И тут он почему-то сразу все понял и бросился на крышу.
Зоя стояла на самом краю в одном платье, подол колыхался на ветру.
— Нет! — закричал Павел. — Не смей!
Нимфа была безутешна:
— Подумать только, он ушел!
— Кто он? — переспросил Рыцарь.
— Этот мужчина, Иван! Ушел от нее! Как же так?! Представляешь, я им все устроила, создала условия, декорации, вон сколько снега насыпала — автомобилистов не пожалела! А они, между прочим, недовольны! Целую историю выстроила, чтобы ее с ним свести, а он ушел…
— Ты расстроена?
— Я ожидала другого финала, — грустно призналась Нимфа.
— Не огорчайся! Финал всегда можно переписать! — рассмеялся Рыцарь.
Эпилог
Отгремели праздничные фейерверки и радостные, местами пьяные, вопли. Город погрузился в сон…
В это первое утро нового года на улицах гулял ветер, и лишь изредка попадались прохожие, которые среди снега и ветра тоже казались чьим-то сном…
Бася спала долго — целую вечность, а проснулась от мяуканья. Открыв глаза, она охнула — рядом с ней лежал котенок. Рыжий, как апельсин.
— Что это, кто разрешил?!
— С Новым годом! — сказал стоящий на пороге ее спальни Иван.
— Ты?!
— Я. А почему такая реакция? Можно подумать, вернулась Марианна с пистолетом!
Бася глядела на него, не веря своим глазам.
— Но ведь ты… ушел.
Иван расплылся в улыбке и присел на краешек ее кровати.
— Ну да, ушел. Сдуру. А потом поразмыслил и решил вернуться! От таких женщин, как ты, не уходят!
Это сон или как прикажете понимать? Нежданное-негаданное счастье? Но она все еще боялась поверить.
— И долго ты думал, позволь спросить?
— Достаточно! — ответил Иван, сжав ее руку.
Руку она на всякий случай выдернула и уточнила с недоверием:
— А достаточно для чего?
— Для того, чтобы дать тебе выспаться и отдохнуть — это во-первых. Ну не мог же я объясняться в любви, в то время как дама зевала и клевала носом! Надо было как минимум позволить ей прийти в себя.
«У него потрясающее чувство юмора», — машинально отметила Бася.
— Кстати, уже три часа дня. Заметь, я долго ждал, пока ты проснешься! Кроме того, за это время я нашел для тебя кота. Ты, кажется, хотела получить такой подарок, правда, не от меня, но это уже неважно!
Кот в это время залез Басе на голову и заурчал.
— Как он тебе? Расцветка подходит? Подбирал в тон твоей.
— В новый год с новым котом? — усмехнулась Бася. — А что? Здорово! У меня теперь три кошки — я счастливая женщина!
Ей хотелось то смеяться, то плакать — нет, даже рыдать навзрыд. Невероятная, безумная радость — он вернулся! Ну конечно! Только так, и никак иначе. Да если бы он не пришел, она бы вообще не проснулась. Зачем просыпаться, если жизнь потеряла смысл?
Господи, какие у него красивые глаза! Как она раньше не замечала! А котенок… Да это самый лучший подарок в ее жизни. Она сейчас этого котенка от счастья затискает или зацелует.
Иван снова взял ее за руку, и на сей раз Бася и не подумала его остановить. Напротив, доверчиво так свою лапку ему отдала. Вместе с сердцем и бессмертной душой: нате, мужчина, владейте! Вы, кажется, меня достойны!
— Но ты не подумай, что я ограничусь только котом. К коту идет дополнительный бонус.
Иван протянул ей коробочку.
Она раскрыла ее и…
Ликуйте, девушка! Это же «Тиффани». Неземной красоты. Из самых-самых девичьих грез. Кольцо точно — как будто мерку снимали! — село на палец.
В сентиментальных романах написали бы: «Слезы счастья заструились по лицу героини…»
А в нашей истории было так — Басин пытливый ум почему-то озадачился вопросом:
— Иван… Но как? Где ты его нашел сейчас, первого января, когда магазины закрыты?
Иван махнул рукой:
— Да перестань! Волшебники работают без выходных и праздников! Кстати, я тут у тебя навел порядок, а то устроили в квартире форменное свинство! Теперь хоть можно позавтракать.
— Как ты вообще попал в квартиру?
Иван улыбнулся: а вот это пусть будет секретом.
В этом новогоднем романе есть эпизод, о котором Барбара никогда не узнает.
Уходя от нее, Иван остановился на лестничной площадке, чтобы закурить. Что-то рвалось внутри, и хотелось вернуться, но он сдержал себя. В конце концов, не этому ли его учили всю жизнь — сдерживать эмоции и чувства?
Ну да — сдержаться, взять билет и сегодня же уехать домой. Забыть эту сумасшедшую, прекрасную женщину.
Тьфу, черт, а зажигалку-то он, не иначе, оставил у сумасшедшей и прекрасной. Что ж, неплохой повод вернуться…
Совсем рядом хлопнула дверь. Иван с надеждой оглянулся — вдруг по его душу? Скажем, Барбара передумала.
Нет. Не передумала. Это вообще не Барбара, а какой-то пожилой господин. Кстати, с зажигалкой. Судя по всему (нет верхней одежды), вышел покурить.
Наверное, что-то такое угадывалось во взгляде Ивана, потому что пожилой человек смутился и вопросительно посмотрел на него — мол, чего тебе надобно, господин хороший?
Иван попросил огоньку.
Мужчина молча протянул Ивану зажигалку.
Курили. Молчали. Кто из них заговорил первым — неважно. И почему решил заговорить с незнакомым человеком, наплевав на принцип невмешательства в частную жизнь, — тоже неважно. Важно другое — Павел Петрович, а это был именно он, вдруг прямо в лоб (профессиональное, что ли?) поинтересовался, отчего у Ивана сейчас такое лицо, как будто он… Ни много ни мало — решает всю свою жизнь.
Иван вопросу не удивился и не обиделся, ответил, что и впрямь, простите за картонный пафос, здесь и сейчас наклевывается вопрос всей жизни.
И этой фразы оказалось достаточно для того, чтобы завязался разговор.
Павла Петровича переполняло счастье. Вот просто как молоко через края кувшина.
Ну да, наверное, при иных обстоятельствах, он бы никогда не стал вести с незнакомым человеком подобных душеспасительных бесед, но этим утром он вдруг взял и в обход всяких правил поделился своей радостью.
«Знаете, у меня сегодня особенное утро… Время прозрений… Есть такая фраза: „Бог сохраняет все“. Красиво звучит, не правда ли? А я только сегодня разглядел за этой красотой истину… Когда-то я очень любил женщину, а потом расстался с ней. На тридцать лет, представляете? И все тридцать лет думал: какая нелепость и глупость, что мы с ней расстались. И при этом, дурак, честно старался сдерживать свои чувства… Надо было прожить жизнь, чтобы понять — она одна, и хотя бы поэтому чувства нельзя сдерживать. В общем, сегодня ночью, спустя тридцать лет, женщина, которую я любил, вдруг пришла ко мне. Навсегда. „Бог сохраняет все“. Вы понимаете, как я счастлив?»
Иван улыбнулся.
— Какая она?
— Молодая! — твердо ответил Павел Петрович. — Удивительно, но годы совсем не изменили ее. А что касается времени… Я подумал, что с течением лет наша любовь стала чистым продуктом, выдержанным, как хорошее вино!
Павел Петрович сам рассмеялся банальности подобного сравнения.
— А я как раз сейчас — вы не поверите! — ухожу от любимой женщины, — сообщил Иван. — По-идиотски звучит, да? И сам себя за это проклинаю.
— Не об этой ли прелестнице идет речь? — Павел Петрович указал в сторону квартиры Барбары Лесневской.
Иван кивнул.
— Вы меня, извините, голубчик, но у меня профессия такая — души врачевать, и я вам как доктор скажу — если сейчас от нее уйдете, через всю вашу жизнь пойдут трещина и надлом. И ничто потом не поможет, — очень серьезно сказал Павел Петрович.
— А что же делать?
— Послушаться давно известной истины: с любимыми не расставайтесь! Вам повезло, вы счастливчик, у вас в жизни случилось такое чудо, как любовь. Вцепитесь и никому не отдавайте! Идите к ней, голубчик! Считайте, доктор прописал!
— Так Барбара меня, наверное, и не пустит, — растерялся Иван.
Профессор задумался, потом хлопнул Ивана по плечу:
— А вот тут мы поможем! У моей родственницы, кажется, есть ключи от ее квартиры. Идемте со мной…
Так Иван попал в квартиру Барбары.
— Наконец-то утро! — пробурчал Воин. — И люди угомонились! А то орали, пели, веселились всю ночь так, что наш дворец ходил ходуном!
— Не преувеличивай, — возразил ему Рыцарь. — И кстати, угомонились далеко не все. Вон, смотри — там девушка собирается прыгнуть с крыши!
— Ну пусть прыгает, раз ума нет! — сказал Воин.
— Жалко, — вздохнула Нимфа. — Может, остановить?
— Но мы не имеем права вмешиваться в их жизнь! — отрезал Воин. — Ты все время об этом забываешь!
— Но ведь сегодня особенная ночь, — подмигнул Рыцарь. — Давайте попросим его, он может все! — Рыцарь кивнул в сторону Ангела, парящего над городом.
Город, равнодушный и сонный, плыл перед Зоей… Ей оставалось сделать всего один шаг.
В этот момент она увидела Павлика — и заплакала. Он схватил ее и прижал к себе…
Дома он уложил ее в постель, укрыл одеялом, лег рядом и уснул, даже во сне крепко держа ее за руку.
Проснувшись через пару часов, они долго лежали обнявшись и молчали. А потом Павел вдруг предложил ей поехать в Кронштадт.
— Зойка, поехали?
Она взглянула на него — во взгляде удивление и как будто — страх.
— Ты что?
— Ну помнишь, ты же сама говорила: «Только я, ты, снег и ветер на белом берегу моря»? Будут снег, и ветер, и море. И мы с тобой!
— Прямо сейчас?
— Да. Сейчас! А вечером вернемся домой!
Кронштадт… Корабли… Снег… Лед…
Они стояли на набережной, обнявшись. Было очень холодно, но при этом обоим казалось, что у них что-то оттаивает внутри.
— Зоя, я люблю тебя!
Она заплакала, хотя, может, это от мороза слезились глаза.
Наина отпаивала их чаем с пирогами, когда они, озябшие и усталые, вернулись домой. А потом они закрылись в комнате Павлика и…
Все произошло само собой…
Два поезда встретились. Навсегда. И это была именно что судьба.