драгоценные платки были пропитаны составом, не известным до сих пор
союзникам. Понадобилось около двух месяцев, чтобы обнаружить некоторую дозу
этого состава в платке, взятом французским агентом и замененном другим
абсолютно схожим платком.
Французская контрразведка весьма гордится еще двумя знаменитыми
историями. Немецкие разведчицы - мать и дочь, в течение многих лет жили в
важном стратегическом пункте, недалеко от Амьена. Обе женщины были немками,
специально поселенными во Франции еще в 1901 году. Они изобрели весьма
оригинальный метод подачи сигналов немецким летчикам: развешивали белье для
просушки во дворе. Но женщины очень скоро вызвали подозрение. Наблюдавшего
за ними агента французской контрразведки не могло не удивить то, что два
человека за короткое время пачкают так много белья. Он заметил также, что
все стираные вещи были ярких цветов. Между тем, женщины Франции, потерявшей
900 тысяч мужей и сыновей, обычно ходили в трауре или носили платья темных
цветов, чтобы не осквернять глаз пострадавших. Подозрения сменились
уверенностью, немецкие самолеты летали низко, и летчики проявляли
повышенный интерес к вывешенным для просушки красным, зеленым и оранжевым
платьям. Вскоре двум женщинам-агентам, ожидавшим войну с 1901 года,
пришлось коротать век в тюремных камерах.
Другой пример. Контрразведывательными службами с немалым трудом
был вскрыт прием, когда немецкие разведывательные центры посылали приказы
своим агентам во Франции с помощью музыкального кода. Песня под названием
"Незабудка Эльзаса" выходила в виде периодического издания. И хотя некое
иностранное музыкальное издательство присылало во Францию десятки нотных
книжек этой песни, в течение долгого времени никто не подозревал, что в
действительности это разведывательный бюллетень. Но во Франции проживало
некое вызывающее подозрение лицо, чья почта тщательно просматривалась.
Еженедельно этот человек вместе с другими нотными изданиями получал и
экземпляр "Незабудки Эльзаса". Эти ноты исследовали и сфотографировали.
Оказалось, что текст песни оставался прежним, а музыка в каждом экземпляре
была другой. Ноты передали специалисту по дешифровке, и он раскрыл тайну
шифра...
На первый взгляд приведенные выше случаи из работы контрразведки
всего лишь забавны и занимательны. Но они и сегодня дают прекрасный
материал для размышлений и составления схем поисковых мероприятий спецслужб
по разоблачению шпионажа.
Советская контрразведка успешно противодействовала немецкой
разведке до начала, во время Второй мировой войны и в последующие годы. В
моей домашней библиотеке есть книга под названием "Записки контрразведчика"
(1994 год. Москва, "Ягуар"), автором которой является Вадим Николаевич
Удилов, прослуживший в органах госбезопасности почти сорок лет. Мне дорог
его автограф "Вячеславу Сергеевичу Широнину - моему старому знакомому и
соратнику по ряду дел". В книгу вошло несколько эпизодов из работы
контрразведки послевоенных лет. Удилов частенько рассказывал о них, обучая
нас на собственном опыте.
Обычно иностранные разведки, вспоминал он, приказывали своим
агентам выходить на первую, короткую радиосвязь в течение первых трех часов
после заброски их в СССР. Противник полагал, что чекисты, если сразу же
захватят их агента, будут в нем долго разбираться, собирать и анализировать
шпионскую экипировку, доставлять задержанного, как минимум, в областной
центр КГБ, получать санкцию на "работу" с ним из Москвы и так далее, Короче
говоря, время радиосвязи будет упущено, и это станет свидетельством
провала. Одновременно в процессе подготовки шпиона к нелегальной заброске в
СССР сотрудники разведки обговаривают с ним ряд условных сигналов, с
помощью которых он должен передать, что его действия контролируются КГБ.
В связи с этим вспоминаются широко известные по кинофильмам такие
"примитивные" условности, как отсутствие точки в письме и т.д. Однако на
деле условные оповещения постепенно совершенствовались. Допустим, сигналом
того, что агент захвачен, являлось орфографически грамотное письмо,
отправленное им в разведцентр. Если же агент работал самостоятельно, то в
одном из первых пяти слов письма он должен был сознательно пропустить одну
гласную букву. Если же мы, контролируя агента, поправим эту "описку", то
попросту провалим оперативную игру.
Или вот еще один условный знак. По радио резиденту американской
разведки в Латвии Бромбергсу пришла из Центра шифрограмма следующего
содержания: "Сообщи, что тебе известно о заходе в Рижский залив Балтийского
моря двух советских подводных лодок последней конструкции. Цели прибытия и
дальнейшего назначения".
Содержание подобной радиограммы ни у кого не вызывало подозрений.
Однако включение в текст слов "Балтийское море" означало: "Не работаешь ли
ты под контролем КГБ?" Ответ в благоприятном случае должен был быть
примерно такой: "Море с чертом улетело на Луну" или какая-либо другая
абракадабра. Тогда американцы получали подтверждение, что все в порядке.
Согласно условиям разведигры Балтийское море, когда его нужно было назвать,
как говорится, по делу, именовалось Варяжским.
В чем заключался смысл ведения оперативных игр? Главные выгоды
состояли в том, что наши органы госбезопасности получали таким образом
достоверные сведения об устремлениях разведок, о методах и приемах их
работы по сбору разведывательной информации, о технических средствах,
входивших в разведывательно-шпионскую экипировку, о каналах связи между
иностранными разведками и их агентами на территории СССР. В результате
имели место случаи выманивания на себя других шпионов из-за рубежа или
задержания с поличным официальных сотрудников ЦРУ, работавших в СССР под
прикрытием посольства США в Москве.
Ведение оперативной игры требовало постоянного напряжения
умственных сил, находчивости и изобретательности. Пренебрежение даже
частностями, как правило, приводило к нежелательным последствиям.
В конце 1989 года "Литературная газета" написала о том, как
чекисты Латвии вели оперативную игру против английской разведки Сикрет
интеллидженс сервис (СИС) с использованием подставленного нами агента. Игра
закончилась плачевно из-за незначительной, казалось бы, оплошности. По
заданию СИС агент должен был выехать в конкретный район Северного Урала, на
месте взять пробы воды, а также речного ила и нелегально переправить их за
границу на исследование. Ясно было одно: английская разведка стремится
установить таким образом наличие в этом районе наших промышленных атомных
объектов. Поскольку их там не было, а местность была малонаселенной, то в
Центре приняли решение путем дезинформации направить деятельность
зарубежной разведки по ложному пути, заставить ее работать вхолостую. Для
этого во взятые с Северного Урала пробы воды и ила было задумано добавить
радиоактивные вещества. Так и сделали, но без тщательных консультаций с
физиками-атомщиками. Первый ответный вопрос агенту, казалось бы,
свидетельствовал, что игра пошла. Из Лондона в числе прочего запросили, как
удалось получить эти пробы?
"Отдыхал на реке, ловил рыбу и любовался красотами природы", -
примерно таков был ответ из России. Но на этом игра закончилась.
Оказывается, желая угодить сотруднику КГБ, товарищи из физлаборатории
напичкали пробу такой дозой радиации, при которой в воде не могло
сохраниться никаких живых организмов, а растительность должна была
пожухнуть на десятки километров вокруг. Англичане, конечно же, сразу
сообразили, в чем дело - их агент работает под контролем. Вот какие бывают
ляпсусы.
Нередко разведывательные центры сами проверяли своего шпиона на
искренность сотрудничества. Было понятно, что если органы КГБ захватят
агента, то в первую очередь отберут у него оружие и предметы шпионской
экипировки. При ведении оперативной игры они будут выдавать агенту только
то, что нужно для связи с разведцентром: например, рацию, питание, шифры,
коды. И вот какой казус произошел в одной игре в Прибалтике с американцами.
Шла подготовка к очередному радиосеансу с зарубежным
разведцентром. Обычно сеанс проводился с места, которое указывалось ранее,
а в данном случае это был лес, находившийся примерно в 10 километрах от
ближайшего населенного пункта. Американцы понимали, что по-настоящему,
самостоятельно действующий шпион обязательно придет в лес на такую сложную
операцию с оружием. Если же оружия при нем нет, значит он работает не один,
а под контролем. Поэтому сеанс начался сумбурно. Американцы сразу же
поставили следующий вопрос: "Через 10 минут паузы в сеансе сообщи, какого
года выпуска четвертый патрон из запасной обоймы к пистолету". Конечно,
пистолет и патроны к нему были изъяты и лежали в сейфе в здании КГБ. Мы до
сих пор с большой теплотой и уважением вспоминаем бывшего начальника
местной контрразведки А.Я. Бундулиса - человека необыкновенной интуиции,
который не поленился и проложил телефонную времянку к месту радиосвязи от
столбов, проходивших в трех километрах по просеке в лесу. Всего несколько
минут потребовалось, чтобы связаться с кабинетом в городе, достать запасную
обойму агента и передать, что четвертый патрон 1952 года выпуска, а все
другие - 1951-го.
В другом случае американцы попросили своего шпиона, работавшего