Вот теперь я выскажусь.
– В какое положение ты меня поставил? – воскликнула я. – Не забывай, пожалуйста, ты мне не муж и тем более не любовник.
Олег улыбнулся:
– Не знал, что любовник – это более, чем муж.
– Пожалуйста, не передергивай, ты прекрасно меня понял.
– Ну хорошо, извини, это была шутка.
– Ты знаешь, что обо всем этом думает персонал отделения? – Я обвела взглядом палату.
Его ничем не прошибешь, он продолжал улыбаться.
– Догадываюсь. Тебя выписывают послезавтра, поэтому можешь не беспокоиться, здесь я больше не появлюсь.
Наконец он принял серьезный вид.
– Мы обо всем договорились с Антоном. Теперь у него нет претензий.
Меня осенило. Видимо, мой папочка их так проинструктировал: «Доложить обстановку Риме!» Вот только зачем?
– Ваши финансовые взаимоотношения меня совершенно не интересуют.
Он замялся.
– Я сказал это к тому… чтобы ты поняла… нам теперь ничто не препятствует… ты подумала?
– О чем?
– О моем предложении…ну…насчет замужества.
Он опять за свое. Что за мужчины попадаются мне в жизни?
– Вообще-то я была занята другими делами. И думать было как-то недосуг. Надеюсь, ты меня простишь?
– Рима… – В его голосе послышались нотки упрека, но я остановила его.
– Сегодня приходил Антон, он хочет вернуться.
– Что ты ответила?
– Олег, пойми, я родила его сына.
Олег постарался улыбнуться. Наверное, я его все-таки люблю.
– С некоторых пор мне постоянно не везет. А началось с того дня, как исчезли мои юношеские ботинки, помнишь их? Они пропали после всех переездов.
Мне стало жаль и его. Кто бы меня пожалел?
– Не надо цепляться за прошлое, Олег.
– Ты позволишь видеть тебя и… твоего сына? – спросил он напоследок.
– Не представляю, как это будет возможно сделать. – Я поняла, что действительно хочу его видеть, хотя бы иногда. – Но постараюсь. Обещаю.
– Тогда пока.
– Счастья тебе.
Я устроилась поудобнее, захотелось погрустить. Признаюсь, приятно осознавать, что тебя любят, искренне и честно. Мои планы расстроила нянечка, неожиданно войдя в палату. В руке она держала телефонную трубку. Неужели что-то с папой?
– Здравствуй, доченька.
– Здравствуй, папа, у тебя все в порядке? – Эта фраза из американского кино бесконечно раздражает, но избавиться от нее никак не получается.
– Поправляюсь, за меня не беспокойся. Как здоровье, как мой внук?
Вспомнив, что папа не любит общих фраз, пришлось обстоятельно и подробно проинформировать обо мне и, естественно, обо всех положительных изменениях в коротенькой, пока еще, жизни его внука. Бедный мой папа, как долго он ждал появления внука!
По-моему, папа был удовлетворен отчетным докладом.
– А как ты решила его назвать?
– Эту прерогативу я оставляю тебе, папа, – представила, как он зарделся от удовольствия.
– Спасибо за доверие, доченька. Немедленно приступаю к размышлениям.
– Только, если можно, придумай что-нибудь простое и звучное. Без исторических выкрутасов и философских амбиций. Постараешься? – Старикам надо определять некоторые рамки, а то их порой серьезно заносит на поворотах. Надеюсь, он не обидится.
– Хорошо-хорошо, – быстро ответил отец. – Послушай, доченька, хочу тебе кое-что объяснить, ты у меня теперь взрослая.
– Я все знаю, папа, финансовые вопросы урегулированы, треть акций ты записал на меня.
– Все правильно. Но ты должна ясно осознавать следующее: теперь ты равноправный партнер как Олега, так и Антона.
– Что это значит, папа? – Я насторожилась.
Отец замялся. Сегодня все мужчины на земле потеряли свою решительность. Слабаки!
– Это значит… – чувствуется, как трудно он подбирает каждое слово. – Ты вольна в выборе. Но в любом случае я всегда с тобой.
– Я тебя не поняла, папа, объясни поподробней, пожалуйста, – настаивала я.
– Не торопись и подумай. Спокойной ночи.
Как в песне: «Ну и денек, честное слово!» Хорошо, поразмышляем. Я – совладелец одного из крупнейших акционерных обществ страны (они употребляли слово «холдинг», надо посмотреть в словаре). Равноправный совладелец. Вспомнила, в таких обществах важно иметь контрольный пакет, то есть больше половины. Выходит, что выбор состоит именно в этом. Вот что имел в виду мой отец! Объединив с Антоном свои доли, мы получим контрольный пакет акций, и тогда Антон сможет диктовать условия Олегу. Но, создав союз с Олегом, мы оставим за бортом Антона. Ну и папаша у меня! Предоставил «право выбора»!
И тогда я покрылась холодным потом! Вот почему Антон и Олег так неожиданно и страстно воспылали ко мне любовью!
С трудом встав с постели, я подошла к зеркалу. От талии не осталось ничего, с живота свисала дряблая кожа, распухшие глаза и ноги. Разве таких женщин любят?
Получается, что таким образом они отстаивали свои коммерческие интересы. Ну погодите! Я сделала свой выбор. Если вы стали волками, то я стану пантерой. Свободной и хитрой, как Багира!
Я снова взглянула на свое отражение в зеркале. Скоро я буду вновь красива, несомненно! А что касается твоих ботинок, Олег… то надо взглянуть, что там за ящик валяется в гараже, кажется, его по ошибке забрали во время переезда. Хотя… пусть остаются. Обойдешься!
ОЛЕГ. Чужая кровь
Лучше всего думается в машине, даже, скорее, мечтается. Примерно раз в неделю я выезжаю за город, на природу. Мой водитель Саша чутко реагирует на мое настроение и не мешает разговорами. А размышлял я на две темы: что делать с личной жизнью и в каком направлении идти дальше в развитии бизнеса.
Мои старики измучили меня разговорами о женитьбе, ведь мой предполагаемый сын будет продолжателем фамилии. Почему люди так цепляются за свои корни, что такого особенного видят они в родстве с великими предками? Лично я благодарю Бога, что он не дал мне в прародители Александра Македонского или Альберта Эйнштейна, а то было бы очень стыдно, что их потомок не достиг, подобно им, исторических высот. Хотя поводов для гордости и у моего отца хватает.
Я вспомнил свой последний приезд к родителям.
– Мой дед был кузнецом, – любимая тема у отца после принятых «на грудь» ста граммов водки (других напитков он не признает, виски и французский коньяк для него символы эксплуататорского общества), – но разве мог он знать, что его правнук станет выдающимся организатором производства.
Применение слов «капиталист» или «бизнесмен» в отношении сына исключено: «Не за то боролись!», а термин «организатор производства» позволяет сохранять душевное равновесие: «Не может мой сын быть эксплуататором!»
Сестренки иногда нарушают сложившийся семейный паритет, пусть даже и искусственный, заявляя:
– Папа, Олег настоящий капиталист, об этом даже в газетах пишут.
Но отец умело парирует наскоки:
– Пусть пишут. Но мой сын не эксплуататор. Сумел же он добиться, чтобы никого не увольняли с сахарного завода, даже после того как туда пришли новые хозяева. Так какой же он капиталист?
У сестренок хватает ума не продолжать дискуссию, чем умело пользуется отец.
– Что, нечего сказать? То-то же. Наливай!
Не подумайте, что отец – пьяница, но мои редкие визиты домой всегда превращаются для него в большой праздник.
– Теперь, сынок, пора подумать и о нас. Вон, Ильич дедом стал, а мы что же, так и будем сидеть?
Упоминание имени, точнее, отчества дяди Жени почему-то не нравится маме и мне, кстати, тоже. Не хочу умалять его заслуг, этот выдающийся человек помог мне состояться в жизни, но, согласитесь, я тоже приложил немало усилий.
– Все, хватит, набрался, – грозно выговаривает мама, – постыдился бы детей.
– Что ты понимаешь, женщина? – вяло огрызается отец, но послушно укладывается спать.
В доме наступает тишина, сестренки удаляются к себе, а мама наливает мне чаю.
– Переживаю за отца. – В ее голосе звучит тревога. – Твои успехи, сынок, подчеркивают никчемность его жизни. Всю жизнь он боролся за ложные идеалы, отстаивал глупые принципы, много страдал, нуждался и в итоге… пустота. Вот почему нам нужен внук, он наполнит содержанием нашу жизнь. Твой отец мечтает, как будет учить его своей любимой физике и астрономии.
Я всегда гордился тем, что сумел обеспечить старикам безбедную старость: дежурный автомобиль, хороший дом, заполненные холодильник и погреб. От домработницы и садовника они категорически отказались: «Мы не эксплуататоры!», удалось уговорить их только на водителя, с которым они общаются неизменно в просительном тоне и с тысячей извинений за причиненное беспокойство. Получается, что этого мало.
– Не беспокойся мама, скоро и у вас будет внук. Это решено.
Неожиданно в кухню ворвалась младшая из сестер, ее распирала «потрясающая» новость.
– Бобби ожил!
– Не может быть! – всплеснула руками мать и, чуть не уронив стул, помчалась к телевизору.
Я догадался: в очередной серии произошел «умопомрачительный» поворот сюжета.
Через некоторое время мама вернулась, немного смущенная своим поведением. И как ни в чем не бывало продолжила беседу:
– Так почему же ты молчишь, почему не знакомишь нас со своей невестой?
– А знакомить пока не с кем, но с завтрашнего дня я приступаю к поиску твоей будущей снохи, – попытался отшутиться я.
Но, по-моему, я только расстроил маму.
– Давно хочу тебе кое-что рассказать. – Я почувствовал, как мама напряглась, собралась с духом. – Когда-то твой отец познакомил меня с… дядей Женей, мы были еще не женаты. Он… ты уже взрослый и должен понять меня правильно… он ухаживал за мной. Но я уже дружила с твоим отцом. Такая вот история. Мне было очень нелегко.
Мама с огромным трудом подбирала каждое слово, я не мешал ей, терпеливо слушая.
– И однажды, Женя… дядя Женя приехал, сказал, что его направляют на ударную комсомольскую стройку, и позвал с собой. И… – Она замолкла, вспоминая те дни. – И тогда я сказала «нет». К тому времени я уже дала согласие твоему отцу.