Затем развернулась и побежала к лестнице.
В голове не осталось ни одной связной мысли. Теперь телом двигало единственное желание — выполнить приказ претора…
И не погибнуть.
Кажется, я целую вечность поднималась по этой чертовой лестнице. Ноги то и дело норовили соскользнуть с мокрых каменных ступеней, приходилось цепляться за стены, раздирая ладони о шершавую кладку.
Оказавшись на вершине крепостной стены, я, тяжело дыша, привалилась к парапету.
Только сейчас я заметила, каким необычным цветом окрасилось небо. Будто кто-то выдул огромный мыльный пузырь и растянул эту сияющую, переливающуюся всеми цветами радуги пленку на весь горизонт, от края до края. Дождь почти перестал. Редкие капли прорывались сквозь сверкающую пелену и испарялись прямо в воздухе, не долетая до земли. Крылатые силуэты метались в небе, яростно поливая струями огня неожиданную преграду. Радужная пленка дрожала, под напором пламени кое-где вспыхивала и расползалась, но стоило крылатым радостно броситься в образовавшуюся прореху, тут же, как живая, зарастала прямо перед разъяренными мордами.
Я досадливо закусила губу. Глупая Лис! Ты что же, думала, будешь первой? Героически прикроешь грудью всю рондалу? Как же, держи карман шире! Другие инквизиторы тебе не чета, наверняка не тратили время на слезливые прощания. Разумеется, кто-то, может быть Дей или даже сам претор, уже сколдовал магический заслон. Осталось только подпитывать его, насколько хватит «капли»…
Протяжный крик привлек внимание. Я резко обернулась, чувствуя, как покрываются потом ладони. Саламандра! Пока я здесь прохлаждаюсь, мои товарищи отдают последние силы!
Кому принадлежал крик, я так и не поняла. Зато сразу увидела две одинокие фигурки, спинами прижавшиеся друг к другу. Шен и Нисса стояли всего в десятке шагов от меня, высоко вскинув руки. Ветер трепал полы их файтонов, сполохи огня и молний выхватывали из тьмы белые от нечеловеческого напряжения лица.
Другие инквизиторы, сбившись в небольшие кучки и приникнув друг к другу так близко, будто пытались сохранить остатки тепла в зимнюю ночь, стояли вдоль всего парапета — сколько хватало глаз.
Когда Нисса зашаталась и стала беззвучно оседать на каменные плиты, я словно очнулась ото сна. В несколько гигантских прыжков преодолев разделяющее нас расстояние, я успела подхватить девушку, прежде чем она рухнула на пол. Нисса была без сознания. Казалось, я вырвала ее из лап вампира — бледные щеки глубоко запали, пульс едва прощупывался. Я провела рукой по мокрым спутанным волосам и увидела в них седые пряди. В глазах потемнело.
С первого дня учебы в академии нам втолковывали, что магия — опасная стихия. И я не раз убеждалась в этом на собственной шкуре. Но это…
О том, что магия, замешанная на крови, способна в считаные минуты превратить своего «хозяина» в живой труп, нас не предупреждали.
Я выдавила кривую усмешку и медленно поднялась на ноги. Что ж, не зря говорят, что матерые инквизиторы не боятся ничего — даже смерти. Еще бы… носить на груди «каплю» — все равно что ходить под дулом пистолета. Волей-неволей привыкаешь к острым ощущениям.
— Лис… — Шен с трудом повернул голову, когда я подставила ему свое плечо, — как… она?..
Он едва шевелил губами. По щекам стремительно расползалась смертельная бледность.
— Жива, — коротко бросила я. — Передай мне поток и отдохни.
Шенрияр послушно вложил магические нити мне в руки и с облегчением опустился на колени.
Я охнула, почувствовав, как незримая ладонь сначала сдавливает мне грудь, а затем будто вырывает легкие. Больно… как же больно пропускать через себя такую силу. Но нужно терпеть. Я постаралась расслабиться, хотя от страшной боли хотелось выть и грязно ругаться. Концентрация не важна… Даже моя собственная сила не важна… «Капле» плевать на способности своего носителя. Она сама по себе — вместилище невообразимой мощи. Вот почему Верховный инквизитор экзаменовал нас столь странным образом. Единственное достоинство инквизиторов — умение терпеть боль…
Если бы у меня были силы, я бы рассмеялась. Сколь же незамысловата тайна инквизиторского могущества!
Барьер слабел. Один за одним инквизиторы оседали. Никто не поддерживал их, и они падали, как мешки с зерном, на твердые влажные плиты. Падали и уже не поднимались. Пару раз мне казалось, что я слышу отчетливый хруст костей — так неудачно приземлялись какие-то бедолаги.
Драконы наседали все яростнее, и радужная пленка поддавалась — трещала, как тонкая цветная бумага. Сквозь обугленные дыры прорывались черные крылатые силуэты. Этих первых смельчаков тут же снимали хальдубы — благодаря вовремя поставленному заслону акмальцы смогли сгруппироваться и подготовить орудия к бою.
Но все же преимущество было на стороне драконов. С каждой минутой прорех становилось все больше. Казалось, небо, закрытое перепончатыми крыльями, потемнело еще сильнее…
В сотне шагов от нас загорелась башня. Огромным горящим фениксом в черную пропасть обрушилась хальдуба.
Хитрые твари… знают, куда бить.
От боли мутилось сознание. Откуда-то из самых глубин разума волнами поднималась ненависть. Странно, но именно она была последним островком, удерживающим меня на краю безумия и не позволяющим безвольно рухнуть на землю.
О, как же я ненавидела! Великого инквизитора — за то, что втянул в эту бойню; магистра Крама — за то, что не смог защитить… И Джалу — за то, что оставил меня одну…
А еще всем сердцем ненавидела людей этого сумасшедшего мира, особенно имперцев — тупых, не способных понять, что не одной лишь войной можно решать недоразумения! И драконов. Да, особенно драконов! За то, что ошибалась в них, за то, что легенды об их мудрости — миф, вымысел, и все, что скрывает эта чешуйчатая оболочка, — лишь жажда крови и мести.
— Лис, стой! Не смей! Не…
Не глядя, я ударила Шенрияра ногой, и он со стоном скрючился у парапета.
Илифер! Держать заслон! До последнего! Это приказ!
Хватит! Замолчи, старый дурак!
Оказывается, избавиться от назойливого внутреннего голоса так легко — не сложнее, чем отключить звук у телевизора.
Какой смысл держать остатки барьера, когда он вот-вот рухнет и крылатая смерть обрушится нам на головы? Плевать, что это приказ, если он отдан идиотом!
Кончики пальцев заледенели. Это была бы просто красивая фигура речи, если бы они действительно не покрылись льдом.
Морозная волна сорвалась с моих пальцев, лавиной покатилась по небу — в то место, где заслон дал особенно большую трещину. Несколько драконов с протяжными, совсем человеческими воплями стали падать вниз — лед спеленал им крылья. Одному из ящеров повезло меньше других — ледяное копье пронзило его прямо в сердце.
Мне хотелось расхохотаться во всю глотку. Боль почти не чувствовалась, зато тело пьянело от мощи, по жилам текло пламя — ледяное, как моя ненависть.
— Не надо… — Чья-то рука вцепилась в полу моего файтона.
Запрокинув белое, будто присыпанное мукой лицо, Шен смотрел на меня затуманенными глазами.
— Погибнешь…
Я отпихнула его и сменила ледяной поток огнем. Кожу на лице стянуло, резко запахло палеными волосами.
Еще несколько драконов превратились в горящие факелы.
Хлынул дождь. Небо сменило цвет на угрюмо-черный. Горизонт, будто кровь, окрашивали огненные сполохи.
Барьер рухнул. Оставшиеся на ногах илиферы, все как один, последовали моему примеру.
Я быстро слабела. «Капля» пила мою жизнь, словно вампир — кровь зазевавшейся жертвы.
Краем глаза я видела, как вокруг моей головы, будто белые змеи, вьются совершенно седые волосы. Все инстинкты, словно очнувшись от наркотического сна, вопили о том, что я должна отступить… опустить руки…
Но я уже не могла. Потому что попала в капкан, дичь из которого вынимают мертвой.
Зависший над нами дракон был прекрасен: широкие, как паруса огромного фрегата, крылья в огненных вспышках отсвечивали золотом и глубоким изумрудом. Круглые горящие плошки глаз смотрели, казалось, прямо на меня. Грудь его раздувалась неспешно, как в замедленной съемке.
Вот и все. Я закрыла глаза.
Бог-Дракон… у тебя своеобразное чувство юмора. Ну почему я должна умереть в огне именно этого крылатого? Так болезненно напоминающего…
Кто-то обхватил меня за ноги.
Я невольно опустила взгляд — и встретилась глазами с Ниссой. Девушка не произнесла ни слова, просто смотрела на меня. Слабая, покорная — она безмолвно вверяла мне свою жизнь.
Тупой болью отозвался прикушенный язык. Боль отрезвляла.
Каждый вдох давался с трудом. Наверное, легкие действительно превратились в решето.
Еще несколько капель крови — все, что во мне осталось. Ну и пусть. Главное, чтобы хватило на последний удар.
Мы атаковали одновременно. Три ледяных копья пронзили дракону крылья и грудь.
Он закричал — так мог бы кричать смертельно раненный человек.
Я успела заметить, как поверженный ящер всем телом рухнул на одну из привратных башен, прежде чем нас накрыла выпущенная им огненная лавина…
Есть предел тому, что человеческий мозг готов воспринять, глаза — увидеть, а обоняние — почувствовать. Боль от ожогов, ослепляющий огненный свет — ничто по сравнению с непередаваемой, отвратительной вонью горящей человеческой плоти. Густая и словно бы вязкая, она залепила глотку — и только страшный, выворачивающий внутренности кашель позволил ненадолго избавиться от нее.
Лицо саднило и чесалось. Из растрескавшихся губ текла кровь. Я слизнула ее сухим языком. Все члены будто одеревенели, каждое движение отзывалось болью…
И все же я была жива. Чудо? Скорее уж, отсрочка казни…
Помогая себе локтями, я поднялась на колени. Зрение возвращалось постепенно — медленно сквозь черную пелену проступали силуэты…
Вначале я увидела Ниссу. Издав радостный вопль, больше похожий на воронье карканье, хотела было броситься с объятиями, но тут увидела, что она держит на коленях.