезвычайном положении в зонах
административной границы Нахичевани и Армении? Кто его затягивает? -
отращивал я в ответ. Юрий Александрович, обычно всегда спокойный и
выдержанный, как правило, отмалчивался. Но однажды не выдержал:
- Ты посмотри на окружение Михаила (имелся в виду М.С. Горбачев).
- Сколько в нем выходцев из Армении и сколько из Азербайджана?.. А потом
задавай вопросы, на которые не будет ответа.
Я снова прикидывал: академик Агангебян, академик Ситорян... А
Шахназаров вроде бы азербайджанская фамилия... Но оказалось, что он выходец
из Армении. А ведь все они выступали в роли советников и помощников
президента. Докладывались ли Горбачеву наши предложения о вводе ЧП? И если
докладывались, то с какими комментариями? Сомнения мои не рассеивались, они
лишь множились.
Значительно позже мне подтвердили тот факт, что советник
президента Шахназаров проявлял особый интерес лишь к той информации КГБ,
которая была связана с темой "зверств и терроризма" со стороны
Азербайджана. Он требовал собирать такую информацию и немедленно о ней
докладывать. Армянских материалов он почему-то не запрашивал.
Мы же действовали исходя из складывавшейся обстановки на
нахичивано-армянской границе. Выехали в Комитет госбезопасности Армянской
ССР, собрав необходимые документы по неспровоцированному обстрелу Садарака.
Располагали при этом данными о нанесенном материальном ущербе, о конкретных
жертвах. Привезли с собой и уголовное дело, возбужденное по нашему
ходатайству следователями прокуратуры СССР, откомандированными в Нахичевань
в связи с расследованием массовых беспорядков на государственной границе.
К чести руководства КГБ Армении, документам по Садараку было
уделено самое серьезное внимание. В Ереван были вызваны начальники
городских и районных отделов, они рассказали об обстановке на местах и
предложили меры по ее нормализации. Сложность состояла в том, что
провокации на административной границе, как правило, устраивали приезжие
"городские" боевики, не подчинявшиеся ни центральной, ни местной властям и
вдобавок принадлежавшие зачастую к враждующим группировкам. Имелись также
данные о возможной связи некоторых из них с террористами и спецслужбами
соседних государств.
Мы видели, что информация, изложенная армянскими чекистами,
достоверна. Ведь у нас было, с чем ее сравнить. Жители больших и маленьких
селений по обе стороны административной границы веками соседствовали,
дружили домами, создавали смешанные семьи, становились родственниками.
Виноградники и плантации размещались рядом, их никогда не огораживали.
Водой пользовались из одних и тех же источников. Общаясь между собой,
местные крестьяне говорили не о политике, а о ветрах, дождях, засухе, о
падеже скота. Когда случалась беда, все объединялись, помогали друг другу.
Тогда-то после бесед в Ереване и появилась идея направить
офицеров, прикомандированных в Нахичевань из Москвы, в городские и районные
органы госбезопасности, чтобы вместе с сотрудниками этих низовых
подразделений КГБ без оружия и бронежилетов работать среди местного
населения. Причем, работу эту решили вести в селах по обе стороны
административной границы, чтобы переговорить со старейшинами и аксакалами,
чтобы выяснить их отношение к конфликту, посоветоваться с ними, как его
загасить. Сотрудникам КГБ был дан наказ - вначале идти в народ, а, выслушав
его, вести разговор с местными властями и представителями общественных
фронтов, движений.
С благодарностью вспоминаю, что это начинание без колебаний
поддержали тогдашние руководители КГБ и Азербайджана, и Армении Вагиф
Гусейнов, Алик Оруджев, Валерий Бадамянц, Вячеслав Арутюнян. Энергично
подключились к ее реализации и военные контрразведчика Александр Турбанов и
Алексей Сухачев.
Я с Валерием Павловичем Печенкиным и офицерами 5-го Управления
КГБ также выехал в несколько нахичеванских и армянских поселков. Местные
сотрудники органов госбезопасности, хотя и сопровождали нас, но по нашей
просьбе в беседах не участвовали.
Этим мы хотели продемонстрировать свою нейтральную позицию и
объективность к обеим сторонам, что, кстати, собеседниками нашими было
воспринято очень доброжелательно. Старейшины в парадных одеждах и при
наградах (многие были участниками Великой Отечественной войны) уверяли, что
никто из жителей их поселков в провоцировании перестрелок участия не
принимал. Они вынуждены были защищать свои семьи и лишь отвечали на
выстрелы.
Кто же все-таки стрелял первым? И те, и другие упорно ссылались
на противоположную сторону:
- Горы имеют одно неизменное свойство: эхо выстрела повторяется
многократно, где бы ни был он произведен. Точное место не определит даже
опытный охотник... Если КГБ нам не верит, мы согласны на любую форму
контроля. Про идею ЧП и зону безопасности вдоль государственной границы
хорошо знаем. Пусть будет такая зона и у нас. Согласны даже не охотиться в
ней на волков. Чабаны согласны пасти скот без ружей. Если кто-либо из нас
появится в такой зоне с ружьем, стреляйте без предупреждения. Боевиков в
зону сами не пустим. Мы хотим сеять, а не воевать...
Так рассуждали ветераны и Нахичевани, и Армении. Если вы
действительно хотите нам помочь, - говорили они, - останьтесь с нами,
оставьте своих офицеров в наших поселках, и мы назовем им каждого, кто
сделает хотя бы один выстрел в сторону соседей. Или сами накажем его в
соответствии с нашими обычаями и традициями. Специалисты из 5-го Управления
единодушно поддержали предложения старейшин, добровольно высказали желание
остаться в качестве "наблюдателей" в тех селениях, где наиболее часто
возникали перестрелки с применением градобойных и иных разрушительных
оружий.
Назвали эту совершенно новую и не свойственную для органов КГБ
форму работы "оперативным экспериментом". Обозначили и его срок - 20 суток.
И сразу на административной границе соседних республик наступило
затишье. Мы же использовали этот период для реализации некоторых чисто
профессиональных функций, связанных с оперативным контролем за
деятельностью иностранных разведок.