А после двух, когда Настя проспится, ехать куда-то уже бесполезно. Так она в своей кровати и лежит. Думает о чем-нибудь приятном, мечтает…
А вечером — на бульвар. Она с ребятами сидит на траве. Это так приятно. Она любит сидеть на траве. Нянька с охранником караулят в сторонке, в машине. Ровно в час забирают домой. Перед ребятами сначала неудобно было, а потом все привыкли. Насте даже нравилось, что ребята думают, что она по жизни с рождения такая крутая. Все-таки большая машина чего-то стоит. И сиденье у нее широкое, мягкое. Охранник не связывается, боится, а нянька, конечно, ворчит. Насте иногда ужасно хочется треснуть ее чем-нибудь тяжелым по голове, но приходится сдерживаться и иногда даже ходить в институт, потому что мать пригрозила: «Выведешь из терпения — отмазки не будет».
Все-таки не выдержала. Нянька довела. Они ее заперли в квартире — к экзаменам готовиться, так Настя нарочно всю нянькину одежду ножницами располосовала, посуду перебила и компьютер сломала. Они матери позвонили — та говорит: «Скорую» вызывайте. «Скорая» приехала — сделала укол. Ничего, Насте даже понравилось — всю ночь пробыла как на другой планете, где живут одни рыбы. Настя плавала среди них, и вода так же холодила ее тело, как сейчас трава. А наутро-то и позвали ее поехать проветриться — и вот уже полтора месяца здесь. Надоело ужасно.
Хотя, конечно, здесь еще не очень страшно. Пожалуй, больше всего Настя боится тюрьмы. Несколько раз по телику видела, что девушек там заставляют работать. Сидят они в черных ужасных куртках и что-то шьют. Настя ни шить, ни вязать не умеет. У нее просто не получается дольше двух минут иголку в руках держать, сразу хочется ее засунуть куда-нибудь. Все равно куда, хоть кому-нибудь в задницу. И убежать. Спрятаться, лишь бы не заставляли ничего делать.
Она отодвинула лопух от лица. Ей, наверное, повезло, что живот заболел. А новому доктору она нравится. Она же видит. Может, он поможет ей отсюда сбежать? Правда, эта Альфия-как-ее-там, говорит, что она, Настя, должна набраться терпения и лечиться, но Настя ей не верит. Ей не от чего лечиться. Это им всем лечиться пора — от постоянных забот, хлопот, погони за деньгами… А ей, Насте, так мало надо — лишь бы оставили в покое. И как удачно вышло, что привез ее сюда молодой доктор, а не Сова. Она проснулась среди ночи — никого нет. Пошла в туалет, а там окно на одном шпингалете держится. Cела на подоконник — сверху луна. Господи, какое счастье осознавать, что можно сделать один прыжок — и она на свободе! Вернется она, никуда не денется, но хоть побудет одна-одинешенька, хоть несколько часов.
Настя накрыла лицо широким листом лопуха, вздохнула глубоко-глубоко и снова заснула почти счастливым спокойным сном.
Проснулся Дима как от толчка. Звонил телефон. Он нажал кнопку и взглянул в окно. Рассветало.
— Дежурный хирург из районной больницы. Вы, молодой человек, сейчас где?
Дима со сна пробормотал:
— В общежитии.
Голос пожилой докторши не предвещал ничего хорошего.
— Давайте приезжайте быстрее. Смылась ваша Полежаева из больницы. Не знаем, где ее искать.
Дима остолбенел.
— Как это смылась?
— А так. Возите черт знает кого! Как будто у нас без ваших больных делать нечего.
— Я сейчас приеду! — Дима спешно стал натягивать джинсы.
В трубке наступила секундная пауза.
— Милицию сам будешь вызывать или мне вызвать?
Он, уже в рубашке, стоял на пороге.
— Пожалуйста, подождите меня. Я уже выезжаю. Это какое-то недоразумение…
Доктор вздохнула. Ей и самой не хотелось связываться с милицией, но чем черт не шутит.
— А эта ненормальная у вас как? Не опасная?
— Знаете, — Дима решился сказать, как есть, — я в этом отделении работаю со вчерашнего дня. И эту девушку вчера первый раз в жизни увидел. Но мне кажется, я ее найду, вы не беспокойтесь, вы только подождите… И извините меня за то, что уехал…
— Бог простит! Скорее приезжай, — сказала дежурная докторша и повесила трубку.
«Если не найду — что тогда скажу Альфие?» — успел подумать Дима и кубарем скатился по лестнице.
Альфия
Ночь и луна не давали покоя не только Насте. Когда Альфия уже доставала из шкафа дежурный комплект постельного белья, чтобы несколько часов подремать до утра, в окно ее кабинета раздался стук.
— Кто там? — Она удивилась, но почему-то не испугалась.
— Алечка, погода прекрасная! Не выйдешь погулять?
На Альфию вдруг напал официальный тон:
— Владимир Михайлович, это вы?
— Я, Алечка. Конечно, это я. И только не говори, что ты ждала кого-нибудь другого.
— Да я вообще никого не ждала! — Альфия подумала, что почему-то ей было бы интереснее увидеть в окне Сурина.
— Тогда выходи!
Она пожала плечами.
— Ну хорошо.
Она подкрасила губы перед зеркалом, сняла халат, оставшись в тонком блестящем зеленом платье, и, выходя, еще раз окинула себя взглядом в зеркале. Осталась довольна.
— Куда мы пойдем?
Он подмигнул и поманил ее на узкую тропинку, шедшую в обход их корпуса.
— Я покажу тебе свою дачу.
Альфия в темноте только хмыкнула.
— Ты раньше не приглашал.
— А ты бы не пошла.
Альфия промолчала. Они шли в темноте довольно долго. Миновали старую свалку, поросшую бурьяном, какие-то канавы, подошли к невысокому больничному ограждению, пролезли сквозь выломанные доски в заборе, прикрытые ветками, и вышли на проселочную дорогу.
— Куда ты меня завел? — Альфия слегка промочила туфли — трава была влажной от полночной росы. — Могли бы погулять в сосновом бору.
— Сейчас придем. — Голос Владимира утратил привычно шутливый тон и прозвучал глухо. Альфия заметила, что доктор и одет был по-другому, не так, как с утра.
— Ты что, уже был здесь и вернулся?
— Угу.
— Зачем?
Он помолчал немного, как бы раздумывая, сказать или не сказать.
— Здесь было так хорошо, что я не мог быть здесь один. Сходил за тобой.
— Откуда же ты знал, что я не уехала?
— Я, Алечка, все про тебя знаю. А если не знаю, то чувствую.
— Как романтично.
Она хотела съязвить, но тут они подошли к аккуратному забору. Бурыкин отпер калитку, пропустил ее вперед. Альфия ахнула:
— Красиво, оказывается, ты живешь, Володечка!
Левашова с удивлением оглядывалась по сторонам. Перед ней раскинулся прекрасный сад. Влажные после полива плиты мощеной дорожки, извиваясь, убегали в глубину участка и терялись среди благоухающих, впитывающих воду растений. Невысокие фонари выигрышно подсвечивали особенно живописные группы цветов. Сравнительно небольшой, но выверенных пропорций двухэтажный дом с эркером и мезонином светлел между двух молодых, невысоких еще каштанов.
— У тебя что, садовник работает? — Альфия наклонилась понюхать только распустившуюся желто-кремовую розу. — Какая жалость. Не пахнет…
— Так не для кого пахнуть! — Владимир аккуратно сломал цветок и протянул Альфие.
Та взяла цветок, пошла по дорожке к дому, стараясь не задевать низко наклоненные ветви.
Перед входом в дом оказалась полукруглая вымощенная площадка. На круглом столе лежала перевернутая вверх обложкой толстая книга. Два стула около стола были покрыты крупными каплями, как шкура какого-то экзотического водоплавающего.
Альфия прочитала название:
— «Тысяча растений в вашем саду»… С кем же это ты читаешь здесь садоводческую литературу?
Владимир перевернул оба стула так, чтобы с них стекла вода.
— С тобой Алечка. Только с тобой.
— Как это? — удивилась Альфия. — Я ведь здесь в первый раз?
— Очень просто, Алечка. Все очень просто.
Володя зашел в дом и тут же вышел с бутылкой вина и парой бокалов. У Альфии возникло странное впечатление, что она смотрит какой-то спектакль со своим участием.
— Я, Алечка, каждый вечер ставлю на этот стол лампу. — Бурыкин принес лампу и подключил ее в переносную сеть. — Ставлю, вот как сейчас, два бокала, наливаю вино и разговариваю с тобой, так, как мы с тобой разговариваем в ординаторской. Сам тебе задаю вопросы. Придумываю за тебя ответы. И ты знаешь, за неимением лучшего хорошо получается!
Альфия почувствовала себя смущенной и растроганной. Вдруг откуда-то сверху отчетливо прозвучало:
— Здрасте, Владимир Михайлович!
Наглого вида девчонка лет восемнадцати в халате на узких бретельках возникла в проеме распахнутой двери мезонина. Наметанным взглядом Альфия сразу заметила, что под халатиком были торчащие, ничем не прикрытые груди, мягкий округлый живот и справные коленки.
— Ну-ка, к-кыш отсюда! — не поворачиваясь, отозвался Бурыкин. Но потом все-таки не выдержал и повернулся. — Ты почему не дома? Я что тебе велел? Выполнила работу — иди домой!
— А я не успела все сделать, что вы велели. — Девчонка спокойно повернулась и исчезла в доме.
Володя повернулся и стал вытирать носовым платком капли со стульев.
— Это кто? — Альфия взяла уже вытертый стул и спокойно уселась.
— Домработница. Помогает мне по хозяйству.
— Она у тебя живет?
Он помолчал некоторое время.
— Иногда остается ночевать.
— Из поселка? — Альфия холодно посмотрела Володе прямо в лицо.
Он подошел к ней вплотную и прижался своими коленями к ее коленям.
— Какая разница, Алечка!
К Альфие вернулось ее обычное спокойствие.
— Ты что, ее дважды эксплуатируешь? Как какой-нибудь новорощенный землевладелец?
— Она не в обиде, не беспокойся. — Он осторожно взял Альфию за плечи. — Плоть, Алечка, не дремлет!
Альфия аккуратно сняла его руки, отодвинулась, освободилась:
— Так ты что, специально привел меня сюда, чтобы показать эту дурынду?
Он ответил с такой искренней досадой, что она поверила.
— Да нет, я думал, она ушла. — Он посмотрел на дверь и добавил: — Такая лентяйка! Сдается мне, что даже и полы не помыла, как я ей приказал.
Он снова шагнул на лестницу и с яростью заорал внутрь и куда-то вверх:
— Марш быстро домой!