Жадно хлебаю, язык не ворочается, поэтому первые глотки выливаются на подбородок и стекают вниз, на грудь. Слышу тихий, но злорадный смех вокруг, но мне как-то по барабану, не до этого смеха мне сейчас. Мне бы как-нибудь извернуться и все-таки напиться. Но на слух количество смеющихся зафиксировал.
Получается извернуться и приспособиться. Или те первые капли влаги смогли размочить иссохшийся рот и язык. Хлебаю с жадностью, но после первых же удачных глотков ковш от меня отбирают. Тянусь за ним руками и тут же ударяюсь спиной о колесо после жесткого толчка ногой в грудь. Не удерживаюсь и заваливаюсь на бок, на землю. Ладно. Помогаю себе руками, сажусь прямо под еще одну тихую вспышку смеха.
Как только такими руками ковш умудрился придержать? Только сейчас кисти потихоньку болеть начинают, чувствительность возвращается. А локти-то как ломит. Ох, чую – скоро ждут меня незабываемые болезненные ощущения, когда кровообращение начнет восстанавливаться.
Подходят двое, в простых рваных одеждах. Но сразу как-то понятно – ни капли не крестьяне. Морды холеные, повадки звериные, двигаются плавно, словно с места на место перетекают. Снимают путы с ног. Вздергивают меня вверх, ставят вертикально. Ждут, когда начну твердо стоять. Какое там твердо, у меня ноги, так же как руки, затекли!
Толкают вперед. Шагаю, ноги не держат, подкашиваются, и я валюсь лицом вперед. Точнее, складываюсь. Сначала бухаюсь на колени, потом сгибаюсь в поясе. Но уже успеваю подставить руки. Только они пока еще слабые, поэтому только немного смягчают удар о землю. Снова со стороны довольный тихий смех. Клоуна нашли! Развлекаются! И ничего ведь не сделаешь! Поэтому терплю, ворочаюсь, пытаюсь подняться самостоятельно. Не успеваю, меня снова подхватывают, приводят в вертикальное положение и вновь сильно пихают в спину. Недавний издевательский смех все еще звучит в голове, не хочу его повторения, поэтому изо всех сил перебираю ногами, стараюсь удержаться и не завалиться лицом вперед. Удержался. Да и эти мои барахтанья и наклоны уже помогли – ноги начинают подчиняться и работать.
Меня жестко придерживают за плечи, останавливают у зарослей кустарника. Дают понять, что нужно делать дальше. Ясно. Кое-как расстегиваюсь, делаю свои делишки. Оказывается, я очень хочу помаленькому. Ух, как хорошо! И просто отлично, что никакой боли при этом действе нет. Значит, нутро мне не отбили.
А то, что надо мной смеются, так пусть смеются. Это только показывает, что здесь не только крутые профессионалы собрались, но и парочка явных придурков имеется. Значит, может появиться шанс на побег…
А вот застегнуть брюки сложнее, пальцы все еще не шевелятся должным образом. И разрастающаяся боль в оживающих мышцах мешает. Ломает всего так, что выть хочется. Только все равно вытерплю, не стану доставлять очередное удовольствие видом своих мучений моим… А кому, кстати?
В лунном свете никаких подробностей не могу разглядеть, кроме тех, что сразу увидел. Вот у костра становится немного светлее, что ли. Одежды на всех какие-то ободранные… Вглядываюсь внимательно и утверждаюсь в своем первоначальном предположении.
Ага, крестьяне… С такими-то рожами. Да на них пахать можно! Никакие это не крестьяне, просто рядятся под них. Кручу головой и больше никаких пленных не вижу. Это что? Я один здесь? А Игнат с Семеном? А Дитерихс? Сразу же припомнилась частая стрельба перед моим… Моей… Да перед тем, как меня повязали! Неужели положили моих товарищей?
И эти окружающие меня ребята точно не полиция и не революционеры, иначе бы не маскировались они под простых крестьян. И не прятали бы меня в мешок среди других таких же мешков. Вон они, кстати, на земле возле тележного колеса лежат. Вот почему мне так тяжело было. Они этими мешками меня сверху завалили, спрятали.
Что самое интересное, все делается молча. Никто слова не сказал. Со мной жестами да пинками общаются. Смеются тихонько, это да. Но по смеху не определить, в чьи именно руки я попал.
Да, меня же перед нападением по званию и фамилии опознали. Тогда это, выходит, свои?! Да какие они свои… Эх, хоть бы еще водички дали…
А если самому взять? На привязи меня вроде как сейчас не держат. И я иду к ведру с водой. Где так заманчиво сверху плавает тот же знакомый ковшик.
Через боль в руках черпаю, пью. Стараюсь не проливать. А сам между делом глазами туда-сюда кручу, осматриваюсь по сторонам. Напиться вволю не вышло, отобрали ковш, а меня жестким сильным толчком в спину отправили к телеге, где и заставили усесться на землю. Кинули на колени кусок лепешки. И то хлеб.
Ждать, когда догрызу, не стали. Практически сразу же отобрали, хорошо хоть успел пару раз куснуть, заломили руки за спину, связали, накинули на голову мешок, подхватили и забросили в телегу. Сверху снова придавили мешками.
Поерзал, попробовал ослабить путы. Бесполезно, крепко связали. Зато хоть устроился немного поудобнее, чтобы не так сильно сверху мешки давили. Так и пролежал какое-то время. Даже придремал ненароком. Вскинулся от невнятного копошения снаружи. Снимаются со стоянки, похоже.
И вновь меня куда-то повезли. И все это в полной тишине. А я-то надеялся, что ночевать останутся. Вдруг да появится возможность хоть что-то подслушать, узнать про моих похитителей, о том, куда меня везут. А если совсем повезет, то и ослабить веревки на руках смогу, удрать. Не вышло.
И снова немилосердно трясет телегу на неровностях дороги, снова меня придавливают к доскам днища тяжелые мешки. При такой тряске все мое удобство накрылось «медным тазом». И нечем дышать. И от тяжести сверху, и от духоты и пыли в мешке.
Да еще и мой разбитый нос так болит, что сил нет терпеть. И все время дышать ртом тяжело – горло пересыхает, и на вдохе какая только гадость в него не попадает. Тьфу!
О, наконец-то хоть какие-то голоса! Рано обрадовался – языка этого не знаю. Зато телега проехала немного и остановилась. А голоса почти надо мной звучат. И, судя по всему, кто-то вопросы задает, а мой возница на них отвечает. Знать бы еще, что конкретно снаружи происходит. Патруль? Может, меня сейчас обнаружат? Сигнал какой-нибудь подать? Крикнуть. А из глотки только сип – пересохло все. И телега уже дальше поехала, заскрипела, загрохотала железными ободами колес по дороге.
Забылся. Или отключился. Пришел в себя на земле, без мешка, от льющейся на голову воды. И первым делом с жадностью начал ловить ртом холодные струи. Хоть пересохшее горло смочить.
Оперся руками на раскисшую землю, сел. Получается, мне и руки развязали? Но все равно вряд ли мы на этом месте долго стоим, если меня только-только в чувство привели. Осмотрелся. Темно, костерок разгорается на поляне, неподалеку стеной чернеют деревья с кустами.
В грязь рядом со мной шлепнулся кусок хлеба. Ну да я не гордый, подхватил распухшими пальцами кусок да ко рту потянул. В горле-то уже легче стало после такого душа. Еще бы нос промыть…
От костра отошла черная даже в ночи фигура, приблизилась, присела передо мной на корточки. Сидит спиной к огню, но, тем не менее, удалось лицо разглядеть. Обычное, ничего особенного. Европейское, скажем так. Вопрос ему задать? А зачем? Понятно, что ловили именно меня. Да не просто так ловили и теперь куда-то везут, а именно по заказу. Так что не буду вопросы задавать.
А человек напротив внимательно меня осмотрел и, поднявшись, отошел куда-то в сторону. Вскоре вернулся с полным ведром воды, поставил рядом со мной и указал на него рукой. Понятно, можно попытаться попить и умыться. Это что может значить? Что скоро состоится передача моей тушки заказчику? Приводят в товарный вид?
Ну я и попытался умыться, насколько смог. Мне это тоже нужно. Вот только с носом так ничего и не смог поделать. Не дотронуться мне до него. Малейшее прикосновение сильную боль вызывает. Опухло все, отекло, я даже пальцами это чувствую. Сломали, похоже. Буду теперь не только шрамом на лбу пугать, но и свернутым набок носом. Если будет она у меня в будущем, такая возможность – кого-то еще пугать…
Зато хоть напился. Попросил после такого в кусты сходить. Поняли сразу, разрешили и проводили. Вернулся на место. И сразу же мне жестом приказали забраться в телегу, руки связали и ноги. В мешок паковать не стали. Уже легче. Не то что в прошлый раз. Напряг было руки, да хитрость моя не сработала – сильный удар в спину заставил тут же расслабиться. Не дернешься, настолько крепко всего опутали веревками. И не так сильно стянули, как раньше, но и не слабо. Поерзал, конечно, тихонечко, когда от меня отошли, постарался ослабить путы, но безуспешно. Ничего из моих попыток не вышло.
Полежал, стараясь хоть какие-то звуки от костра услышать, но так ничего и не услышал. А потом и заснул. Чего попусту в небо пялиться? Мне силы беречь необходимо. Под утро проснулся – двинулись в дорогу. Хотел осмотреться вокруг, но из-за высоких бортов телеги все равно ничего, кроме начинающего светлеть неба не увидел. Только вот запах донесся, йодом пахнуло. Не носом забитым, а чудом каким-то запах водорослей ощутил. Точно море?
Остановились. Рядом со мной двое, возле тележного борта стоят, смотрят в одну сторону. Что там? Какая такая очередная пакость меня ожидает?
Похоже, какой-то условный знак увидели, потому как наконец-то меня выдернули из тележного нутра, на ноги поставили, развязали. Толкнули в плечо, жестом приказали разворачиваться и двигаться. Поковылял кое-как туда, куда указали. На этот раз не так сильно мышцы затекли.
Точно, море, не показалось мне. И кораблик, маленький такой, с мачтой, неподалеку от берега стоит на якоре. Только морского путешествия мне и не хватает для полного счастья. Всю жизнь мечтал вот так попутешествовать…
И уже по этому кораблику почти понятно мне, кто меня похитил и с какой целью. Нет, не именно эти, в крестьянской одежке, а те, другие, которые во главе всего.
Море тихое, спокойное. Иду к замершей на кромке еле видимого прибоя лодке. С каждым шагом все увереннее себя чувствую. Отходят мышцы. Загрузился через борт, уселся на показанную скамейку. И вся моя прежняя охрана осталась на берегу. В лодке лишь пара новых вооруженных человек сидит, кроме меня и гребцов, само собой. Эти под крестьян не рядятся, а вот под рыбаков точно. Похоже потому что. Даже рыбья чешуя кое-где к одежде для достоверности прилипла. Жаль, запахов не чую. Наверняка ведь и рыбой пахнут.