— Кто приходил? — поинтересовалась Соня.
— Генрихи Плантагенеты. Я, можно сказать, увидела свое будущее! Если не прекращу психовать и нервничать, то скоро сама заделаюсь коронованной особой, а сосед-профессор возьмет меня к себе на излечение.
Под Новый год, как правило, за несколько часов до полуночи, Басино настроение начинало резко меняться: то нахлынет детская радость — вот просто до пронзительного ощущения счастья, — то почему-то становится грустно, и что-то щемит в груди, так, что хочется плакать.
Сейчас хотелось плакать…
Бася взглянула на часы — начало десятого. Пора садиться за стол! Она подмигнула подруге:
— Ну что, проводим старый год, дорогая?
Своим самым задушевным голосом Бася произнесла обращение к нации, которая в этот вечер была представлена Соней и кошками. Барбара говорила о том, какой это прекрасный, совершенно особенный праздник — праздник надежд, ведь все в этот день надеются на лучшее будущее.
Соня внимательно слушала, согласно кивая головой. Кошки мурлыкали на диване.
— Но прежде чем обратить взор в будущее, по традиции надо выпить за год уходящий, который, следует отметить, лично у меня был совершенно безумным: встреча с Эдом, бурный роман, на закуску разрыв и, наконец, ударная последняя неделя декабря! Но надо уметь быть благодарной!
Бася расчувствовалась и уже собиралась отпить шампанское, как вдруг застыла с бокалом в руке, потому что раздался звонок в дверь.
Подруги переглянулись: кого это опять принесла нелегкая?
— Надеюсь, что это Зоя! — Барбара рванула к дверям.
Не думайте, что она распахнула дверь просто так, даже не поинтересовавшись с въедливой бабуськинской интонацией, кто там.
Нет, она честно спросила, честно уставившись в глазок.
Ей ответили:
— Дед Мороз!
— Какой такой Дед Мороз? — изумилась Бася.
— С подарками!
В глазке виднелись белая борода и красный нос. Ну, еще тулуп и мешок.
Должно быть, и впрямь с подарками.
И ведь она купилась! Мать честная, так дешево купилась на какого-то фальшивого Деда Мороза!
Бася открыла дверь и…
Глава 8ТРИ КИТА И АЛАЯ РЫБА ДЛЯ НЕЖНОЙ ДЕВУШКИ
Перспектива встретить Новый год в чужом городе, в неуютном номере холодной гостиницы приводила Зою в отчаяние. Она уже три дня торчала здесь, и во всем была виновата нелетная погода, она чувствовала себя моряком, которому никуда не деться с подводной лодки. В первый день она просто отсыпалась в гостиничном номере, погрузившись в мечты и сны с участием Павлика, на второй стала плакать, а на третий, который пришелся — вот в чем беда-то — на 31 декабря, принялась сходить с ума от отчаяния.
Более всего ей сейчас хотелось оказаться с Павликом, чтобы провести с ним новогоднюю ночь. Чтобы только он, она, и никого больше! Зоя почему-то подумала, что если все-таки чудесным образом устроится так, что они встретят Новый год вместе, то в будущем году у них все будет хорошо, любовь и счастье.
Утром она спросила второго пилота Костю, есть ли надежда, что вылет разрешат. Костя ответил, что надежда весьма призрачная, разве что произойдет чудо, и тут же предложил ей свою помощь.
— Раз уж так сложилось, что Новый год у нас вдали от дома, мы могли бы устроить праздник друг для друга. — Он выразительно подмигнул…
Зоя вздохнула.
— Все с вами, Костя, понятно! А у вас, между прочим, жена и двое детей!
— А при чем здесь двое детей, когда Новый год? — искренне удивился и даже обиделся Костя. — Завтра уже все будет по-другому.
Смысла этой таинственной фразы Зоя не поняла, да и вникать не стала, просто обдала Костю вежливым ледяным молчанием: мол, Новый год я с вами встречать не стану в любом случае. Уж лучше изойду на слезы и сопли, а потом выпрыгну из окна под бой курантов…
Однако же Костя прав: завтра все будет по-другому. Чудо и любовь Павлика возможны лишь сегодня, в волшебную новогоднюю ночь. Вот если она сегодня сумеет оказаться в Петербурге, увидеть любимого, значит, они всегда будут вместе.
Отчего Зоя это вбила в голову — непонятно, но повторяла как заклинание, и сама в эту магию свято уверовала.
Что же делать? Увы, она не может переместиться к любимому на ковре-самолете, их разделяют сотни тысяч километров и много-много снега, из-за которого закрыт аэропорт в этом маленьком городке, который, кажется, окончательно замело. И в другую жизнь уже не вырваться.
Днем она села в своем номере у окна и стала смотреть на падающий снег. На самом деле это со стороны так казалось, что Зоя просто смотрит на снег, а она проводила очень серьезную внутреннюю работу — повторяла заклинание, обращаясь к богу? Ангелу-хранителю? Мастеру снега? Небесному диспетчеру? В общем, не суть — к неким высшим силам, чтобы они разрешили полет. Она вообще верит в то, что силой энергии, если просчитать и направить заряд, можно о-го-го-го что сотворить.
И вот…
Стук в дверь, входит немного растерянный Костя.
— Зоя, аэродром открыли! Летим!
Она подбежала к нему вне себя от радости и расцеловала его, так что Костя озадачился и сказал: «Гм».
— Не «гм», — рассмеялась Зоя, — а вуду сработало! Значит, я увижу Павлика, и мы встретим Новый год вместе, и…
Через всю страну на высоте девять тысяч метров над землей она летела к любимому, как Маргарита. Правда, не на ведьминской палке, а на «Яке», но это уже детали.
В аэропорту было настоящее столпотворение. «Ну вот откуда взялись эти толпы, скажите на милость? Сидели бы уже дома под елками, к Новому году готовились», — с отчаянием подумала Зоя, обнаружив в очереди на маршрутку нереальное количество людей. А до Нового года всего час. Как же ей успеть к Павлику?
Зоя заметалась, снова повторяя заклинание, что непременно надо и очень важно успеть. Она побежала ловить такси. Легко сказать — «ловить такси»! За час до Нового года это все равно что поймать птицу удачи за хвост.
Очередь двигалась еле-еле. Зоя уже едва не плакала.
И наконец, вот ее «карета в счастье» — она рванула к желтой в шашечку машине, но не тут-то было! Вперед уже втиснулся солидный господин с кейсом. Неужели он стоял впереди? Да, похоже, что так.
И Зоя, сжавшись, отступила.
Но вуду работало! В господине неожиданно проснулось что-то человеческое, и он поинтересовался, куда ей, собственно, надо.
— В центр! — крикнула Зоя.
— Повезло! — усмехнулся он. — Поехали!
И вот она уже ехала в машине, а перед глазами мелькали огни города, украшенного к празднику, улицы, перекрестки, елки на площадях…
От всего этого кружилась голова и бешено стучало сердце, совсем как тогда, весной, когда она приехала сюда в первый раз.
Город обрушился на нее, как лавина… Он оказался таким сумасшедшим, ярким и невозможным, что Зоя растерялась.
Ничего удивительного — своеобразие большого города она вообще открыла для себя впервые.
Все девятнадцать лет своей жизни она прожила в небольшом городке, где не было так невозможно и ярко, где можно было прожить жизнь, не поняв, как много прошло мимо и упущено навсегда.
Приехав в Петербург, она почувствовала, что настоящее начинается только сейчас. От осознания новых возможностей в буквальном смысле кружилась голова.
Плюс ко всему ей досталась столь необычная родственница, как Барбара. Зоя, конечно, попыталась психологически настроить себя на встречу со знаменитой Барбарой Лесневской, но тем не менее, увидев ее, оробела. Та оказалась слишком стильной, избалованной, высокомерной (до Зои, ей кажется, вообще не было никого дела).
В роскошной квартире Барбары на фоне хозяйки Зоя почувствовала себя классической бедной родственницей из провинции, свинаркой-пастушкой-замарашкой и так далее.
Поначалу ей от стеснения хотелось забиться в какую-нибудь щель, ну или хотя бы поскорее свалить из этой квартиры, но вскоре общение между барышнями стало налаживаться. Чтобы хоть чем-то быть полезной Барбаре, Зоя предложила взять на себя хлопоты по домашнему хозяйству. Она сразу сообразила, что в бытовых вопросах Барбара абсолютно беспомощна, даже обед себе не приготовит, а скорее всего, вообще забудет про еду, потому что увлечена своими придуманными литературными мирами.
О ней надо заботиться — поняла Зоя. Стеснение и естественное недоверие, возникшие по отношению к Барбаре, у Зои довольно быстро сменились восхищением и симпатией.
С Барбарой было интересно. Не сказать, что та уделяла юной родственнице много времени, но те часы, что они проводили вместе, были для Зои настоящей радостью.
Она обожала гулять с Барбарой, слушать ее рассказы о городе, воспоминания из детства. В такие минуты Зоя чувствовала себя юной кошкой, которой все любопытно.
В кафе и дорогих магазинах, куда они заходили, все были с ними любезны и старались угодить. День складывался удачно, получался наполненным, щедрым на события и впечатления.
Но так происходило, лишь когда она была с Барбарой, потому что ее саму город принял не сразу. Может быть, даже до сих пор не принял. Например, часто бывало так, что, гуляя по городу, она чувствовала себя неприкаянной и ненужной. Она словно разглядывала картинки чужой жизни: фасады прекрасных дворцов, гранит набережных, красивые витрины магазинов, подворотни, дворы-колодцы — и проходила мимо… Как будто все это было не для нее. В такие дни она возвращалась домой усталая и опустошенная. Казалось, что все эти львы и сфинксы злобно ощерились, замыслив против нее что-то недоброе. Зоя чувствовала, что ей никогда не стать своей для этого города. Она здесь чужая, ее никто не любит, и она в сотый раз давала себе обещание завтра же взять билет и уехать. Тем не менее всякий раз ее что-то останавливало. Может быть, надежда на то, что однажды ей удастся доказать этому городу, что она своя — как Барбара.
Для Барбары город был огромной коммунальной квартирой, и Петербург любил ее — Зоя это сразу почувствовала. Дело было не в том, что Барбара красива и удачлива, нет. То есть красота и удачливость, вполне возможно, являлись как раз следствием любви города к этой женщине, но не причиной. И когда они с Барбарой гуляли, Зоя чувствовала, что ловит на себе отблески любви Петербурга к Басе — настоящей петербурженке с примесью невской воды в крови. В Басе, несмотря на холерический темперамент, порой проблескивало нечто русалочье, как луна на дне реки. Она часто была задумчива и молчалива, и Зоя в такие минуты понимала, что писательница пребывает в своих придуманных мирах. Возвращаясь в реальность, Барбара придумывала для них какие-то удивительные развлечения. Она могла пригласить Зою покататься по городу на машине глубокой ночью — посмотреть развод мостов или посидеть на крыше их дома. Зоя очень полюбила посиделки на крыше