Кручу головой, осматриваюсь. Да никто мне и не запрещает осматриваться. Лодка идет быстро, ходко, берег все дальше и дальше. Вот и корабль. Убрали весла, стукнулись мягко бортами, придержали руками лодку. Приказали жестами подниматься на борт. Суденышко маленькое, я таких пока и не видел. Встал на ноги, осторожно, чтобы не вывалиться из лодки, уцепился руками за борт и полез наверх. Да что там лезть-то? Раз, и уже на палубе нахожусь. Как раз возле мачты и оказался. И парус есть, только он сейчас свернутый.
Оценил обстановку. Нет, бесполезно, некуда дергаться. И до берега с вооруженными людьми недалеко, и в лодке конвой, и на кораблике двое «рыбаков» оружием бряцают. На меня стволы не направляют, но держатся настороженно. И расстояния-то до всех плевые, а ничего не сделать. Не удастся уйти. И не факт еще, что смогу справиться с двумя вооруженными конвоирами сразу. А еще в лодке двое точно таких же, да парочка гребцов. Итого шестеро на меня одного. Жаль, но пока бесполезно дергаться. Да еще корабль этот. Кто им управлять будет?..
На палубе уже откинули крышку люка, приказали жестом спускаться вниз. Спустился. Лесенку тут же выдернули наверх. Тут что-то вроде конурки небольшой. И, похоже, я тут не первый такой бесправный пассажир. У стены грязные тряпки накиданы, ложе обозначают, внутренняя стеночка борта над этим ложем до черноты засалена. И запах стоит еще тот, даже через забитый засохшей кровью нос вонь донесло.
Нет, сюда, на эти тряпки, я по-любому не лягу. На деревянных решетках лучше посижу. Правда, под ними пленка тухлой даже на вид воды поблескивает. Хорошо, что у меня нос почти не работает…
Наверху затопали, захлопотали. Судя по звукам, подняли якорь. Ветра же никакого нет? Или на этой лоханке не только паруса имеются? Точно, имеется что-то. Ишь, а на первый взгляд и не скажешь, что эта посудина настолько продвинутая. Затарахтел мотор, по деревянному корпусу слабая дрожь побежала. Куда-то двинулись, пошли.
Сутки просидел я в этой конуре. Пить не давали, есть тоже. Один раз за все это время ведро сверху на веревке сбросили, чуть-чуть не убили. Знаками приказали естественные надобности справить. И на этом все.
Следующей ночью под утро двигатель перестал тарахтеть, загрохотала цепь, с шумом упал в воду якорь. Чуть позже люк открылся и сверху опустили лестницу.
Вскарабкался, выбрался на палубу, огляделся. Светает, видно все хорошо. Толчок в спину – и я уже у борта. Внизу та же лодка. Подчиняюсь командам и спускаюсь вниз. Присоединяюсь к двум знакомым по прошлому разу конвоирам и к тем же самым двум гребцам. Берег практически рядом, хорошо различаю плотную серую стену камыша. С хрустом лодка входит в эти заросли, проламывается и сразу же легко скользит по чистой воде. Тут целая просека специально для нее вырублена.
Напружинился, собрался прыгнуть в камыш и сразу же отказался от этой идеи. Ствол винтовки недвусмысленно так качнулся, в мой живот уперся. Ну да, каким бы ценным и важным пленником я себя ни считал, как бы ни надеялся, что по мне в таком разе никто стрелять не будет, а как винтовочный ствол в живот уткнулся, так и мысли все о побеге испарились. Да и какой я ценный пленник, если меня в мешке держат и еды не дают…
Дальше так и плывем по этому извилистому каналу. В конце концов, протока заканчивается у деревянного причала. Перелезаю по команде на крепкий настил, подчиняюсь толчку в спину, иду вперед.
И снова никуда не дернуться. Нас встречают. И так же молча передают меня этим встречающим буквально с рук на руки. Только перед этим уточняют у меня мое имя и фамилию. Отказываться от ответа, а тем более молчать, не вижу никакого смысла и подтверждаю свою личность. Удивила только явная радость на лицах встречающих, когда я опознался. Как дорогого гостя ждали. Только вот отношение не как к дорогому гостю, совершенно противоположное. Сразу же связали руки за спиной, снова толкнули вперед. Пошел по тропке в зарослях камыша. А в спину периодически подталкивают, ускорение нужное придают. Да больно так подталкивают, прикладом-то винтовки по лопаткам. Хорошо еще, что на мне мой комбинезон с курткой так и остался. Смягчают удары хоть немного.
Попытку возмутиться сразу же оборвали еще более сильным ударом. Идем, по сторонам смотрю на всякий случай, запоминаю. А смотреть особо и не на что. Камыш сухой по обеим от меня сторонам шуршит, волнами перекатывается под ветром, чайки время от времени над головой проносятся, голову набок склоняют, косятся в мою сторону черным глазом.
Тропка небольшим домиком закончилась, прямо в порожек расхлябанной двери и уперлась. Домик так себе, низенькая крыша из того же камыша, стенки вроде как из жердей, или нет, вру. Из самана они, вон и солома или камыш тот же из глины торчит. И я остановился. А как остановился, так за моей спиной конвоир что-то и сказал. На незнакомом мне языке.
Одно только и понял, что кого-то предупреждает о нашем появлении. Похоже, не настолько он и незнакомый. Язык-то этот славянский какой-то. Болгарский? Я ведь кроме одного слова «братушки» ничего более и не знаю. Эти же ну никак на братушек не похожи. Ни по внешнему виду, ни по поведению и отношению ко мне. Турки и есть турки, такие же черноволосые и смуглые.
Какого черта! Я даже застонал про себя от пришедшей в голову догадки и от своей тупости. Одно мне оправдание – меня по голове сильно ударили! Конечно же это турки! Откуда болгары-то? Они меня и выкрали. Не революционеры-соотечественники, не еще какие-либо заговорщики, как я подумал, вспоминая убийство Григория в моей действительности.
А сейчас перевезли в Болгарию. Она тут одна им союзник. И дальше каким-то образом будут переправлять в Германию. А куда же еще? Только там меня ждут с распростертыми объятиями. Наверняка ерзают от нетерпения поделиться собственной радостью за сожженный мною Рейхстаг, готовят охренительно горячую встречу.
И в Севастополе они же меня и выслеживали… Вот я баран! Революционеры… Какие к бесу революционеры! Нужен я им, как собаке пятая нога! Это точно немцы! Там не получилось с похищением, так в Константинополе получилось.
Лишь бы дело только в Рейхстаге оказалось, а не в моих «предсказаниях». Если дело в них, то мне, с одной стороны, и опасаться за свою жизнь не нужно, а с другой – все, никуда я из их цепких лап не вырвусь. И ведь идиотов у нас в стране хватает, вполне могли слухи обо мне передать кому не нужно!
Так, судя по тому, как меня охраняют и держат постоянно связанным, убежать не получится никак. Пока никак. Ждать, пока доставят до места? Тоже нельзя. Потом вообще не вырвусь. Остается только ловить момент, которого, кстати, у меня до сих пор так и не представилось! Ничего, буду ждать!
Да, еще одно! Если я такой ценный пленник, то почему бы ко мне какого-нибудь доктора не привести? Мой нос не посмотреть? Надоело ртом дышать. Да и ноет постоянно, дергать начинает. Как бы заражение не началось. А если зацепишь ненароком, то даже искры из глаз сыпятся. А мне такого сейчас не нужно. Не боец я с таким носом.
Все эти догадки и размышления проскочили в голове за один миг. Как раз до того момента, когда дверь хибары распахнулась, чуть не заехав мне по физиономии. Хорошо, что успел быстро отшагнуть назад, натолкнувшись спиной на своего конвоира. И тут же чуть не улетел головой вперед через порог от сильного толчка в спину. Хорошо, что уткнулся лицом в грудь шагнувшему из домишки человеку. И снова мой многострадальный нос практически заставил меня выпасть из действительности.
Слезы в три ручья, круги под глазами и ругань. Ох, как я шипел и ругался. Пока меня самым бесцеремонным образом не затащили внутрь и не бросили на скамью. Нет, не слишком уж я ценный пленник, если со мной настолько беспардонно обращаются. Ну, братья-когда-то-славяне…
Бурчу, ругаюсь, шиплю от боли, а сам быстро помещение через слезы в глазах осматриваю. Хотя что тут осматривать?
Пара лавок, одна из них моя, стол и шкаф. Нет, ошибся. Это не шкаф, это просто несколько полок одна над другой на стене висят. Окошечко маленькое, свет через него пробивается слабый, поэтому сразу и не разглядел толком эти полки. Да какая разница! Самое главное, тот персонаж, в которого я лицом уткнулся. Вот этот уже явно не «братушка» и не турок. Это враг! Его бы в форму немецкую обрядить и точно вылитый кадровый офицер. Даже в этой полутьме чисто выбритое лицо свежим глянцем блестит, спина прямая, подбородок высоко держит. Парфюмом дорогим наверняка пахнет. И на мои слезы внимательно смотрит. Усмешка такая еле заметная, высокомерно-презрительная. Немец, точно немец!
Подошел ко мне вплотную, ухватил крепко левой лукой за плечо, правой в мой заросший подбородок вцепился. Пальцы железные, щеки словно клещами сжал. Больно же! Головой дернул, попытался назад, на стену, откинуться, вырваться из этого захвата, да какой там, только сильнее сжал, не выпустил. Показалось, что сейчас щеки об зубы раздавит.
Наклонил в одну сторону мою голову, в другую повернул. Робот железный, а не человек! Моего сопротивления словно вообще не замечает! Да это он нос разбитый рассматривает!
Фух, отпустил. А ведь щеки раздавил все-таки. Во рту сразу привкус крови появился, пришлось сплюнуть на земляной пол.
Не понравился ему мой плевок. Ишь как скривился. Мне бы и самому не понравился, да я специально сплюнул, назло. Очень уж обидное это ощущение собственной беспомощности. Отвернулся немец, шагнул к выходу, дверь толкнул, остановился на пороге, что-то выговаривает кому-то снаружи. Эх, жаль, что у меня руки за спиной связаны. Сейчас бы я тебе по башке кулаком… Или скамейкой… А ничего бы я не сделал. Был бы я не связан, так он и спиной бы ко мне не повернулся. Точно знаю.
Да и нечего пустыми иллюзиями тешить свое воображение. Может быть, с одним еще и справлюсь, а сколько их там, снаружи? И все с оружием. И наверняка этот немец не один здесь. Есть ведь еще кто-то, кроме тех двух встречающих. Наверняка есть, просто обязаны быть. Тропинка же куда-то за дом уходит… Там наверняка караул и стоит. Охраняют это место от нежданных гостей.