Сунув руки в карманы плаща, от чего Егор безуспешно пытался ее отучить, Лида подошла к парапету и посмотрела на реку, которой первые осенние дожди прибавили воды. В такой уже и утонуть можно… Губы дернулись усмешкой: эффектно, но как же глупо! А что умнее? Делать вид, будто ничего не произошло? Что она знать не знает о его маленькой дочери? Или поговорить начистоту, выяснить, какой он представляет их будущую жизнь?
– Да такой и представляет, – не заметив, проговорила она в голос. – Как будто ничего не произошло… Второй год притворяется. Работа такая…
Лида медленно пошла вниз по течению реки, думая о том, что сейчас именно этого и хочется: плыть, закрыв глаза, положившись на судьбу и не гадая, куда тебя вынесет. И чтобы все решилось как-нибудь само… Ее уже не тянуло ни закричать, ни заплакать, все в душе оцепенело, как облетевшие березы вдоль набережной. Знают ли они, что весной все начнется заново, или каждая осень для них – умирание всерьез?
«Можно ведь позвонить Раисе, – вспомнилась парикмахер из его театра, у которой Лида с дочерью стриглись. – Наврать о подруге, у которой остались детские вещи на годовалую девочку… Мол, не нужны ли кому? Может, кто растит без мужа? Пригодится… Нет уж. Раису только втяни в эту историю, потом не расхлебаешься. Да и зачем мне знать, кто она? Что это изменит? А с ним заговоришь об этом, он еще и облегчение почувствует, что самому не придется разговор начинать, на это попробуй решись… А налегке и уйти ничего не стоит».
О том, чтобы Егор ушел, невозможно было даже подумать. Лида затрясла головой, мешая себе вообразить черный вакуум без него. Как раз накануне очередное ток-шоу показывали, за обедом смотрела краем глаза, улыбаясь тому, как женщины наперебой твердили, как же это здорово – в сорок лет начать жизнь заново. И в какой-то момент она даже попыталась представить, как бы это было, достанься ей вдруг полная свобода. Ну не совсем полная, конечно, без Ксюшки ей ничего не надо, и все же… Но фантазию как-то заклинило, и Лида так и не смогла разглядеть, что же было такого чудесного в этом возможном будущем без Егора.
Пробуждающим к реальности звонком в кармане ожил сотовый телефон, и у Лиды ощутимо екнуло сердце: это была мелодия Егора.
– Ну-ка! – неопределенно приказала она себе, прежде чем нажать кнопку. Потом зачем-то улыбнулась в трубку: – Привет! Ты уже дома?
– Привет-привет! А ты-то где? Ничего не случилось?
«Действительно, встревожен или играет?» – Ее внезапно так затошнило, что она села на гранитный парапет. И рука, сжимающая телефон, резко упала на колени, по ладони холодные мурашки побежали. Она переложила трубку в левую и сказала мужу, что-то уже говорившему, в свою очередь:
– Не знаю, давление, что ли… Вышла подышать немножко.
– Где ты? – выкрикнул Егор. – Я сейчас приду!
Лида не стала отказываться, мгновенно решив, что лучше встретиться на улице как посторонним и проверить, как она отреагирует на этого чужого красивого мужчину, с которым зачем-то же свела ее судьба… Ей недолго пришлось ждать, Егор прибежал через пару минут, запыхавшийся, перепуганный, и она так же сразу поверила, что это не игра, он действительно тревожится за нее.
И это надломило в ней что-то, и опять все помутилось от слез, хотя ей не хотелось плакать при нем, она ведь собиралась сделать вид, будто ничего не произошло, а теперь эта истерика прямо на улице, и без того промокшей с утра…
Не привыкший к ее слезам, Егор хватал жену то за руки, то за плечи, сжимал руками голову, выкрикивая:
– Так плохо? Может, «неотложку»? Что произошло?
Лида пыталась помотать головой, но его руки не давали, пыталась сказать, что все в порядке, хотя он вряд ли поверил бы этому, видя ее слезы. Потом вдруг вспомнила, как недавно Егор обронил: с ума как раз тогда и сходят, когда все в полном порядке. И поняла, что для нее все потеряно… Он сходит с ума от полного штиля, так давно воцарившегося в их доме. И по другой женщине, родившей ему чудесную девочку…
В те минуты Лида ничего не видела, кроме его лица, на которое до сих пор готова была смотреть часами, не отрываясь, только Егор не позволял этого. Созерцательность и любование были не в его характере. Он был человеком порыва, действия, даже роль любил обдумывать на ходу: садился в машину и ехал куда глаза глядят, а возвращался уже совсем другим. Иногда настолько другим, что Лида начинала его бояться, как в то время, когда он был занят в спектакле «Идиот», поставленном еще до нашумевшего сериала Бортко. Егор играл Рогожина и был настолько увлечен этой ролью, что Лиде начинало мерещиться, будто за пазухой у него спрятан нож. Только вот на нее ли была направлена та бешеная страсть, лавой начинавшая кипеть на сцене, когда появлялся Егор?
Догадка с силой толкнула ее в сердце. Лида не сразу и поняла, что не от этого едва не упала. Перекошенное лицо неведомо откуда взявшейся дочери возникло и исчезло, Ксюшка крикнула ей: «Не смей реветь!» и снова метнулась к отцу, пихнула его в грудь с такой силой, что Егор едва не опрокинулся навзничь.
– Не трогай ее! – схватив Лиду за руку, завизжала дочь. – Ты нам больше никто! Убирайся!
Он невольно отступил:
– Ты что? Бешеное ты создание… Лида, что с ней?
– Я получила письмо, – ответила она, понимая, что теперь бессмысленно скрывать это.
– Анонимка? – догадался Егор. – И ты так бесишься из-за анонимки? Ксюха, я думал, ты умнее…
– Заткнись! Я же видела ее! Мы обе видели!
«Вот он – момент сомнения, – уловила Лида и непроизвольно сжала Ксюшкину руку. – Все же он подумал: а вдруг – правда? Значит, есть эта правда…»
– Кого вы видели? – все же спросил он.
– Твою новую дочь, – выдохнула Ксения с такой ненавистью, что даже Лиде стало нехорошо.
Его лицо напряглось непониманием:
– Мою… Кого?
– Не смей! – снова взвизгнула Ксюша. – Она похожа на тебя больше, чем ты сам! И нос твой, и губы, и глаза… И волосы такие же рыжеватые! Все! Все как есть!
Егор перевел взгляд на жену, и ей опять показалось, что он не притворяется.
– Лида, о чем это она?
У нее внезапно пересохло в горле, а сглотнуть никак не удавалось. Лида пыталась это сделать снова и снова, сама понимая, что это уже похоже на конвульсии, хотя пугать Егора ей совсем не хотелось. А чего хотелось? Она и сама не понимала в тот момент.
Наконец ей удалось смочить горло и заговорить:
– Я получила письмо с фотографиями девочки… Очень похожей на тебя. И записку с требованием отпустить тебя к ребенку. И к женщине, которую ты любишь. Но это, похоже, не она писала, – добавила Лида, полагая, что этого требует справедливость.
– Откуда ты знаешь? – дернулась Ксюша.
– Я не знаю, конечно… Просто мне так кажется.
– Еще и ее оправдывать будешь?!
Егор смотрел на жену с недоумением:
– Какая женщина? Я вообще не понимаю, о ком идет речь. Где эти фотографии?
– На них нет матери, только девочка. – Лиде и самой не давала покоя эта оплошность отправителя.
– Хорошо, покажи мне… Впрочем… Какой во всем этом смысл? Девочки мои, неужели вы думаете, что если б у меня действительно имелась внебрачная дочь, то я ничего не знал бы об этом?
Их известная обоим дочь опять выскочила вперед:
– А откуда мы знаем, что ты не знаешь?
– У нее убогий словарный запас. Ты не находишь? – заметил он, игнорируя этот выпад. – Ты же филолог, поработай с ней.
У Лиды помертвели губы:
– Как ты можешь… Шутить в такую минуту… Это все, по-твоему, забавно?
– Нет, не забавно, – согласился Егор. – Но и трагедии в этом никакой нет. Ты что, никогда не слышала, сколько приписывают известным мира сего внебрачных детей? Это письмо, девушки, всего лишь признак моей растущей популярности. Радоваться надо!
– Есть чему! – буркнула Ксюша.
– По крайней мере, нужно учиться не принимать такие вещи близко к сердцу. И может, мы прекратим это публичное представление?
«А ведь он прав. – Лида почувствовала, как от радости у нее ослабли ноги, и ухватилась за руку дочери. – Масса подобных сплетен по миру ходит! Нельзя же убиваться из-за любой ереси».
Накрыв ее руку горячей ладонью, показавшейся Лиде сухой и жесткой, Ксения проговорила, глядя на отца исподлобья тем тяжелым взглядом, который мало кто мог вынести:
– Ну ты молодец, папочка! Почти отвертелся. Вот только эта девчонка похожа на тебя как две капли воды.
– И что из этого? В мире даже двойники встречаются, что в этом поразительного? – сам того не ведая, повторил Егор слова жены.
– Ничего, да?
– Ничего, – произнес он с некоторой опаской, потому что взгляд дочери наливался темной угрюмостью.
– Значит, ничего не случилось! А ты уверен? На все сто процентов?
Егор еще не успел ответить, только задумался на долю секунды, а Лида уже поняла: то сомнение, которое она только заподозрила, действительно поселилось в его душе. И теперь оно не оставит в покое их всех.
О том, что эпоха перемен наступила, Янка догадалась с порога, встретив совсем другой взгляд.
«Он позвонил! – возликовала она. – Он захотел увидеть их с Пуськой!»
Ей захотелось обхватить Ульяну за шею, вдохнуть ее необыкновенный аромат, закружиться с ней вместе по комнате: свершилось! свершилось! Но прежняя робость перед этой женщиной, которую Яна никогда не смогла бы воспринимать как равную, остановила и на этот раз. Именно это, а не то, что Ульяна вовсе не выглядела счастливой. Ее состояние Янка назвала бы смятением. Впрочем, вполне понятным в такой ситуации.
Не выпуская из рук дочку, Ульяна расхаживала по двум своим комнатам, будто что-то искала, взглядом цеплялась за разные предметы, но ни на чем не могла остановиться. И Яне стало понятно: Ульяна и не видит ничего вокруг, просто мечется, не осознавая того, что выдает себя с головой. Изредка она стискивала девочку и бормотала, не позволяя Янке расслышать, потом бросала взгляд на часы и громко чертыхалась, на что Полина откликалась радостным курлыканьем и с обычным рвением запускала ручку в темные волосы матери.