Ничего недозволенного, естественно, в машине не нашли, и Палач получил разрешение двигаться дальше. Интересно, кто-нибудь связал ограбление и убийство? Хотя бы в качестве предположения или варианта.
Было бы неплохо, очень неплохо. Если нет – тоже не беда. Не сегодня, так завтра. На следующей неделе. Но люди вспомнят о сегодняшних происшествиях. А потом долго еще будут помнить о конце этого года. Очень долго.
Все спланировано так, что это встряхнет каждого из людей в этом городе. И не только в нем. Они смогли удивить даже его.
Палач помнил, как получил черновой набросок плана операции и вначале не поверил. Все это было не по-человечески, даже принимая во внимание то, как он относился к людям. Его вежливо попросили высказать свои предложения по этому поводу, и он, тщательно все обдумав, эти предложения им предоставил.
Очень аргументированные и привлекательные. С ним согласились и предоставили ему полную свободу действий. Он получал всю необходимую информацию, средства и знал, что контроль за ним в этой операции будет сведен к минимуму. Его предупредили, что отобранная им группа должна будет погибнуть. Свидетелей приказано не оставлять, и Палач понял это как предупреждение. Он тоже своего рода свидетель.
Будут рубить под корень. Наверняка, и те, кто будет наблюдать за ним и его группой, тоже попадут в эту неприятную категорию свидетелей. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Так что их число постараются ограничить с самого начала.
Все время, пока подбирал группу, Палач даже не пытался выяснить, следят за ним или нет. Пока это не важно. Он пока точно выполняет сценарий. Даже с перевыполнением.
А потом…
Он устал. Он стал уставать, и это открытие было неприятным. Он был не в ладу с самим собой, мозг его продолжал работать, тело двигалось, но Палач понимал, что даже не пытается экономить силы. Он установил срок, и все, что было после этого срока, его не интересовало.
На этот срок сил у него хватит, а потом… Палач улыбнулся. Не будет никакого потом. Просто капли дождя застынут на его лице, как слезы. Слезы, которые он разучился проливать. Оружие может проливать только кровь. Чужую и свою.
Вот если бы эта осень тянулась бесконечно. Как эта ночная дорога, задрапированная косым дождем. Дворники сметали воду с лобового стекла, но капли появлялись снова и собирались в струйки там, куда дворники не доставали. Машин почти не было, лишь иногда встречные фары вспыхивали в каплях воды, на мгновенье ослепляли его и неслись дальше, к городу.
Палач притормозил, пропустил встречный грузовик и свернул налево, на дорогу, ведущую к дачному поселку. Улицы поселка не были освещены, и окна светились лишь в некоторых домах. Не сезон. Это было и к лучшему.
Скоро фотографию рядового Агеева будут показывать по телевизору, и чем меньше у них будет соседей, тем лучше.
Палач остановил машину возле дома, вышел, открыл ворота, вернулся к машине и загнал ее во двор. Ворота аккуратно за собой закрыл.
Спать. Ему очень хотелось спать, хотелось лечь и как можно дольше не вспоминать обо всем происходящем. Гравий привычно скрипнул под ногами, пока он шел к крыльцу. Как там Агеев? Не переусердствовала бы Наташка.
Палач остановился перед дверью, стряхнул воду с плаща и волос. Постучал. Наташка открыла неожиданно быстро, и по лицу ее Палач понял – что-то случилось.
Он отступил в сторону, подождал, пока Наташка закроет дверь, не торопясь, разделся и прошел на кухню. Наташка пошла за ним.
– Чай есть?
– Сейчас подогрею.
– Занята была? – спокойно спросил Палач.
– А? Да, наверху.
– И как мальчик? С каким счетом закончилась встреча? – ему было наплевать на то, что тут у них было, просто он хотел выпить чая и дать Наташке возможность, наконец рассказать, что же ее так озаботило.
– Нормально, – Наташка поставила чайник на печь и полезла в шкаф за чашкой и сахаром. Потом открыла холодильник, присела перед ним на корточки и оглянулась на Палача. – Есть будешь?
– Только чай.
– Сейчас. Сейчас закипит, он не очень холодный.
Странное это зрелище – обеспокоенная Наташка. Суетится, просыпала сахар, чуть не выронила чайник с заваркой. Пояс на халате развязался, и полы разошлись. А она даже не пытается поймать взгляд Палача. Он с самого начала не оправдал ее надежд, но она постоянно повторяла попытки. Но не сегодня.
– Где постоялец? Наверху?
Наташка вздрогнула, кивнула и бросилась к закипевшему чайнику.
– Что там с ним? – спросил Палач, – Живой?
– Живой. Только… – Наташка налила в его чашку кипяток.
– Что только?
– Жар у него и кашель. Сильные. – Наташка выдохнула и впервые взглянула в глаза Палача.
– Заболел?
– Вроде бы.
– Ну, ты с ним поработать успела?
– Как ты говорил, до упора. В последний раз он и отрубился.
– Отрубился… Это, наверное, он после леса. Со здоровьем у нынешних защитников родины не слишком хорошо. Жар сильный?
– Как огонь.
– И кашель. Будем надеяться, что это не воспаление легких. – Палач допил чай, встал из-за стола. – Пойдем посмотрим.
Агеев лежал почти поперек постели, сжавшись в комок. Его бил озноб. Палач остановился возле кровати, посмотрел на смятую простынь, на одеяло, валяющееся на полу.
Наташка стояла рядом. И даже не попыталась прикоснуться к Палачу. Ситуация для нее совсем непривычная, отобрать жизнь – это нормально, это понятно. А что делать с заболевшим?
– Водка или спирт в доме есть? – спросил Палач.
– Водка.
– Разотрешь служивого. Посмотри, что там есть в аптечке – аспирин, что-нибудь из антибиотиков. И не забудь на горло ему намотать компресс. Ночью, ты уж прости, будешь дежурить возле него. Я лягу внизу, на диване.
Палач вышел из спальни, возле ступенек остановился и вернулся к двери:
– Меня разбудишь, если совсем уж плохо будет.
– В больницу повезешь? – спросила Наташка.
– На кладбище. И тебе не с кем будет позабавиться. Так что, в твоих интересах этой ночью потрудиться. И не забудь его укрыть.
Палач спустился по лестнице в гостиную, прикрыл за собой дверь, не включая света, подошел к дивану, разулся и лег, не раздеваясь.
Плохо, конечно, что солдат заболел. Но ничего, все равно раньше чем через неделю он не понадобится. Если не воспаление легких – за неделю выздоровеет. Если проблемы с легкими…
Поработает с воспалением легких. Это ненадолго.
Палач закрыл глаза. Спать.
Заскрипели доски лестницы – Наташка двинулась на кухню. Не все же ей убивать. Пусть и полечит. И такой опыт ей тоже не помешает, разве что воспользоваться им она не успеет.
Наташка, Бес, Жук, Стрелок, Блондин и Солдат – все они разные и все одинаковые. Они люди, воплощение всего наихудшего, всего того, что делало людей людьми, и что Палач так ненавидел. Все они мечтают о чем-то, на что-то надеются. Он сам поселил в них эту надежду. И никто из них даже не догадывается, что отныне и до самой смерти они обречены играть роль орудий в его руках.
Палач отогнал от себя эту мысль и приказал себе уснуть. Спать. Он должен выспаться, завтра тоже напряженный день. Теперь у него все дни будут напряженными, до самой смерти.
Потом отдохнет. Спать.
Палач никогда не задумывался над тем, что его ожидает после смерти. Слишком часто он сам убивал людей, слишком много он видел тел, обезображенных смертью, и никогда не задумывался о том, куда же девается все то, что заставляло эти тела двигаться, разговаривать, дышать. Жить.
Спать. Не вовремя эти мысли настигли его. Не вовремя. Он успеет подумать об этом потом. А если не успеет подумать, то сможет все узнать наверняка, на собственном опыте.
Как это будет выглядеть? Что почувствует он в этот момент? Почему он никогда даже не пытался рассмотреть в глазах своих жертв отблеска правды?
Ад, рай… Для Палача это были только слова. Ничего не значащие слова. Он сам себе ад. Он сам выбрал для себя последний путь, и никто не смог бы сделать конец его жизни мучительнее, чем сделал он сам.
Он не смог пожалеть тогда Дашу. Он позволил умереть ей и Володе, единственным, кто что-то для него значил. Кого же теперь он мог жалеть? Уж во всяком случае – не себя.
Спать. Древние считали, что сон – маленькая смерть. Небольшая репетиция…
Механизм города продолжал работать, почти как обычно. Почти. Каким бы незначительным не казался толчок, полученный системой, какая-то шестеренка на мгновение запнулась, были мгновенно задействованы ремонтные службы, но в результате сбоя и его исправления возникла небольшая вибрация. Почти незаметная. Почти.
Посты на дорогах убийц депутата не задержали, но три или четыре курьера с зельем и один-два гастролера были остановлены. Поставки не были выполнены, совсем на немного, на общем фоне этого почти никто не заметил. Почти.
В результате обысков было разгромлено несколько притонов, схвачены человек пять, числящихся в розыске уже несколько месяцев, так что несколько вырос процент эффективности работы правоохранительных органов.
Гастролерам, прибывшим в город и проскочившим официальный контроль, пришлось объясняться с местной неофициальной властью. С теми, что попытались стать в позу, особо церемониться не стали, и в результате немного охладились отношения с иногородними коллегами. Всего на несколько градусов, почти незаметно. Почти.
Все эти «почти» были крохотными, пустяковыми. Каждое из них в отдельности не могло никак поколебать стабильной и отлаженной махины, даже в совокупности они стали причиной лишь той самой небольшой вибрации, которая неизбежно должна была угаснуть сама собой с небольшим течением времени.
Слишком массивной машиной был город, слишком прочно вросла в него система, их клетки так смешались, что нельзя было отличить их друг от друга. Едва заметные колебания рождали неясные слухи, слухи, не торопясь, скользили в общих информ