А моторы-то вверх пошли. Из-под ели не высовываюсь, только по звуку и определяюсь. Сейчас начнут круги нарезать по увеличивающемуся радиусу. Наверняка подумают, что я далеко в сторону улетел. Ну кому в голову может подобная мысль о посадке прийти? Только мне…
Выглянул, высунулся из-под елки, не утерпел. Нет, самолетов в небе над собой не вижу, да и гул моторов все дальше уходит. Посижу еще, подожду. Спешить мне теперь некуда. Только от снега отряхнусь. А лучше всего, так это вообще куртку снять и только тогда отряхнуться. За воротник столько снега набилось, что простым отряхиванием от него не избавиться. Да он еще и таять под курткой начал. Холодно. Так что куртку долой.
Все, тишина вокруг. И что мне дальше делать? Откапывать самолет? А чем? Не руками же? Нужно в село за лопатой идти. Тут недалеко, километра два-три будет. Ну никак не мог я дальше улететь. Слишком быстро все прошло. А сколько здесь по карте? И где она, кстати? Так в кабине и лежит? Под снегом? Ладно, пусть пока там и лежит. Потом раскопаю.
Мешок за плечо и вперед, по целине. Только не через поляну, а вдоль опушки ближе к деревьям. Там, где снега мало. А потом по ручью. Если снег не растаял, то и лед должен быть крепким.
Пробираюсь вперед, головой по сторонам верчу. Звериные следы подмечаю, тропки заячьи. Не пропаду, если что! Два не два километра, а по снегу словно все пять прошел. Или десять. И уже совсем не холодно, а даже жарко. Пришлось снова куртку расстегивать. Как раз и на околицу вышел, к крайнему дому.
Первым делом на трубу глянул, идет ли дым? И сразу на душе легче стало – идет, люди живут. Попыхтел дальше вдоль ограды по целине. Набрел на натоптанную тропку от ручья к жилью, прошел по ней, а дальше уже проще – накатанный санный след появился. Дорога целая.
Проверил на всякий случай пистолет в нагрудном кармане – ладошкой по обшлагу куртки хлопнул и дальше пошел. Собачки услышали и забрехали. Хорошо хоть на дорогу не выскочили. А то чем бы я отбивался? Ну не отстреливаться же? Мне в этом селе отношения с его жителями портить никак не нужно.
А через калитку во двор пройти не вышло. Да и не хочется. Лучше на улице постоять, хозяев подождать. Что я, враг своему здоровью? Кобели там огромные, лохматые, бросаться не бросаются, но и внутрь не пускают. Да лишь бы наружу не выскочили! А по селу собачий лай поднялся. Тревогу собачья дружина сыграла.
Зато и хозяева объявились. Спросили что-то с той стороны калитки. Ну и на каком языке мне отвечать? На немецком? Или на русском? Наверное, на русском. Хватит уже маскироваться. Вот только форма на мне чужая, но это можно объяснить…
В качестве обменного фонда как раз трофейные пистолеты и пошли. Не все, одного за глаза хватило. Зато меня наконец-то накормили, как говорится, от пуза. И с собой кое-что из еды прихватил. Кто его знает, сколько мне еще мыкаться предстоит?
Да, и лопатой я обзавелся. И даже двумя парами широких охотничьих лыж-снегоступов. Пришлось вдобавок к пистолету еще и патронов отсыпать. Немного. Каждый патрон, он свою цену имеет.
Теперь у меня появилась возможность с той поляны взлететь. Самолет-то бросать не хочется. Как мне без него выбираться? По горам пехом? Снег ногами месить? Не хочу.
Здесь же в хате и переоделся. Свой мундир надел. Пусть он у меня и мятый, и грязный, но зато свой. Даже на душе легче стало. Только комбинезон оставил прежний, немецкий. Ну и куртку. Моя-то тонковата для этого климата. Не по сезону пальтишко. Это на юге в ней комфортно было, а здесь среди снегов замерзну на раз. Но положил ее в мешок сверху, пусть под рукой будет. Чтобы сразу достать, в случае чего.
Пока то да се, дело уже к ночи. Пришлось договариваться с хозяевами о ночлеге. Семья у них небольшая. Муж с женой, еще ребятишек трое. Положили со всеми в этой же избе. Правда, выделили отдельную лавку, шкурку баранью постелили. Ну и хорошо. Главное, что тепло.
Взрослые за занавеску ушли, там завозились. А я немного полежал, привыкая к чужим для меня звукам, а потом и заснул. А дитенки еще раньше угомонились.
А под утро проснулся от злобного захлебывающегося лая собак. Со двора кто-то в калитку грохочет!
А через пару секунд собаки взвизгнули, да хрустнуло что-то на улице пару раз, словно на сухую ветку кто-то наступил, они и замолкли. Понятно. И тут же в двери дома забарабанили! Хозяин из-за своей занавески в чем был выскочил, с пистолетом, недавно обмененным, в руках. К окошку метнулся, прижался носом. На пистолет в своих руках глянул, на меня, на детишек проснувшихся. А у меня тоже браунинг наготове, и предохранитель спущен. Да и сам я уже полностью одет и собран.
Хозяин назад за занавеску шмыгнул и тут же назад вынырнул. Только уже без пистолета. Лампу запалил. И снова на меня покосился. А в глазах страх с обреченностью напополам плещется и только-только не выплескивается. Спину сгорбил, полушубок на плечи накинул, мне что-то бормотнул (а вечером вполне так понятно объяснялся). Да детишкам рукой махнул, приказывая за занавеску убираться. И в сени с лампой в руке вышел.
Ну и я за ним. Мне особо и одеваться не понадобилось, спал-то я в одежде. А когда выстрелы на улице услышал, так сразу и обулся, куртку только надевать не стал. За порогом придержал хозяина за плечо. Дрожит плечо под рукой, заметно так подрагивает. Боится. Кого бы он там за окном ни увидел, а ранние гости явно по мою душу пришли.
Быстро огляделся. Слева от двери лаз наверх, из сеней под крышу. А там какие-то травы на веревке висят, сушатся, и сено под самую крышу, до жердей-стропилен навалено.
А в наружную дверь так и тарабанят. Развернул к себе лицом мужичка, глянул хозяину в глаза пристально, прижал указательный палец к губам, призывая к молчанию. Вдобавок еще и пистолетом в качестве аргумента помахал.
Понял он все, качнул головой утвердительно, плечо из моих пальцев вывернул, к дверям шагнул. А я птицей по лестнице наверх метнулся, под крышу. И сразу в сторону, поближе к наружной двери перебрался. Верхний обрез дверного проема совсем рядом, рукой можно достать. Там и замер, затихарился. Но одним глазком вниз поглядываю. Да и не видно меня в этой темноте среди веников, сухих пучков трав и всякой подобной ерунды в виде того же сена.
Хозяин что-то спросил. Грохот прекратился, с улицы тоже что-то ответили, я и не разобрал. Только обреченный взгляд снизу поймал и кивнул ему. Подбодрил, надеюсь.
Засов загремел, дверь наружу распахнулась, в сени двое ворвались, хозяина в сторону откинули. Мужичок так по стеночке на пол и сполз, ветошью прикинулся. Но лампу из рук не выпустил. Вот это правильно. Нам только пожара здесь не хватало.
Тени по стенам заметались, замельтешили. А я руку с пистолетом-то тихонько вниз и опустил. Как раз к голове заднего из этой парочки ствол и прижал. Говорю же – низкие здесь потолки…
Хорошо хоть дверь на улицу сразу же закрылась. Надеюсь, звук от двух быстрых выстрелов далеко не улетел. И стены в доме толстые…
Я извернулся, спрыгнул вниз, приземлился прямо на лежащее тело. Мягко получилось. Никто и не мявкнул, не запротестовал. Сбоку от двери наружной встал, толкнул ее свободной рукой. Облом. Не открывается. Толкнул еще разок, сильнее. Вот, другое дело, открылась. Дверь толстая, крепкая, тяжелая – закрывается очень плотно.
Тишина на дворе. И собаки по селу уже нигде не лают. Неужели всех постреляли? Да вряд ли. Скорее всего, хозяева своих псин утихомирили подальше от греха.
Высунул голову наружу, огляделся. Действительно, тихо. Странно. Ну не может такого быть, чтобы эти только вдвоем были. Остальные где? Оглянулся.
Хозяин так у стеночки и сидит, лампу в руках стискивает. Полушубок с плеч упал, рядом валяется. Тут я о своей куртке и вспомнил. Метнулся внутрь дома, накинул куртку, подхватил мешок свободной рукой и выскочил в сени. Потому что завозился там кто-то.
Выскочил, ногой махнул. Успел из рук сидящего мужичка винтовку выбить. Ишь, то сиднем сидит, глазами словно сыч хлопает, а как добро чужое увидел, так сразу и ожил. И ручонки куда не нужно потянул…
Так что нечего на чужое зариться. И еще разок махнул. Той же ногой. Но уже по голове ему. Или по чему там получилось. Некогда было присматриваться.
Хозяин хрюкнул, на бок завалился, лампу толкнул, уронил.
Лампу я сразу подхватил, на пол поставил. Еще не хватало детишек без жилья зимой оставлять. Винтовку к порогу ногой оттолкнул. Потому как показалось мне, что он ее в мою сторону направлял. А когда наклонялся и лампу ставил, глаза за что-то интересное зацепились.
Это у первого мной застреленного в руках винтовка была. А другой, ну, тот, что первым в дом вошел, а не тот, которого я первым застрелил, этот как раз вторым был. Запутался я что-то. Так вот он с маузером шел. Явно не рядовой. Выдернул из крепко сжатых пальцев рукоять, снял наплечный ремень с кобурой, на себя повесил. В кобуру раритет и сунул. Патроны? На поясном ремне в подсумках? И его тоже долой. Так в мешок и запихнул. Потом разбираться буду. Что еще? Документы? Тоже в мешок. Остальное уже не лезет. И так у меня мешок безразмерный получается. Чего в нем только нет…
Я остановился на пороге, подхватил винтовку, патроны выщелкал. Снаружи к стене дома прислонил, оглянулся. Хозяин так на боку и лежит тихонечко, глаз с меня не сводит. Разбираться, что там в этих глазах – страх или злоба, не стал. Пальцем погрозил и через темноту двора к калитке метнулся. Чуть было о тела застреленных собак не споткнулся.
Толкнул калитку, а рука в пустоту и провалилась. Чуть сам вперед не упал, на колено просел и рукой с браунингом на укатанный снег успел опереться. Это и спасло.
В упор, но уже над головой выстрел грохнул, вспышка ослепила. Снова по шлему, словно дубиной, ударило, заставило выпрямиться. Так, снизу вверх, и начал стрелять.
После первого же выстрела не удержал равновесие, на бок завалился. Мешок-то на одном плече висел, он и перевесил. Отстрелялся полностью. Только когда патроны закончились, тогда и голову включил. Выщелкнул обойму, заменил на полную, щелкнул предохранителем, досылая патрон, осмотрелся. Всего-то три тела. А я по ним всю обойму расстрелял.